Смерть поэта

Глава бессменный N-инского края,
Симпозиум поэтов открывая,
Трубой иерихонской загудел
И вверх ручищи жирные воздел,
Пера шедевры слушать призывая.

Откашлявшись и звучно отсморкавшись,
Воздал неспешно местный рифмоплёт
Хвалу владельцам власти и банкнот
В лице помпезных неуклюжих од,
По древу сальной мыслью расплескавшись.

За ним вослед щеголеватый франт,
Известный словоблудия гигант,
Запел романс греху и плотской страсти,
Срываясь с баритона на дискант
В стихах о самой сладкой из напастей.

«Проникнемся прекрасным, господа!» –
Носился эхом вой в колонном зале,
Чьи стены многих соловьёв слыхали,
Но трескались от гогота спирали,
Оваций и огромного стыда.

Когда ж всю грязь воспели графоманы,
Предстал пред ними парень молодой,
Невзрачный, молчаливый и худой;
И хохот разразился полупьяный:
«А это что за пташка? Спой-ка, спой!»

Молчал поэт, полуугасшим взором
Окинув шабаш толстых животов;
Им невдомёк – кто проповедь готов
И красные слова сплетать узором,
Тот ест не слаще жадно жрущих ртов.

Не мечут бисер пред свиным корытом,
Не втискивают мерзость между строк…
«Давай же, птенчик, разевай роток!» –
Движеньем резким парень в рот открытый
Наган направил и спустил курок.

Так навсегда для смертного ушей
Умолкло красноречие свирели;
Но от стыда лишь стены покраснели,
И кровью облились сердца камней,
Когда ушёл последний соловей.

Тбилиси, 17.02.2022