Как я стихи писала

 Терпенье и труд всё перетрут в муку, иногда преобразовав муку в муку творчества.
Такое "сильно глубокомысленное измышление" посетило меня недавно, когда я неожиданно для себя начала рифмоплётствовать.

Вообще прежде я этим никогда не страдала.
Писала сочинения в школе, рефераты и диплом в ВУЗе, переводила научные, глубокие и высокие статьи и обзоры для лаборатории сверхпроводимости при Институте ХимФизики РАН СССР…
Но всё это - только и исключительно прозой. Как-то мне не приходило в голову изложить пушкинской сторофой что «берём спечённую в тигле керамическую таблетку  и мелкодисперсно растираем её в фарфоровой ступке…». Нет, ну может быть чего бы и вышло, но только с явной потерей научного смысла, а это вряд ли допустимо...

Поэтому я оказалась так удивлена, когда столько лет спустя, пройдя все круги производственного ада, вдруг я наткнулась внутри своей головы на… рифмы! Вот неожиданность!
Зацепив одну за другую крючком, как макроме  я связала… стишок!
Потом и другой… третий…
Темы невежливо толклись в моей голове, как на базаре, требовали первоочерёдности изложения. Пытаясь проскочить в узкую дверь сознания, застревали некрасивым комом. И частенько первой протиснуться наружу удавалось не лучшей, но самой шустрой.

Оглядываясь назад, на былое…  впадая в думы я начинаю подозревать, что только поставленная однажды в глубоком детстве цель добиться определённого умения и привела меня к рифмоплётству.
Ведь как оно было на самом деле?

Свердловск.
Зима. Какие зимы были тогда на Урале! Стоит только закрыть глаза… и… мороз захватывает дух, снег лежит так навечно и окончательно, что лето и зелень кажется глупой и неуместной фантазией.
Нередко птицы падают с неба, замёрзнув в полёте. Если повезёт, и вовремя её прихватишь домой к батарее, то она оживёт. Чаще – с детской слезой глядишь, как позёмкой заметает жалкие встопорщенные пёрышки...
 
Однажды наша учительница, Маргарита Александровна, дала нам, третьему классу, задание слепить поделку из шишек. Мы с папой, молодым инженером-механиком, набрали рядом с домом в лесу сосновых шишек и веточек. Мой папа стал ловко показывать, как нужно делать, да и сам увлёкся.
- Ты смотри, вот веточка, похожая на куриную лапу, даже с чешуйками… Вот ещё… Давай это будут ноги! А если эти веточки приделать как руки, как будто человечек машет…
Мы сотворили с папой целую живую сценку: как шишечные человечки танцуют, какие у них забавные детки. Даже шишечную свинку в загончике смастерили.

В порыве вдохновения папка предложил:
- Давай, я сочиню первые строки стиха, а ты закончи.
- Давай!
Папка быстро произнёс:
- Ёлочные человечки,
  Вы фантазией из шишек рождены… Давай теперь ты.

Я помню серьёзное свое размышление над заключительными стороками и… выхлоп:
- Ёлочные человечки,
  Как много в вас любви!
Ляпнула и сама ощутила некоторую нескладушность …

Отец осёкся, и предложил, отводя глаза в сторону,
- Знаешь, давай на лыжах лучше сходим! По темноте лес, знаешь, как хорош! А сегодня и луна…
Папка всегда отличался нестандартным подходом к любому вопросу. Но его решения  были просто гениальны! Когда он только начинал работать на Уралмаше, то, поглядев на постоянно залепленные грязью ветровые стёкла ЭКГ-1 (огромных экскаваторов), придумал:
- А стёкла им надо ставить наоборот! Скосом вовнутрь кабины!
Попробовали и выяснили, что волшебным образом теперь ветровые стёкла, поставленные против обычного, скосом внутрь, не собирают пыль и грязь, да и мыть их легче.
Если вы теперь на Параде Победы посмотрите на огромные военные тягачи с нашими знаменитыми Искандерами, Ярсами и иным вооружением, то увидите ветровые стёкла, скошенные вовнутрь кабины… привет от моего папки…

Но я отвлеклась.
Дело было вечером, вовсе не ночью. Но зимой темнеет рано. Мама задержалась на работе во ВНИИТЯЖМАШе.
Мы, оставленные сами на себя, и оказавшиеся без руководящих указаний мамы, с энтузиазмом собрались в необычный поход в ночную заснеженную чащу.
- Узнать, каково в лесу лунной ночью и поискать шишигу – уральского лесовика.

Более всего я была похожа на свинку в сбруе. Вся перетянутая подпоясками, чтобы не поддувал ледяной ветер, чтобы снег не попал в валенки с ремёнными креплениями лыж. Так что двигаться мне было тяжело, да и лыжи болтались.

