Не обсуждается

– Дойдёте до порта – по любому дойдёте, все дороги ведут в порт – а потом направо по набережной… почти до конца, и – снова направо, по синей улице – не промахнётесь – она одна такая... Улицы у нас всё время переименовывают, так что нынешнее её название вы вряд ли найдёте на картах или табличках. Но вы её точно ни с какой другой не спутаете. Пару веков назад один чудак покрасил все соседские дома в синий «чтобы были – как небо». С тех пор их строят-перестраивают, но по-прежнему красят в синий – уж очень въедливый цвет... Так вот, пойдёте по ней вверх – прямо к небу, ага... Вам нужен десятый дом – он аккурат между тринадцатым и двадцать первым. Такая чехарда у них с нумерацией... про это тоже история есть, но сильно длинная – вам оно не надо. Значит, дом... он кажется пятиэтажкой, но на деле там всего-то три этажа: первый и два полуторных... Вам нужна лавка на первом «Духи и духи» – так себе название, тут я с вами абсолютно согласна, но не мы же платили за вывеску, – /не/первая встречная подмигнула мне игриво и продолжила, не сбиваясь с ритма заново заведённой юлы. – Вы в лавку зайдите и хозяина позовите, он, говорят, пока не позовут трижды, из подсобки не выходит. И не боится же, что обворуют... А – люди рассказывают, сама-то я там ни разу не была – но рассказывают, там есть что красть... Так вы позовите. Он типа настойчивых только привечает – кому позарез надо... Если вам – позарез, то идите: до порта и направо... А если нет, то и ходить не стоит – дорога в гору... мостовая скользкая... А солнце-то, вон, скоро в зените будет – и всё в глаза... в глаза...
/Не/первая встречная закинула голову и, будто в подтверждение своих слов, надела на нос пенсне с розовыми стёклами и раскрыла над своей высокой причёской ажурный зонтик из накрахмаленных кружев, туго натянутых на бамбуковые спицы.
Я поблагодарил и попрощался, прикоснувшись кончиками пальцев к соломенным полям панамы, претендующей на звание шляпы /с таким же успехом она могла зваться и короной.../
Дорога получилась долгой, но приятной, так что ноющую боль в мышцах я почувствовал только блуждая между синими домами: «…тридцатый... двенадцатый... чёрт ногу сломит!» Стены разных оттенков – от бледно голубого до кобальта – окружили меня, так что в какой-то момент мне начало казаться, что я заблудился в лабиринте. Голова закружилась, муть подступила к горлу: «Отсюда нет выхода... только – вверх – в небо» – засвербело в виске маленькой назойливой птичкой с длинным острым клювом.
Я опёрся ладонью на шершавую индиговую стенку, и пальцы скользнули по благословенной прохладе эмалевой таблички: «Десятый! Аллилуйя!! Боги любят меня...»
Я вскинул голову и сморгнул – то, что минуту назад показалось мне лабиринтом в разрезе гигантских сросшихся раковин сиамских улиток, оказалось в меру извилистой улицей. Вывеска «Духи и духи» поблёскивала облезающей позолотой на выцветшем зелёном фоне и терялась в сочных листьях плюща и винограда, неприлично сплетающихся над высокой резной дверью.
Медный колокольчик под потолком звякнул и затих, словно страдал от ангины или избытка деликатности. Я хмыкнул, прочищая горло, достаточно громко, чтобы обозначить своё присутствие... достаточно громко, чтобы меня услышали – если бы захотели. Никакой реакции – тишина... и лохматые пылинки, лениво кружащиеся в лаймовых лучах солнечного света. Не то чтобы у меня были какие-то ожидания, но я точно не предполагал увидеть тёмные  коробки на деревянных стеллажах и массивные шкафы вдоль стен.
Я ехал за коллекционными духами, и антураж лаборатории... обилие колб, бутылочек и бутылей, наполненных разноцветными субстанциями, не вызвали бы вопросов, но...
Я присмотрелся – на некоторых коробках были замки: «Что? Серьёзно?!. Маленькие, конечно, больше похожие на ювелирные украшения, но – реальные навесные замки, некоторые даже с роликами для кодов... С ума сойти! Неужели байки об этой лавке – правда...»
Мне не хотелось звать хозяина – было в этом что-то унизительное: будто только мне нужен этот «единственный флакон», а ему нафиг не нужны те, очень даже немаленькие, деньги. Но заказ – есть заказ. И – в отличие от хозяина, видимо – я из тех диких тварей, вынужденных жить на заработанное. Среди таких, как я, в давно вылинявшей шутке: «Что вам мешает быть собой? – Этикет и уголовный кодекс» – шуткой был только «этикет».
