Шедевры Русского музея Трапеза
Колорит
Здесь просто фантастичен...
Но не это
По сути главное...
А то, что пройдена
Та точка не возврата
И запрета,
Где Веры настоящей
Есть цена!..
19.04.2022.
На первом плане — заплывшее жиром лицо монаха, сомкнувшего руки на необъятном животе. За столом с ним — прочая “братия”: кто рассказывает сальный анекдотец, кто спешит засунуть в рот кусок, кто набирает с собой, а один недовольно, с нетерпением смотрит на прислугу, что все не может откупорить бутылку — “Сколько можно ждать?” Центр картины — более чем щедрый стол, ярко контрастирующий со скромной, практически храмовой, обстановкой. На втором плане слева — распятие, о котором вроде как забыли пирующие, справа — просящая подаяния нищенка с детьми, до которой трапезничающим тоже нет дела, на другом плане справа — барыня с мужем-чиновником, перед которой раболепно распростерся один из “братии”, а слева — откупоривающий очередную бутылку слуга.
Казалось бы, все яснее ясного. Пирующие до ожирения церковники, забывшие о своем предназначении, раболепствующие перед богачами, отворачивающиеся от нищих. Действительно, можно отнести эту картину к сатире и карикатуре.
Но карикатуры по одиннадцать лет не пишутся, вот в чем загвоздка. У Перова, действительно, немало произведений, обличающих церковь, особенно среди ранних: это и “Сельский ход на Пасхе” (запрещенный на несколько лет к показу), и “Проповедь в селе”, и “Чаепитие в Мытищах”. Но эти картины были созданы в ранний период, писались быстрее, и планов в них гораздо меньше. Они действительно обличительные и карикатурные по сути.
Перов обращался к теме веры и в поздний период, и это были уже совсем другие картины — “Христос в Гефсиманском саду” (1878), “Никита Пустосвят и спор о вере” (1880), “Первые христиане в Киеве” (1880). Если ранние картины Перова — зарисовки с натуры, то поздние — попытки осмыслить истоки и историю христианства. Получается, что “Монастырская трапеза” попадает ровно посередине. Пишется она одиннадцать лет (1865 — 1876), и даже при поверхностном знакомстве с биографией Перова видно, что за это время в его жизни многое произошло. С одной стороны, он становится признанным мастером, учителем, с другой — теряет во время эпидемии жену и детей, сближается с некоторыми из самых ярких мыслителей своего времени (его “Портрет Ф.М. Достоевского” знаком, наверное, каждому). Посмотрите, сравните два его автопортрета — 1851 и 1879 года. Вы все поймете сами.
Итак, перед нами не шарж, не быстро набросанная карикатура. Перед нами послание, которое художник писал очень долго и тщательно. Послание, в котором многое закодировано, многое требует внимательного прочтения. Давайте попробуем вчитаться.
На переднем плане — пирующая братия, центральная фигура при первом взгляде ну очень напоминает одного из нынешних церковных чиновников, а зал немного напоминает трапезную Троице-Сергиевой Лавры (впрочем, есть похожие и в других монастырях). Здесь четко прописано все, что нам так претит в сегодняшней церкви — непомерная роскошь, пошлость, лицемерие, стяжательство. Ощущение даже такое, что автор своими персонажами словно перечисляет все то, в чем обвиняют нынче (как видно, и тогда) церковь. И лица, тщательно прописанные, просто отталкивающие. И правда, напрашивается вопрос: “И это духовенство? И это церковь?”
Следующее яркое пятно — это барыня. Здесь вроде бы все тоже понятно. Один “монах” распростерся перед ней, другой раболепно указывает, мол, пожалуйте за стол. Позади барыни разномастный люд — нынешний “средний класс”, с явным любопытством разглядывающий (и явно пересуживающий) эту сцену прислуживания церковников богачам. Но по лицу барыни видно — ей самой эта сцена неприятна. Она не получает никакого удовольствия от того, что перед ней так лебезят, ей этого не хочется, да и ее престарелому супругу этого совсем ни к чему, ему бы присесть где-нибудь, и чтобы не приставали. Так что же получается? Да, есть раболепствующие перед властью и богачами церковники. Но это не значит, что их к этому принуждает та самая власть. Это — их личная инициатива, не всегда приятная и уместная для тех, перед кем они лебезят.
Итак, мы раскрыли одну из шифровок Перова. Становится интересно: что же еще зашифровано в картине? Продолжим вглядываться.
На заднем плане, позади основного стола, стоит еще один стол. Он пуст, единственная утварь — простая миска и одна простая кружка. За столом — тоже братия, но совсем другая. Простые монахи, не имеющие никакого отношения к пирующим. Связующее звено между двумя столами — два монаха, с укоризной смотрящие от заднего стола на то, что происходит на переднем плане. Для переднего же стола этого, “простого”, будто и вовсе не существует...
Свидетельство о публикации №122041902945
когда "гуляет пустоцвет"...
Артур Наумов 26.04.2022 17:45 Заявить о нарушении