***

            Малый Молокиш - моё село родное

   …А было так. Рано утром я просыпалась не от  птичьих трелей, не от кукареканья молодых петухов, а от звонкого голоса звеньевой, которая пришла с наряда – колхозной планерки, и извещала об этом членов своего полеводческого звена с горы напротив:  «Маруська, на кукурузу  до Трех криниц (название поля – прим.автора)!  Варуська,  не опаздывай на машину! Ласавунька, до Трех криниц!  Тафтунька, на курурузу!»
   Голос звонкий, с горы на гору эхом отдается. А что имена диковинные, незнакомые, так это только кажется: Ласавунька (как и Лисавета) – это Елизавета,   Варуська – это Варвара,  а Тафтунька – это  Антонина Филимонова.  Но как мать с детства ее шутливо называла, так и прижилось ей это имя до старости…
   Да и речь мало-молокишцев для многих  казалась  непривычной, с ярко выраженным  своеобразным диалектом, сродни той, которую мы слышали в фильме «Тихий Дон» Герасимова.  Хотя предки жителей села родом были из Рязани. Сегодня на том дивном диалекте говорят разве что старожилы.  Молодые его забыли. А жаль…
   История села удивительна и необычна. Еще до отмены крепостного права, в 1853 году (по другим сведениям – в 1830 году)  русский генерал Куликов, владевший несколькими сотнями душ  крепостных крестьян  в Рязанской губернии, обменял 20  семей крепостных крестьян  на породистых охотничьих собак  помещика из молдавского села Молокиш.   Новоселов  поселили в уютной долине, защищенной со всех сторон косогорами, в 10 километрах  от поместья хозяина,  где они  к зиме основали свое селение. Дома строили  в основном саманные,  приземистые, с нахлобученными, как шапка, соломенными крышами: одна треть дома – стены, а две трети – крыша.  В доме обязательно была русская печка, и жили в тепло половине дома всей семьей.  Детей в семьях было много, и как они все размещались в комнате – непонятно. Но были мало-молокишцы ( в округе их называли  кацапами)  крепкими, светловолосыми, а женщины крутобедрыми, веселыми  и румяными – настоящие бабы рязанские!
   Все умели делать русские бабы.  Для домашнего обихода  -  пошива одежды, покрывал и домотканых дорожек -  коноплю сажали – не путать с марихуаной!  Потом  коноплю косили, вымачивали в запрудах-копанках,  сушили, мяли, чесали,  пряли, ткали на ткацких станках  – и тому полотну сносу не было!  Умели прясть, умели ткать, шить одежду, печь хлеб и строить дома –  прижились рязанцы!  Село  назвали   Молокишем, только Малым.  И вот  уже более 200 лет  в  наших краях существуют два Молокиша: молдавское село – Большой Молокиш, и русское село – Малый Молокиш.  Так и появились на молдавской земле Сафоновы,  Демидовы, Юдаевы, Макеевы, Сесякины,  Меркуловы, Севастьяновы,  Игнатьевы,  Листюгины, Филимоновы, Харламовы,  Яковлевы, Гуськовы… 
   За более чем двухвековую историю  в селе произошло много разных событий: революция, гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная война, послевоенное строительство. Малый Молокиш долгое время входил в состав  знаменитого колхоза «Победа», и было то время славное!  В селе было многолюдно, работали  полевая и садово-огородная бригады.  И была работа в радость – не надо врать, что колхозники были несчастными людьми. На поле, на открытой машине со скамейками-досками ехали с песнями, с работы – тоже с песнями.  Причем пели одинаково хорошо  как  на русском,  так и на украинском, и на молдавских языках.  И звонче всех звучал голос мамы.  Любимая мамина песня «Молодой агроном»: «Выходил на поля молодой агроном…»  Услышишь песню издали – бегом домой,  борщ на плиту разогревать ставить: все сельские девочки умели хорошо готовить.
    Бабушка моя, Наталья Филипповна, умела еще и самогон гнать – лучший в селе.  При этом сама бабушка – личность необыкновенно сильная – спиртное не употребляла.  А каков был конечный продукт  – на солоде, с травками, плодами-ягодами.  Очень творчески моя бабушка к процессу приготовления зелья подходила!   Зачерпнет ложкой еще теплый самогон, подержит во рту – и выплюнет  прямо на огонь. Как увидит  вспышку от водки, заложит руки за спину – и ну танцевать вокруг самогонного казана!  Радовалась, что продукт хороший получился…
   В селе водка (не сочтите за агитацию!) – это же не просто алкоголь, а жидкая валюта: огород вспахать, дрова привезти и наколоть,  что-то отремонтировать по дому – везде самогонкой рассчитывались.  Традиция такая была: деньги брать было стыдно – свои, а самогонку – нет.  А дед  мой, Филипп Корнеевич,  бабушкину водку уважал: после войны вернулся домой после тяжелого ранения – на всю оставшуюся жизнь жил без одного легкого.  А после ста граммов  бабкиной самогонки он забывал о боли и о ранах.
   Хоть жил народ  в селе неплохо, дружно и по-доброму, а все ж многие задавались вопросом: откуда наши деды-прадеды родом, где живет родня наша давняя? Один из наших стариков, ветеранов войны, дотошный и мудрый дед Петруха Макеев поехал в начале шестидесятых прошлого века в Рязанскую область. Трудно сказать, как  отыскал он ту заветную деревню – наверное, голос крови подсказал дорогу, - но нашел дед и места, откуда привезли наших предков  в Молдавию, и родню. Но, что самое удивительное, из уст в уста  через века дошла информация до нового поколения о родне, которую увезли давным-давно в Молдавию.  Встретили старика, как родного. Возвращаясь,  дед Петруха привез с Рязанщины  узелок в землей, рассказал об увиденном и услышанном,  и наказал высыпать землю с родины предков  на могилу, когда умрет…
   Давно нет деда Петрухи  Макеева, и сегодня мало кто в селе  помнит о его путешествии, но это было!
    Не хочется говорить о грустном, но без этого не обойтись…  С разрушения колхозов   начал ломаться  весь уклад жизни,  и жизнь в Малом Молокише  после этого пошла на убыль:  в производстве сельскохозяйственной продукции, в количестве  людей, проживающих в селе и количестве оптимизма на душу населения.  Впрочем, эта проблема коснулась  почти всех республик постсоветского пространства. 
   Нельзя повернуть время вспять.  Сегодня село, конечно, другое,  и условия жизни здорово изменились.  Земля, прежде дававшая работу сотням крестьян, сегодня находится в аренде у землепользователей. Кому-то из моих земляков повезло  найти работу у арендатора.  Но село живет своей жизнью – спокойной и размеренной. 
   Потомки рязанских крестьян живут на земле в дружбе и согласии со всеми народами и национальностями, населяющими нашу республику, многие  переженились между собой, растят детей, которым выбирать папину или мамину национальность. Есть среди выходцев из нашего села и архитекторы, и военные командиры, и врачи, и поэты, и юристы, руководители предприятий…
   А мне, горожанке, до сих пор снится мой родной дом под раскидистым каштаном, печка, в которой потрескивают дрова, и мамина песня: «Хороша земля, мой край дорогой, люблю тебя всей русской душой!..»