Я провёл пересохшим от жары и лёгкого бешенства языком по приятно выступающим клыкам, выдохнул, перед тем, как войти в рабочую роль и набрал побольше тёплого стоячего воздуха в лёгкие:
– Хозяяяаааааин!
«Раз».
Дверь за широкой, сделанной, кажется, из одной доски – без гвоздей и клея, стойкой была приоткрыта, но из-за неё не раздалось ни шороха, ни звука. Зато мне показалось, что некоторые коробки закачались: «Неужели пустые?..» Я подождал ещё пару минут – не больше – и решил не затягивать:
– Хозяяяяаааааааиииииин!
«Два».
Теперь уже мне точно не казалось – несколько коробок закачались, в шкафу справа тоже зашуршало, где-то что-то звякнуло – в подсобке?.. На улице?
Я вошёл в раж: какое, к шайтановой бабке, унижение... В конце концов, этот флакон нужен не мне, а тому, сбрендившему на почве культа себя-любимого, аристократишке. А мне лишь надо доставить его «любой ценой» – и это значит именно то, что значит. Так что, если этот хозяин, кем бы он ни был, сейчас не выйдет, я просто начну упаковывать все эти коробки. Вполне вероятно, что в одной из них и лежит то, что мне нужно. Вон, и моток пеньки на краю стойки...
– Хозяяин! – Рявкаю, особо не напрягая и без того уже надорванные связки. – Это третий раз. И больше я звать не буду...
– А чай бу…дешь?
Я оборачиваюсь быстро, и дуло кольта в моей руке упирается в живот под несколькими слоями светлого шёлка.
– Ты во всех тыкаешь пистолетом?
– В тех, кто подходит ко мне сзади, да.
– Хм... – он отводит дуло от себя кончиком мизинца, – я стою перед тобой...
–  …и у тебя чайник с кипятком.
– Это же не оружие.
– В умелых руках...
– …и то верно. – Он улыбается /как зверь, мастерски убивающий, но не достаточно крупный, чтобы почивать на вершине пищевой цепочки/ мягко... хищно... «меч в шёлковых складках»  – как говорил один поэт. – Так ты будешь чай?
– Я не за этим пришёл.
– Так и я не чаем торгую.
– Бесплатный чай бывает только... – ухмыляюсь я.
– …по дороге на небо, - продолжает он, – знаешь, эту улицу так называют?
– Мне сказали, что улицы у вас переименовывают настолько часто...
– …что никто не запоминает названий.
– Именно.
– Очень удобно, согласись.
– Разве? Представляешь хоть, сколько я искал твою лавку?!
– Предполагаю. … Зато у меня точно не бывает случайных посетителей – это очень удобно.
Он протягивает мне хрустальный богмал на маленьком фарфоровом блюдце. «Когда только успел налить чай?.. Вот же, лис, заболтал!» – но во рту уже так сухо, что я без дальнейших вопросов и пререканий беру двумя пальцами переливающийся гранями стакан и с удовольствием отхлёбываю обжигающий янтарный чай...

***
Очухиваюсь на мягком до ломоты в позвоночнике диване, под головой – набитая ароматным сеном подушка... В комнате темно. «Чё-ё-ёрт... Чёрт! Чёрт и шайтонова бабка!! Попался – как лох! Лучший специалист, ага... расслабился... заболтался... попил чайку – бесплатного! … Так, ладно – аттракцион самобичевания закрыт. Что ему может от меня понадобиться?.. А что с меня взять-то можно? – Кольт?..» – ворочаюсь... Не связан, но кольта действительно нет. «Йольский кот! Он мне дорог, как... кольт последней модели – с перенарезанным стволом, чтобы пули не опознать. Но это, собственно, и всё. Наличных у меня при себе нет, драгоценных и магических цацок – тоже...»
Я медленно поднимаюсь с дивана – ноги гудят, спина ноет, в голове – лиловый туман, изумрудные драконы и апрельские единороги... Иду на полоску света, обозначающую дверь и – наконец-то! – попадаю в ожидаемую лабораторию. Колбы, реторты, стеклянные и железные спирали... Что-то булькает, что-то дымится... Он сидит за столом, склонившись над колбами, и до меня не сразу доходит, что в них – кровь...

