Борис Кауров

БОРИС КАУРОВ
(1924 - 1970)

Говорят, что чувства огрубели.
Где теперь ты, благородства пыл?
За любовь стрелялись на дуэли,
И багрово-дымный вздох метели
Санный след снегами заносил.
Или так вот. На Сенатской площади
Дыбились встревоженные лошади.
А потом, за этим утром мглистым,
Чуть всплеснувшим вековую тьму,
Шла любовь за ссыльным декабристом,
Бросив вызов веку своему.
Он жесток был, век, ушедший в Лету.
Ну, а мы? Нам разве суждено
Лицезреть Ромео и Джульетту
Только на подмостках и в кино?
Были годы, и любовь в шинели
Яро шла в атаку на врага.
Соловьи не рассыпали трели –
Выпала плацдармом для дуэли
Нам Орловско-Курская дуга.
Время эти подвиги вписало
В летопись сражений и любви.
Ну, а нынче? Что с любовью стало?
Где она сегодня? Назови!
Мы враги трагедий и дуэлей.
Безрассудство, ты осуждено!
Только разве чувства огрубели?
Благородство… Где теперь оно?
Нет, они не проще, не грубее –
Чувства тех, кто, взявши топоры,
Строит ГЭС на шумном Енисее,
На шальных порогах Ангары.
Что еще, скажите мне, сравнится
С благородством наших дум и дел?
Целину украсили пшеницей
И Луну поймали на прицел.
Не во имя ли любви высокой,
Глядя прямо космосу в лицо,
Парень, одолевший невесомость,
Чертит обручальное кольцо?
Срок придет – и землю мы покинем,
Чтоб иные выси покорить,
Чтоб с Венерой, древнею богиней,
О земной любви поговорить.
Подвиг возвышает человека
И любовь становится светлей.
Рыцари космического века
Рядом с нами ходят по земле.

МОЛОДОСТЬ
Николаю Евстафьеву

Мы жизнь начинали с обмоток,
С холодной еды в котелке,
С жестокого быта пехоты,
Зарытой в Копай-городке.

Мы жизнь начинали с устава,
С придирчивых глаз старшины –
В двух маршах от дальней заставы,
В трех днях от раската войны.

Мы жизнь начинали с окопов,
С тревоги армейской трубы,
Со штурма барханов и сопок,
Крутых, как верблюжьи горбы.

Нас наземь валила усталость
В бою на монгольской реке.
И чудом уюта казалась
Землянка в Копай-городке.

Тот бой называли конфликтом –
Какая, мол, это война?
Но мудрость простую постиг ты,
Что молодость будет трудна.

Нам летом с тобой предстояло
Уйти в долгосрочный запас.
И где-то вдали, за Байкалом,
Грустили подруги без нас.

Но сдать не успели с тобой мы
Старшинам пожитки свои.
И снова – патроны в обоймы,
И с первого марша – в бои…

Мы видим, в судьбу свою глядя,
Как нынче пред нею мелки
Слеза бытовых неурядиц
И злых недовольств шепотки.

Нам по сердцу жесткие койки.
И молодость снова в строю –
В двух маршах от начатой стройки
В любом необжитом краю.

***

Прошло пять лет, как я расстался с нею,
С маньчжурской пограничной стороной.
Я снова здесь. И небеса синеют,
И пахнет мятой в тишине степной.

Здесь в сорок первом в лютые метели
Официальной не было войны.
Но пулеметы в сердце мне глядели
С той – самурайской – злобной стороны.

На этих сопках – голых и покатых –
Не раз гремели жаркие бои.
Здесь вечно спят отважные солдаты –
Хорошие товарищи мои.

На их могилах, за стальной оградой,
Росой сверкают свежие цветы.
…И снова пограничные наряды
Идут неторопливо на посты.

Здесь буйным цветом полыхают травы.
И видим мы, как братскою рукой
Привет нам шлет – совсем не по уставу –
С той стороны китайский часовой.

АЛТАЙСКИЕ СТЕПИ

Алтайские степи… Давно ли
мы грелись у первых костров?
Стонало открытое поле
под буйным разгулом ветров.
В тот год неприветливо, мрачно
встречала ребят целина:
палатки, снега да в придачу
озябшая в небе луна.
Я помню отчётливо очень,
о чём мы тогда до утра
под сенью завьюженной ночи
вели разговор у костра.
Безусые парни, мальчишки,
покинув уюты домов,
мы помнили лишь понаслышке
о людях тридцатых годов;
о тех, что в пустынях безлюдных
вздымали леса этажей…
Не зная, как будет нам трудно,
мы знали: им было трудней.
Когда мы с алтайским бураном
впервые учились дружить,
о, как нам на тех ветеранов
хотелось похожими быть!
Романтики, разве мы знали,
что, греясь у дымных костров,
мы в душах своих разжигали
огни тех далёких годов?
Нет больше просторов безлюдных.
Припомни, мой друг, оглянись,
как было с тобою нам трудно
в пустыне закладывать жизнь.
Об этом лишь знает раздолье
осенних целинных полей.
Об этом расскажут мозоли
на грубой ладони твоей.
Об этом расскажет без слова
литое, как пули, зерно,
что добыто в битве суровой
и Родине нашей сдано.

…А в небе, под куполом ясным,
в осенний ночной звездопад
костры до рассвета не гаснут,
костры, как и прежде, горят.
Взгляни: как с тобой мы когда-то,
там снова сидят по ночам
безусые парни, ребята,
на помощь пришедшие к нам.
И если мы всё же сумели
отдать им хоть искру огня —
любые осилят метели,
костры наших душ сохраня.