Простодушной

Потомок рода графов Пуатье
(Каналья был слегка сентиментален,
Как всякий истый бард)
Прозрев, твердил: «Не верь галиматье
Возвышенной любви – царицы спален».
...Наш тет-а-тет батально-триумфален,
И вот рассвет, mon ange, – я пунктуален,
Но пренебрёг распахнутостью ставен,
Изъяв из недр колоду сальных карт, –
Француженке-колоде бездна лет,
Мой дед, бывало, ею толстых бриттов,
Что дёргали тузов из эполет,
Чихвостил по щекам,
И шпагой, как на вертел, родовитых
Накалывал придворных фаворитов,
Враз отсекая жала языкам.
Я Ватерлоо разыграл бы с ней,
Что там стриты и даже флеш-рояли?
Устроим круговерть,
Будь с нами трижды битый маршал Ней,
Мы эти флеши сдали бы едва ли,
А если пустобрёхи что-то сдали,
Так гвардия предпочитает смерть!
Те карты прятали в рубашках страны,
На сгибах повторяя очертанья
Их зыбких рубежей,
Валетам-острякам казалось странным,
Что Маргарет за все свои страданья
Лишь Дама. – «Ах, Арман! Но Ваше званье
Досталось без трудов, простым венчаньем,
А был ведь чей-то скромный протеже»…
Нарушена их статность сквозняком,
С упорством Божества творящим хаос
Во славу Естества.
И вот, в одной сорочке, босиком,
Забыв про все приличья и усталость,
Лечу туда, где вороньё связалось
С марьяжной парой узами родства.
Распахнутые окна машут вслед
Подавшейся на юг дрянной колоде…
P.S. Ваш, инженю,
Прямой вопрос таит прямой ответ:
Par manque d’meilleur – и что-то в этом роде,
Игра в любовь – лишь дань столичной моде,
Вот так и Вы осуждены к свободе.
И, впрочем, пусть, ведь я Вас не виню.