Папа побежал вперёд по лесу. А надо сказать, дикий лес начинался прямо во дворе нашего нового кирпичного пятиэтажного дома. Вся наша улица пятиэтажек была только что построена у кромки практически тайги. Там кто только ни водился в чащах. Даже рыси. Но мы не боялись и очертя голову кидались в лес, как в манящую прорубь.
Вот и в этот раз я преданно потрусила за папкой, стараясь не отстать, да где там! Он на лыжах просто летал! Был чемпионом завода.
Вот лыжня окончилась, и мы пошли по целине прямиком через бурелом. Папа закладывал большие круги вокруг меня, чтобы не замёрзнуть. А я сосредоточенно сопела, неуклюже перебирая ногами по снегу. Время от времени он показывал мне:
- Гляди, это заяц пробежал… А это лиса за ним, видишь следы?
Я старательно разглядывала в сиреневом лунном свете на свежем снегу тёмные ямки следов…
Как интересно… А в темноте зимний лес совсем не страшный, он более уютный и как будто ободряет :
- Не бойся, я тебя закрою от беды, только отвори душу и стань частью меня! Мы вместе, мы едины…
Я услышала этот призыв и доверилась лесу… Тут сознание моё расширилось, как будто облако, дальше, дальше… Я уловила полёт бесшумных крыл совы, поняла, как тепло и хорошо ёлочкам и сосенкам под снеговой шубой, и вдруг узнала, что под сугробом в норе спит ежик… Удивительное чувство сопричастности охватило меня.
Более никогда я не боялась ночного леса, наоборот, меня манит мягкая тьма и покой чащ…
Да я опять отвлеклась.

Мой папа сам был очарован необычной красой леса, где мягкие линии сугробов и скруглённые очертания хвойных деревьев были разлинованы сиреневым сиянием луны…
Но наконец он решил, что пора обратно.
Да не рассчитал. Слишком далеко зашли.
И я поняла, что дико устала. Просто смертельно.
Тут я стала столбом как упрямый осёл и заявила, что никуда не пойду.
Мой папа запаниковал.
Ночь, зима, мороз за двадцать градусов и всё суровее… Изо рта при дыхании пар валит, как из хорошего паровоза!
Путём сложных переговоров папка добился согласия, что я поеду, держась за его палки, за ним, как на упряжке. Сцепив наши палки, он побежал на одних ногах, таща меня на буксире. Я слышала, как он пыхтел. Было ему нелегко.
Проехав так немалое расстояние, я расслабилась и потеряла координацию.

Бах!
Это я свалилась набок в какую-то снежную пропасть… Лежу в снегу, в глубокой яме, на спине, разглядывая набитый звёздами небосвод и огромную луну… А ноги торчат из ямы вверх, лыжи, как винт вертолёта, крест накрест…
Отец перепугавшись орёт:
- Вставай!

А мне так хорошо, уютно, такая благодать на меня снизошла… К чему мне вылезать из этой ямы, такой вид в бесконечность открылся мне… От величественности и великолепия этого зрелища дух захватило! Вот вы сами попробуйте ночью, лёжа на спине, поглядеть сквозь хрустальную атмосферу на ту самую бездну, что звёзд полна… Уверена, вам нескоро захочется спуститься из этих переливающихся чертогов на грешную землю.
Вот и я очень твёрдо сообщила, что останусь тут до утра.

Видимо, я была крайне убедительна, потому, что отец в отчаянии вдруг схватил лыжную палку и грозно сказал, что я сейчас получу если я сей момент:
-  Слышишь, сей момент не вылезешь и не пойдёшь домой. Тоже мне, астроном!

Он так же показался мне крайне убедительным.
Так что я, кряхтя и сопя, вылезла из снеговой ямы.
Поправили мы мои лыжи и… я пошла сама! У меня открылось второе дыхание. Или невиданное звёздное крещендо придало силы… Но до дома мы добрались в наилучшем виде и весело!

Смеясь, вспоминая былые трудности, мы забрались по лестнице на пятый этаж и… в дверях квартиры увидели маму…
Разгневанную маму…
Тут папка как-то уменьшился ростом и попытался спрятаться за меня.
А я храбро и поэтично принялась воодушевлённо тараторить, описывать луну и звёзды… Какая была замечательная прогулка, а лес какой! Жаль, что тебя, мама, с нами не было, ты бы оценила!

Мама оценила.

Очень громко оценила.

И выдала нам ценные указания.

Я отправилась прямиком в ванну. Вытряхивала одежду … натрясла с хороший сугроб. Через шум горячей воды из крана я слышала, как папка на кухне виновато объяснялся, что:
- Физкультура полезна и в мороз.
- И детям? – ехидно интересовалась мама, - особенно полезно вываляться в снегу и прийти снеговиком с отмороженными щеками? А если заболеет?

