Девица по телефону

                G;nter PROD;HL
DER KRIEGSMINISTER UND DASW GALLGIRI.
ВОЕННЫЙ МИНИСТР И ДЕВИЦА ЛЁГКОГО ПОВЕДЕНИЯ,
       ЗАКАЗАННАЯ ПО ТЕЛЕФОНУ.
.
   Сообщение лондонской «Таймс»  от 10 июля 1810 года. «Когда  обоих приговорённых доставили на помост с позорным столбом города Джомес –Маркт, их лица были бесформенно опухшими от кулачных ударов возмущённых  граждан Лондона, а их внешний вид был  едва ещё узнаваем под грязью, которую им бросали на голову. Под озлобленные крики тысячи зрителей их затащили на помост с позорным столбом  и там приковали. Пятьдесят женщин из простого народа получили разрешение образовать вокруг них круг и бросать в них дохлыми кошками, тухлыми яйцами, гнилой картошкой и другими нечистотами, пока их вёдра станут пустыми, или устанут руки.
   Это местное сообщение об одном позорище, как обычное явление и обычай были в пуританской Англии, на одном выявленном большом скандале нравов давало понять  о богобоязненных лондонцах  в то время. Обоих опозоренных упитанных юных  с села девушек по всевозможные обещания заманили в Лондон, их поднаучили искусству любви и затем на тайной пирушке господ  «избранного» общества и дворян получали сравнительно высокий доход.
   При всех подробностях  в сообщении «Таймс», разумеется, отсутствовал намёк на господ «избранного» общества и дворян, которые присутствовали на пирушке, и тоже, равным образом, стояли у позорного столба и бросали в них точно также мёртвых кошек, тухлые яйца и гнилую картошку. Вряд ли можно ошибиться, предполагая, что они уже в то время из-за своего общественного положения остерегались общественного возмущения простого народа.
   В году 1963 подобный нравственный скандал вызвал исключительно сильное возмущение не только в Лондоне, а и во всей Англии, как и сто пятьдесят три года назад. И сейчас  снова один доверенный высшего дворянства заманил прелестную девушку с деревни  всевозможными обещаниями Лондон, обучил её искусству любви и манерам «наилучшего» общества, а затем привёл на закрытую вечеринку дворян, дипломатов, министров и киноартистов.
   Большому процессу нравов Англии с осуждением поэта Оскара Вильде за противоестественные развратные действия. В после обеденный час 14 декабря 1962 года, в шестнадцать часов двадцать одну минуту в аристократическом районе Лондона, в обособленном аристократическом квартале перед домом с небольшими комфортабельными квартирами на улице Вимполь-Мевс 17 остановилось старомодное лондонское такси. Из него вылез один элегантный негр. Он подождал, пока такси уехало, затем перешёл на другую  сторону улицы и стал наблюдать за домом номер 17. Лишь спустя десять минут, когда слуга вошёл в здание универсального магазина, он быстро наискось пересёк улицу и последовал за рассыльным. Он, очевидно, рассчитывал на этотслучай, он хотел войти в дом, не нажимая на звонок квартиры.. В передней негр подождал, пока слуга универсального магазина поехал на лифте на верхний этаж. Лишь затем он медленно поднялся на третий этаж. Прежде, чем позвонить в дверь, на которой висела табличка с фамилией «Доктор Степен Вард», он пощупал  задний карман на брюках своего костюма, вытащил пистолет, снял его с предохранителя и затем для удобства засунул его в правый карман своего пальто из верблюжий шерсти.
   После третьего звонка ему открыл хозяин квартиры Степен Вард,  стройный мужчина, который не выглядел на свои пятьдесят один год. Не сказав ни слова, негр вставил ногу напротив двери и слал всё необходимое, чтобы ворваться в квартиру. При этом он держал правую руку, засунутую в карман пальто.
  Вард обдумывал одно мгновенье, затем он узнал своего буйного посетителя.