***
Я сдираю пластырь и разглядываю уже покрывшуюся бурой корочкой аккуратную ранку чуть выше запястья:
– …да с чего ты вообще взял, что мне нужны твои духи?! – Вскипаю в очередной раз и даже не пытаюсь сдерживаться. – Я ими отродясь не пользуюсь!
– Заметно, – бурчит лис и ловко уворачивается от летящей в него подушки.
– И впредь не собираюсь...
– Придётся, – отвечает он с тем же покерфейсом.
Уже наверняка перевалило за полночь, но я выспался и взбешён. Этот /чтоб не сказать дурного/ парфюмер... даже не пытался скрыть, что сцедил из меня добрую пинту крови. О, эти вишнёвые – тёмное с алым – глаза святой невинности:
– Разве ты не знал, что духи готовятся по индивидуальному рецепту – под заказ?
Тот аристократишка битый час о чём-то таком распинался, но я не счёл это относящимся к моему делу.
– Зачем ты меня опоил?
– Не рискнул втыкать иглу в человека с заряженным пистолетом.
– Сам ты «человек», – огрызаюсь, но уже без запала. – Ты зря тратишь время... и мою кровь... Я пришёл за духами для заказчика. «Приморский август». Он говорил о запахе мокрого песка, просоленного дерева, трескающегося на солнцепёке... освежающей горьковатой кислинке лаймового сока и скользящих по языку устриц... вине из бочек – с характерным терпким послевкусием... шезлонгах из парусины – прямо на палубе... батисту, липнущему к влажной коже, под которым – ничего... распущенным волосам, норовящим помешать поцелуям, но лишь распаляющим жажду и азарт... атласной ленте, уносимой ветром и сливающейся с небом и морем... У тебя есть эти духи?
Лис молча выбирается из кресла и манит меня своей узкой, как у фарфоровой куклы ладошкой. Мы выходим в торговый зал, освещённый лишь несколькими гирляндами – снаружи, это должно быть, красиво... а внутри – предательски по-домашнему уютно. Он снимает со стеллажа коробку с белыми, напоминающими пену прибоя, разводами по бирюзовой парче. «Без замка» – отмечаю я. А лис тем временем несёт коробку на стойку и аккуратно – с любовью?.. – открывает. Бутылка из тёмно-зелёного стекла на песочно-жёлтом ложементе выглядит так, будто и вправду только что найдена на берегу. Духов в ней – меньше половины.
– Так мало... – выдыхаю я с внезапным сожалением.
– Популярная иллюзия, – кивает он.
– Что?
– Что?.. Ты действительно не знаешь? Даже этого?! Боги мои, какая потеря! Тебя же можно было подвесить за ноги на крюк и... полностью пустить на ароматы: волосы... ногти... кожа... а потом и костный пепел... Какие ингредиенты! Этот взгляд... и вот эта закушенная губа... эта грация движений – скорость и ловкость... этот ствол, упирающийся в живот – чуть ниже пупка... ммммм, какой бы вышел афродизиак!
– Кстати, верни мне мой кольт.
– Прямо сейчас?
– Да.
– Зачем?
– Я тебя пристрелю. Ты маньяк. У тебя бешенство.
– Хм... Смешно.
Он закрывает коробку и несёт в лабораторию. Я плетусь за ним:
– Так ты отдашь мне эти духи? – в тесноте дверного проёма я шепчу это практически в лисий затылок. Мы сейчас так близко, что я чувствую на лице то ли жар своего дыхания, то ли тепло его тела.
– Твой... клиент согласен с ценой?
– О, да. Он, кажется, помешан на этом аромате и – цитирую: «согласен на всё».
– Хорошо.
– Вот  и ладушки. Значит, утром я свяжусь с ним отсюда, он переведёт...
– Нет.
– Ах, ну-да-ну-да, мистер дракон принимает только наличные. Ок, утром я свяжусь с ним, он переведёт деньги, я пойду в банк...
– Нет.
– Да что опять не так-то?!
– Ты не уйдёшь отсюда, пока не будут готовы твои духи.
– Да не нужны мне твои духи!
– Не обсуждается.
– У меня столько денег нет. … И вряд ли когда-нибудь будет, – ход конём. «Шах и мат, малыш. Хвостов у тебя не хватит – водить за нос битого жизнью койота...»
– Не. Обсуждается.
«Ну... конечно – меч в шёлке...»
– Ты что, не понял – я не собираюсь тебе за них платить.
