Первый год материнства

Когда родился Давид, моя жизнь совершила неуклюжий кувырок через голову. Потом она, шатаясь, поднялась, осмотрелась вокруг и... ничего не узнала. Будто кто-то перевернул привычный мир вверх тормашками, переставил привычные приоритеты, стёр протоптанные маршруты и щедро насыпал сверху неиспытанные доселе чувства.

Материнство – абсолютно новый для меня вид отношений. Если супружество стало логичным и привычным продолжением отточенного в детстве навыка дружбы, то родительство стало требовательным тренером, ищущим в закромах моей души несуществующие качества. Если отношения с мужем – это про равенство, свободу и примерно равное количество шагов навстречу друг другу, то отношения с малышом – это история про отдающего взрослого и принимающего ребёнка. И, как оказалось, врождённого таланта к роли отдающего взрослого у меня нет.

Но многолетняя практика творит чудеса. Поэтому я, чередуя вдохновение и усталость, репетирую роль, которая всё ещё не стала для меня родной. Наверное, всё это звучит печально, но я благодарю жизнь за возможность осмысливать настоящее в необходимом мне черепашьем темпе.

До родов я часто думала о том, что культура пририсовывает материнской любови нимб. Но она болеет так же часто, как и любая другая любовь. Один из распространенных её диагнозов – «самая возвышенная и жертвенная». Святая, с укоряющим взглядом, «я отдала тебе всё». В «Расторжении брака» у Льюиса есть незабываемый образ матери, которая любила так сильно, что хотела украсть своего сына из рая. Чтобы он был в аду, но с ней. Потому что он – «моя прелесть», «моя собственность». Моё.

До родов я думала, что не стану такой. Такой я и не стала. Но, готовая дать ребёнку свободу, я не подумала о том, что он не сразу будет готов её взять. Что свобода, большая и сложная, будет выпадать из маленьких ручек на пол, заканчиваться синяками и слезами. Что мне, любительнице диалога и равенства, придётся учиться строить заборчики безопасности и говорить твёрдое «нет». Потому что моему годовасику пока что нужен не доверяющий друг, а заботящийся о нём взрослый.

Многие люди мечтают быть кому-то нужными (и я их понимаю). Но сейчас этап, когда мне очень приятно побыть ненужной. Свободной от ответственности. Равной или даже младшей. Не взрослой.

Но взрослость преследует меня повсюду. Уже год, как в моих старых песнях поселился новый пласт смыслов. «Маленькие дети на крышах домов...» – переслушиваю я группу Люмен, и вдруг оказывается, что это не про меня и моих друзей, а про моего ребёнка. И это что-то радикально другое.

Иногда, в минуты усталости, я читаю симптомы послеродовой депрессии и плачу по любому поводу. Иногда, в минуты счастья, я целую бархатное пузико-арбузико и думаю, что каждый мечтал бы обнять этого маленького человека, но все его улыбки достались мне.

Такая вот удивительная полосатая жизнь. Такие вот мысли в голове годовалой мамы.