   «Дженни, вы?» сказал он растянуто, чтобы выиграть время. При этом он пытался медленно и незаметно закрыть дверь квартиры.
   Молодой негр прижал своё колено к дверной филёнке  и сказал сдавленным голосом: «Я должен поговорить Кристиной, сэр. Позвольте мне войти».
   Вард стал так, чтобы негр не смог мимо него посмотреть в квартиру. «Сейчас это не выйдет, Дженни. Вы не сможете её увидеть. Я передам Кристине, что вы хотели с ней поговорить». Но от негра нельзя было отделаться. Она у вас. Впустите меня!» -крикнул он взволнованно и нажал ногой на дверь.
   Степен Вард не мог более удерживать дверь, а вместо этого он пытался удержать негра руками. «Вы причиняете мне хлопоты, Дженни. Приходите в другой раз!»
   Позади него в квартире неожиданно раздался забавный смех женщины.  Негр на мгновение прислушался, вытащил взведенный пистолет из кармана пальто, оттолкнул испуганного Варда в сторону и протиснулся в коридор квартиры.
   «Это Манди, не Кристина!» - крикнул ему вслед Вард,  однако удержать его не смог.
   В конце коридора негр столкнулся с очень молодой подвыпившей блондинкой. «Дженни, дорогой», - сказала она радостно и подала ем, у наполовину наполненный стакан виски в качестве напитка приветствия. В следующее мгновение стакан упал  на пол, а блондинка споткнулась об подставку для зонтиков. Молодой человек оттолкнул женщину в сторону и, как безумный, устремился дальше. Он начал обыскивать пять комнат квартиры.
   В одном будуаре, из которого можно было попасть в спальню, он остановился, тяжел дыша. Будуар с драгоценной мягкой мебелью и старинным столом. Помещение с драгоценной мягкой мебелью и старинным столом  представляло собой неряшливый вид. На спинке кресла без разбора висели  разбросанные части женской одежды : юбка, полувир нейлоновые чулки, чёрный корсаж – всё было разбросано, как попало, без всякого ощущения на порядок. Стул напротив, на который снял свою одежду мужчина казался, как табуретка из прусской казармы перед проверкой комнаты. Обладатель аккуратно сложил свои штаны, свои трусы, свою верхнюю рубашку и жакет. Однако, взволнованного в высшей степени  молодого негра, не интересовал этот натюрморт одежды. Он неподвижно уставился на женскую одежду. Полувир, юбку и чёрный корсет он довольно хорошо знал. Вещи принадлежали его невесте, с которой он настоятельно желал  поговорить. В этот момент ему вряд ли было известно, что лежащая солдатская мужская одежда принадлежит английскому военному министру и главнокомандующим всеми британскому военному министру Джону Деннису Профьюму, которому сорок шесть лет. Если бы он знал, что Джон Деннис Профьюм самый наимолодший министр парламента правительства Гарольда Макмиллана, пятый барон бывшего королевства Сардинии, третий барон объединённого королевства Италии, обладатель почётного звания «члена тайного совета» и последнее, но не самое маловажное,  главный акционер миллионного большого английского страхового концерна лежал в кровати с его подругой Кристиной, он бы отнёсся к этому иначе, чем теперь он это сделал. Он бросил взгляд на стеклянную дверь, которая отделяла будуар от спальной комнаты, и не поверил своим глазам. Дверь, за которой, как это подумалось ревнивому молодому человеку, находился посетитель, хозяин квартиры снабдил хитроумны эффектом. Он состоял из огромного двойного прозрачного зеркала. В нём могло отражаться, кто оставался в спальне, а кто находился в будуаре, и можно было наблюдать и не наблюдать, что твориться позади двери.