– Понял. … Ты останешься здесь, пока я их не закончу. Спать будешь на диване...
– У меня на нём спина болит!
– Значит, я буду спать на диване. А на тебе готовка.
– Я не умею готовить. … Ну, ладно, допустим – умею... Но мне заказ надо выполнить. У меня сроки...
– …чётко не установленные, насколько мне известно.
– Да, но заказчик ждать не будет.
– Заказчик – подождёт.
Аргументы у меня иссякли:
– Ну... не запрёшь же ты меня, в конце концов...
– Мне нужно тебя запирать? Что ещё – наручники... сибари... У моего знакомого есть «железная дева»...
– Да тебя самого нужно в неё посадить!
– Я сидел – мне не понравилось.
– А-а-а-а-а...

***
Переговорить лиса невозможно – теперь я это точно знаю. Так же, как и то, что лис, собственными рученьками отправивший в мусор подгоревший омлет и демонстративно оставшийся без завтрака, может до самого обеда молчать так... что лучше бы не умолкал. И только домашняя лапша в курином бульоне, с половинкой сваренного вкрутую яйца и мелко нарезанным укропом может сменить гнев на милость.
И, конечно же, я и секунды не думал, что лис – их семихвостость – будет заниматься «какими-то обычными духами». Нет, я перенюхал далеко не все. Капля, растёртая между запястьями, меняет аромат, порой – до неузнаваемости. Ведь он вступает в контакт с носителем и... начинается непредсказуемая магия.
«Приморский август» я попробовал первым...
Ветер сорвал с моей головы матроску, и она покатилась по влажному песку, подскакивая на щербатых ракушках и цветных блестящих камушках, пока не промокла и не упала в подхватившую её волну прибоя...
– Маааамааа, – заревел я, плюхнувшись на попу.
– Не трите глазки, милорд, не трите – песочек попадёт, - защебетала кинувшаяся ко мне нянюшка. А матроску уже вылавливали из моря два резвых охранника...
В другой раз «Август» вскружил голову семнадцатилетней барышне, отправившейся кататься на яхте в компании друзей с соседних дач...
Интересный опыт. Но не то, что хотелось бы повторить.
И всё-таки я попробовал его в третий раз, надеясь оказаться, если не капитаном корсаров, то хотя бы боцманом, но уж точно не юнгой... Жаркая влажная ночь после потных тел в тёмной тесноте трюма казалась мне освежающей... и звёзды были такими яркими... и мне вовсе не хотелось умирать – мне не хотелось жить...
Лис рычал и тёр мои запястья мочалкой с горячей густой мыльной пеной:
– Я же говорил тебе, что не надо искушать аромат! Идиотина!! Без спроса... без присмотра... Да тебя утопить в этом флаконе мало!
Мне хватило. Больше духи «без спроса и без присмотра» я не пробовал, но... и остановиться я уже не мог. День без иллюзии терялся в небытии. И однажды я проснулся среди ночи, в ознобе, с ужасом осознав, что мне придётся отсюда уйти и, вероятно, скоро.

***
Лис пристально смотрел, как я расправляюсь с беконом и, наконец, потянулся через весь стол и отодвинул от меня тарелку:
– В чём дело?
– В моей яичнице?
– Не прикидывайся глупее, чем ты есть, пёс. Не со мной.
– С чего это такой особенный, лис?
– Не меняй тему. В чём дело?
Что я мог ему сказать? Ему – у которого демоны и проклятия в бутылках под замками... Ему – семихвостому – который ближе к небу, чем к земле... Ему – глядящему на море с такой улыбкой на неподвижном лице и с такой тоской во взгляде, потому что только море напоминает ему о ком-то «чьи глаза вот так же меняли цвет...»
Что я мог сказать ему, помешанному на своих духах, и не желающему иметь больше ничего общего с этим миром, кроме торговли иллюзиями и порчами, разлитыми в цветные флаконы?
Я пододвинул к себе свою тарелку и захрустел последним куском бекона:
– Когда ты уже закончишь мои духи?
Он посмотрел на меня так, будто я выстрелил ему в живот – чуть ниже пупка... но через мгновение ухмыльнулся и соскользнул с высокого табурета:
– В пятницу.
Я бросил взгляд на календарь – было утро вторника.

***
Я не пробовал ароматы трое суток – меня не тянуло... не ломало... как отрезало. Было скучно, пусто, хотелось орать и прибить этого пушистого ублюдка, который вёл себя как ни в чём не бывало.
