мы

Я не знаю, как говорить и о чем молчать.
И, как только берусь за слово, ломаю почерк,
Чтобы буквы не выстроились в милитарный ряд,
Не укрылись за неподвижной свинцовой точкой:
И молчу, потому что не знаю, зачем воевать
И рычать, как тигры, играя в клубок, как кошки.

Я не знаю, зачем говорить, но о чем молчать:
Но о том, что чернеет небо и воздух кислый.
Мое сердце болит, только это всего лишь пядь —
Контрмера безмерного — полудлины Василиска
По сравнению с пылью, не можущей больше летать;
На свету истлевая, не зная колючих искр.

Мне жаль, что весна. Впервые жаль, что весна.
Я согласна бы жить в зиме бесконечно, только
Никому не значительна я и мои слова,
А значительны если будут — возьмут двустволку.
Я которую ночь засыпаю от этого сна,
Симулируя смерть, неподвижно бегу от волка.

Мне быть одеялом бы, чтобы согреть, мне быть
Бы стальным крылом, чтоб собою зеркалить град.
Или деревом плодоносным, рекою-нить,
Чтоб своих повести вперёд, а чужих — назад.

Только я не река, не нить, не крыло. Я здесь.
И хотелось бы не хотеть ничего того.
Не имею права хотеть ничего, я — есть,
К сожалению, острый зуб, а кровавый рот
Для других таких же зубов наживает месть
От откушанных и пережеванных им кусков.

Пусть-пускай. И меня прости, хоть слова пусты,
И впервые чувства мои — ни о чем, как ров,
В который кричишь, но видишь только кусты
И крик теряется в шуме таких кустов.
Я ускорю жизнь, как памятник на ветру:
Промолчу тебе, как только могу. Не слушай.
И однажды, в постоянном райском утру,
Не имея племени, встретятся наши души.