   После того, как молодой негр бросил короткий взгляд на дверь, он ещё раз проверил, снял ли он свой пистолет с предохранителя, и заряжен ли он, и затем бесшумно подкрался к раздвижной двери. Энергичным рывком он рванул её и вскинул пистолет. Однако в этот момент ему на руки упал хозяин квартиры, который поспешил вслед за ним. Правда, он не смог помешать тому, чтобы негр в своей безумной ярости начал стрелять. Однако , выстрелянные шесть пуль, лишь только искромсали дорогостоящий шёлковый ковёр спальни.
   Конечно,  скандал всё-таки не удалось предотвратить, хотя английская полиция, правосудие и правительство прилагали к этому исключительные усилия. С одной стороны, стрельба в тихом районе Риджент-парка не осталась незамеченной средь бела дня, с другой стороны, девушка Кристин сообщила, прибывшим на патрульной машине лондонским полицейским,  имя и адрес стрелявшего буйного защитника, прежде чем прозорливый доктор наук Вард смог подготовить себя к тому, какое будет иметь последствие для него  её заявление.
    В тот же самый вечер двадцати четырёх летний Джимайка-негр, Джонни Эдгекомбе был арестован Скотланд-Ярдом по предъявленному обвинению за попытку на убийство в двух случаях. В этой ситуации юного негра мало заботил вид английского правительства. Чтобы растолковать свой поступок и показать себя в приятном свете, он рассказал всё то, что он знал о сладкой жизни британского высшего общества.
   Джонни Эдгекомбе, одарённый музыкант,  уже год с одной «джас-бандой» играл  в бесчисленных партиях так называемых лучших английских обществах, и своими собственными глазами видел, каким способом лорды и дипломаты, миллионеры и министры, художники и любвницы умели развлекаться в своих замках и на своих дачах.
   До некоторой степени Джонни Эдгекомбе занимался с ансамблем, как с домашней капеллой, игравшей на фестивалях в парке лорда Билли Астора, который благодаря скандалу с Профъюмо получил печальную славу. Предки, рожденного в 1909 году лорда, были добропорядочные немецкие мясники в городишке Вальддорф, находящегося вблизи Гейдельбурга. Вначале , когда  Йоган Астор эмигрировал в Америку в 1783 году, и там обосновался в Нью-, Йорке, и посредством спекуляции земли и торговлей мехами стал одним из десяти богатейших людей Америки. В семье Астор накопилось так много денег, что потомки смогли купить британское дворянское звание. Миллиардов прадедушки хватило даже на столько, чтобы лорд Билли смог купить замок в Кливенда и превратить его в одну и одну из наилучших британских дач.
    Кливенд, который расположен вблизи в непосредственной близи замка от замка  Виндсдорф , в котором находится  летняя резиденция  королевского дома, был в послевоенные годы общественным центром Англии,
   Кливенд, который расположен в непосредственной близи замка Виндзор, в котором летняя резиденция королевского дома, был в послевоенные годы светским  общественным центром Англии. Рядом с премьер-министром Уинстоном Черчиллем и принцем Филиппом, жизнерадостным супругом королевы Элизабет, рядом с военным министром Профьюмо и знаменитых киноактёров таких, как Дуглас Фербанкс-младший и Марлон Бардо, сэр Оливье и сэр Ален Гинесс, увековечили себя бесчисленные  личности  в книге гостей Асторхена, которые в политике, в деле искусства имели имя.
   Джонни Эдгекомбе позволил себе шутку похвастаться  знакомством с знаменитыми людьми перед служащими Скотлнд –Ярда, которые посещали партии лорда Астора. Он заставил  долго просить себя, и с удовольствием рассказывал соблазнительные детали. К примеру, партия «Пижам», аттракцион которой состоял в том, многие девушки, которые были приглашены, показывались в шёлковых пижамах, и в определённый момент делили одну пижаму на две. Одни носили жакет, другие носили штаны, когда они танцевали с господами общества. Не менее забавным  показалось по сообщению Эдгекомбе о так называемой партии с вывертами, у которой каждый прибывший гость прыгал в мраморный бассейн, наполненный шампанским, а затем должен был снять свою мокрую одежду.