В пятницу, после традиционного утреннего кофе, лис вручил мне две тщательно упакованные коробки.
– Это, – он ткнул пальчиком в бирюзовый свёрток, – для твоего заказчика. Я обновил формулу... добавил кое-что – для объёма... А это, – он огладил ладонью чёрный пакет, – твои. Процесс ещё не закончен, но моего участия не требуется. Так что просто запомни, попробуешь их только после того, как отдашь заказ. Дома. Без свидетелей.
– Без присмотра?
Боги, я мог бы захлебнуться собственным ядом. Но он даже бровью не повёл... и не ухмыльнулся, как обычно, наблюдая тщетность моих метаний.
– Ты взрослый мальчик – справишься сам.
– И тебе не хочется узнать, понравятся ли они мне?
– Мои духи всегда нравятся.
– Самоуверенный комок шерсти.
– Завидовать – дурно... мешок с костями.
Что ж, видимо, мы сделали всё, что могли. Даже закончили в мажорной тональности. Маленькое приключение... Неожиданный отпуск... Странные порывы – не успевшие стать глупостью... к счастью?
Я обнял его порывисто, отбирая спрятанный за спиной кольт:
– Прощай, семихвостый.
Алое во тьме его зрачков всколыхнулось и... отхлынуло:
– Прощай, безбашенный.

***
«Только бы не заблудиться» – думал я, когда шёл к десятому дому на улице, ведущей в небо. «Только бы не обернуться» – повторял себе я, спускаясь к набережной... налево – до порта... опять налево... На вокзале, в аэропорту, в такси – я всю дорогу думал, что достаточно сдать билет и купить другой, но... у меня заказ. А я – лучший специалист и... трусливый дурак.

***
Пять дней я наматывал круги вокруг чёрного свёртка, оставленного на столе в гостиной, в квартире, которую я никогда не чувствовал своим домом. Я не мог заставить себя даже прикоснуться к чёрной ткани, зашитой частыми декоративными стежками. Стоило мне подойти к столу, и меня накрывали флешбэки: набережная, утопающая в сочной южной зелени... галька, плавно сменяющаяся крупным песком в полосе прибоя... вечно голодные сварливые чайки... стены всех оттенков синего... эмалевая табличка на углу нашего дома... тёплый переливающийся свет гирлянд в торговом зале... сонный лис – в безразмерно просторной футболке, больше напоминающей коротенькое платьице – на автопилоте взбирающийся на высокий барный табурет и с наслаждением нюхающий пар, поднимающейся над «детской» литровой чашкой кофе... Меня начинало колотить, и я уходил в спальню, отключал телефон и забирался с головой под одеяло.
А ещё меня бесили запахи – еды, которую я готовил себе по привычке, особо не задумываясь, чем поддерживать физическое существование... моющих средств, табака, алкоголя... и больше всего – чужих духов.
«Я схожу с ума. Пора закончить. … Опять?.. В который раз?!. Не важно. Заканчивать – ещё и ещё – сколько потребуется, пока я не убью его в себе. Или – себя. … Не привыкать же, да, безбашенный».
Я даже не пытаюсь разрезать швы. Кромсаю чёрную ткань, стараясь лишь не повредить коробку под ней. «Какого цвета она будет? … Белая? Что бы это значило? У него ведь всё имеет смысл – всё не просто так... Он с востока... а у них белый – цвет траура. Что ж, ты и тут меня опередил, семихвостый».
Открываю коробку: «Как гроб. Хтонь какая! Но я не могу отделаться от этой ассоциации». Мне хочется поскорее увидеть флакон, но сверху него лежит бумажный веер – на таких влюблённые писали друг другу письма. «Да, я помню тот вечер, когда ты мне об этом рассказывал». На веере лишь один иероглиф – единственный, который я знаю... который ты мне тогда показал... А флакон – он в форме двух сложенных «как ладони при первом соприкосновении» листьев плюща... кобальтовый, с благородным тёмным золотом из медленно тонущего под звуки карнавалов, города... Капля, растёртая между запястьями, совсем не меняет запаха.
…
– Потому что это твой аромат, глупый пёс.
Я оборачиваюсь, и... клинок упирается мне в грудь быстрее, чем шёлковый шарф падает к нашим ногам.
– Это иллюзия? Как?..
Катана распарывает одежду, кожу... капля крови скользит по лезвию.
– Я же семихвостый лис. … И, раз уж ты вернулся, я никогда больше тебя не отпущу. Это – не обсуждается.