И как в воду глядела.
Утром я блаженствовала в кровати с высокой температурой и разными вкусностями под боком.
Через несколько дней мне принесли уроки, и я стала догонять класс. Да мне было не впервой!
Сидя за столом и выписывая скучнейшее упражнение по русскому, я неожиданно вспомнила, как мы с папой сочинили стих.
Меня осенило!

Схватив тетрадный лист и разрезав его на маленькие части, я сшила крохотный блокнотик. И на первой его странице записала этот стих.
Потом стала выжимать из себя ещё, чтобы заполнить блокнот.
Помню только строчку : Девчонка взбивает перину… Снежинками перья летят…
Это я о сказке «Метелица».

В общем, как я теперь осознаю, получилось жутко безобразно и, как говорится, ни в склад и ни в лад.
Но тогда я гордо принесла свой блокнот со «стихами» в школу.

Моя первая учительница была поразительным человеком.

Ей удавалось совмещать строгий порядок и творческую атмосферу в классе. То есть, она удачно и победно запрягала «коня и трепетную лань»! Класс наш отличался высокими оценками, дружбой и любовью к прекрасному. Классные часы проходили, как театры-студии. То мы учились сервировать стол со всевозможными ухищрениями этикета, то разыгрывали сценки знакомств, попутно на всю жизнь запоминая, кто здоровается первым, кто подаёт руку, кого кому представляют… То мы ходили в музеи и театры… То сами устраивали «капустники».
И Маргарита Александровна никогда не пресекала полёт детской мысли, главное, чтобы это было не баловство, а плод раздумий. Мы не боялись высказываться или спрашивать на отвлечённые темы, даже и на уроке. Она приветствовала движения разума или фантазии и не обрывала учительским окриком…
Но если она говорила :
- Вернёмся к уроку!
Тут уже воцарялась напряжённая тишина и сосредоточенность.

Поэтому никто  не удивился, когда я на уроке арифметики вдруг подняла руку и любезно сообщила, что я написала книжку стихов. При этом предъявив овеществлённое доказательство – самодельный блокнотик.
Маргарита Александровна с неподдельным интересом предложила мне выйти к доске и познакомить класс с моим творчеством.

С превеликим достоинством и апломбом я вышла и прочла…

Маргарита Александровна как-то натужно покраснела в лице, глаза её сияли озорными чёртиками, но она проявила чудеса самообладания и не расхохоталась.
Наоборот, она обратилась к классу:
- Дети, вам понравились  Ирочкины стихи?
Представляю, какой самонадеянной вороной я стояла у доски, важно ожидая похвалы за … стихами то никак было не назвать.

Но вот что интересно, классу понравилось!

Скорее всего им понравился сам факт, что у них завёлся свой поэт, да ещё не побоявшийся громогласно огласить свои вирши!
Вышло почти как у Носова: «Я – поэт, зовусь Незнайка! От меня вам – балалайка!»
Мне даже аплодировали!
Кстати, у нас в классе было принято так отмечать успехи.

Потом Маргарита Александровна произнесла напутственное слово, в котором она мягко и тактично выразила надежду на то, что я буду много-много работать над словом и однажды порадую всех новыми стихами…
Довольная, я села на место.

На переменке меня поздравляли и хвалили… но детским чутьём я уловила посыл учительницы и сама вдруг увидела свои «опусы» как бы со стороны…

Дома я прочитала стихи маме и папе. Вот тут уже, при повторном чтении вслух, я увидела всю корявость и нелепицу… Но не упала духом, а решила доказать Маргарите Александровне, что я смогу написать такое, чтобы её не душил хохот, а наоборот – душили слёзы восторга и гордости за то, что я – её ученица!
Вот так!
Мне было тогда десять лет.

А потом прошло ещё пять раз по столько и я вновь пишу стихи… И некоторым даже нравится!

Маргарита Александровна, я помню Вас и люблю, моя первая, добрая и самая замечательная учительница, давшая мне стимул и уверенность в собственных силах!
Возможно, Ваша тень склонилась над моим плечом и читает эти строки…
Спасибо Вам, и низкий поклон!

В волненьи утреннем
Спешу навстречу ветру.
Свет фонаря,бегу.
Мороз, зима окрепла,
Тень на снегу...

А музыка зовёт.
Свет площади сияет,
Всем заводским - привет.
И сердце улетает,
Поёт в ответ.

Вот двери школьные,
Как тяжелы, высОки...
Гам, беготня и смех!
Там жизненные токи,
Восторг потех!

Звонок к занятиям!
Начало как в театре,
(Мне не забыть, нет-нет)
А у доски, как в кадре,
Один сюжет:

С улыбкой милою
Учительница встала...
Ждёт тишины от нас.
Глаза, как два кристалла
В них - смеха пляс...

Увлечь нас радостью
Открытий новых знаний,
В игре подать урок,
Не пригасить мечтаний -
Её зарок.

Как важно на пути
Нам пониманье встретить,
Душой уметь летать,
И путь себе наметить,
И устоять!