Романенко В. Ф. Шел домой солдат...

Романенко Валентина Федоровна
Ростовская область
 
Шел домой солдат…
(рассказ-быль)

Весна… Воздух пахнет как-то по-особому. И тишина...
На перроне многолюдно, но в ожидании поезда все как-то притихли, взгляды устремлены туда, откуда должен появиться состав.
Девушка стояла под деревом, перечитывая и комкая в руках листок бумаги.  И вот – гудок. Показался поезд, подошел, пыхтя и обдавая людей паром. Из вагонов стали выходить пассажиры. Всматриваясь в лица проходящих мимо мужчин, она снова и снова искала взглядом: не он… и этот – не он... Но вот, кажется, уже все пассажиры вышли.
 Девушка стояла в растерянности. Наконец увидела, как кондуктор помог сойти молодому мужчине в военной форме, подал ему костыли. Солдат поблагодарил кондуктора, стал озираться по сторонам. К нему она и подошла, спросила:
– Вы Григорий Самсонов?
– Да.
– Я – Наташа. Меня попросили вас встретить, идемте.
Но он не сдвинулся с места, только спросил:
– А что же Оля не пришла?
– У нее срочное дело.
Григорий, поправив на плече рюкзак, проковылял к скамейке, присел, закурил, выдыхая дым, сказал, словно сам себе:
– Что же у нее за дела такие неотложные, что не могла встретить мужа из госпиталя?
– Не знаю, сами у нее спросите. Она попросила встретить вас, а разбираться будете потом между собой. Идемте!
Григорий все еще сидел. Его будто бы только что обокрали. Не поднимая глаз, снял с плеча рюкзак, развязал, достал красивый платок, подал:
– На, носи. Спасибо, что встретила. Иди домой, а Ольге скажи – не было, мол, его.
Наташа со слезами на глазах спросила:
– А вы теперь куда?
– Еще не знаю.
Девушка медлила, не уходила. Внезапно ее осенило.
– А поехали в село к моей тете Паше. Сейчас как раз будет поезд – я вас провожу. У нее двое сыновей пропали без вести, живет одна – не прогонит, даже рада будет.
Подошел поезд. Наташа помогла Григорию подняться по ступенькам в вагон. Ехали недолго, через две остановки сошли. Небольшое село было разрушено, и только кое-где виднелись целые крыши.
Они подошли к маленькому домику, чудом уцелевшему среди руин. Из домика выбежала еще молодая, но уже совсем седая женщина, с криком: «Сыночек!» стала оседать на землю. Наташа подхватила ее, успокоила, объяснила ситуацию.
– Ну что ж, сынок, пойдем в дом.
Так Григорий остался у тети Паши. Она окружила его материнской заботой, всю любовь и тоску по своим сыновьям теперь отдавала Григорию, названному сыну, у которого из родных никого не осталось: родители погибли при бомбежке, а сестра ушла добровольцем на фронт и пропала без вести. Жена, если ее можно так назвать, узнав, что он ранен и врачи хотят отрезать ногу, перестала писать письма и вот даже не пришла встретить. Так что получалось, что тетя Паша и Григорий – два осиротевших человека.
Нога сильно болела, рана опухла, не заживала, тетя Паша откуда-то доставала все новые и новые мази и настойки, но улучшения не было. Григорий ночами стонал, скрипел зубами. Тетя Паша плакала в подушку, чтобы, не дай Бог, он не услышал. И вот однажды так в слезах и заснула. И снится ей сон: идет она по дорожке, а навстречу ей – старичок, подает щепоть соли и говорит:
– На, посыпь на рану.
Она зажала соль в руке, чтобы не рассыпать, да так и проснулась. Разжала ладонь – соли нет!
– Господи, неужели старец подсказал, что делать?
Рассказала Григорию сон, он и ухватился за него, как утопающий за соломинку.
– А давайте сделаем, мне уже терять нечего.
Тетя Паша принесла соль, а сама вышла, села на бревно под окном – не могла видеть его муки. Она вслушивалась в каждый звук, но было тихо. Тишина слишком затянулась. Сердце женщины екнуло, и она бегом кинулась в дом. Григорий лежал без сознания, рана, засыпанная солью, сочилась дрянью. Тетя Паша стала звать, теребить, плакать, приговаривая:
– Господи, не отними его у меня, оставь, хоть его оставь.
Григорий открыл глаза, прошептал:
– Мама, вы здесь?
– Здесь я, мой сыночек, с тобой.
Он положил на ее колени голову, слезы текли по щекам. Так они стали присыпать рану солью каждый день. Муки больной терпел адские, но рана перестала гноиться и опухоль начала спадать. Добавили промывание настоями трав, страшное отступало.
Настало лето. Григорий вышел во двор, опираясь на палочку, сел на бревно, прикрыл глаза, задремал. Тихонько скрипнула калитка и вошла девушка с сумкой и пакетами в руках. Григорий приоткрыл глаза. Перед ним стояла Наташа.
– Ой, я так старалась тихонько, чтобы не разбудить. Ну вот, разбудила...
Григорий, не сводя с нее глаз, произнес:
– А Вы похорошели.
Она махнула рукой:
– Ой, что Вы! Это вам спросонок показалось. Я – все такая же. А тетя Паша дома?
– Дома.
Позвал:
– Мама, к нам гости.
Тетя Паша вышла, улыбаясь:
– Ах, вот кто к нам пожаловал! Забыла нас совсем.
– Да нет, не забыла, просто времени нет. Мы разбираем развалины. Вот уберем все, расчистим, отстроим, насадим деревьев, цветов, и будет наш город – еще краше, чем был.
Григорий вздохнул:
– Один я сижу здесь, никчемный.
Наташа улыбнулась:
– Ничего, поправляйтесь. И вам работы хватит.
Григорий тихо спросил:
– Ну, а Оля как там?
– Она вышла замуж и, по-моему, ждет ребенка. Я ее редко вижу, дома почти не бываю. Я вам кое-что из еды привезла, принимайте. А мне на следующий поезд надо успеть.
Немного посидев, засобиралась.
– Ну все, мне пора.
Обняла тетю Пашу, подошла к Григорию, протянула руку.
– До свидания.
Он взял ее руку, задержал в своей. Тетя Паша быстренько ушла в дом, а Григорий посмотрел Наташе в глаза:
– Ты приезжай почаще, я тебя буду очень ждать.
Наташа зарделась румянцем:
– Хорошо, постараюсь по возможности, – и пошла к калитке, ощущая спиной его взгляд. Обернулась, помахала рукой: до свидания! Сердце ее ликовало от счастья: он выздоравливает, а самое главное – он ее помнит, ждет. Еще там, на вокзале, как встретила, так с тех самых пор и не переставала думать о нем. Очень хотелось поехать к тете Паше, взглянуть хоть одним глазком, но все откладывала эту встречу. Боялась обмануться, а вернее, пугалась своей любви. Но теперь – он ждет! Наташа больше ничего не боялась! Она была счастлива.