   На одной такой соблазнительной развлекательной вечеринке и познакомились юный музыкант и девушка, которую он потом из ревности хотел застрелить. В то время она ещё принадлежала ко многим безымянным девицам лёгкого поведения, которых приглашали, чтобы в ночные часы развлекать знаменитых партийных гостей лорда Астора. Как её звали, откуда она пришла – это никого не интересовало. Было достаточно того, что она была молодая, красивая и весёлая. Лишь после попытки убийства цветному музыканту Джонни Эдгекомбе пришлось прочитать её имя в прессе под крупным заголовком, и ставшим известным и знаменитым как кинозвезды: Кристина Кеелер. После скандала масса газет за её пятиминутную запись  предлагали шестизначную сумму, а кампания по производству фильмов предоставили девушке шанс на миллионное жалование за главную роль в фильме о её жизни.
   Светло-рыжая, которой на момент покушения на её жизнь, едва было двадцать один год, бессомнения,  по-настоящему  Кристина Кеелер происходила из бедной семьи и жила в скудных общественных условиях. Она родилась в феврале 1942 гола в населённом пункте Врайсбури, удалённого на пятнадцать миль от Лондона. Её отец покинул семью, и  вновь загоревал о своей дочери лишь тогда, когда её имя появилось во всех газетах и, когда стало известно, что Кристина стала богатой женщиной.
   Свою юность Кристина Келер провела в вагончике для строителей, который построил её отчим из досок, ибо он был не в состоянии достать средства для настоящего жилья. Если он когда-нибудь находил работу, то он охотнее относил деньги в кабак, чем домой. С незапамятных времён через Врайсбири, удалённого на пять миль от расположенных замков Виндзора и Кливенда, проходила магистральная дорога Б-376, и по ней бешено мчались на ежедневный отдых элегантные лимузины, ролс-ройсы и красивой формы  спортивные машины марки «Ягуар». И когда они даже останавливались Врайсбури, ибо водителям над было купить сигарет или заправиться бензином. Когда Кристине Кеелер было тринадцать –четырнадцать лет,  она Б-376 начала осуществлять, увиденную во сне, мечту о большом, прекрасном, пёстром мире; она познакомилась с владелицей  автомобиля, которая не без удовольствия взглянула на прелестную, не росту развитую, девчонку. Однако их путь наверх — или вниз, если угодно — не вел прямо к замку Кливден на быстром «ягуаре». Кристин Килер сначала пришлось учиться своему ремеслу с азов.
   Вблизи от Влайсбура имелся военный аэродром, на котором располагалась американская бомбардировочная авиация. Здесь она научилась того, что с прелестным лицом, хорошей фигурой и дружественной любезностью можно заработать за один вечер у мужчин больше, чем за всю неделю работы в каменном карьере Вайсбура. Когда мать узнала, от кого Кристина получила свои туфли на высоких каблуках, свои дорогие нейлоновые чулки и своё нижненй чёрное бельё, где она проводила вечера, а часто и ночи, все упреки и побои были уже напрасны. В пятнадцать лет она уже не могла уже больше отказаться от дороги, по которой она хотела идти, чтобы найти выход из своей бедности детства. Она была уже готова последовательно идти этой дорогой. Она сбежала из дома, поехала в Лондон и начала свою карьеру в Сохо, в третьеразрядном танцевальном кабаре при пивной в качестве Гоод-Тим-Гирл, как девица лёгкого поведения, как имели, обыкновенно, говорить в немецкоговорящих странах Западной Европы. В шестнадцать лет Кристина была девушкой для каждого, кто  готов был взять её с собой и в состоянии заплатить два фунта за её ночное общество.
   На семнадцатом году своей жизни  произошло событие, которое могло бы изменить её жизнь. У Кристины Кеелер появился ребёнок, фамилию отца которого она не знала. Может быть,  что забота об этом семимесячном ребёнке, придала бы девушки силу материнского чувства, и всё-таки повернуть свю судьбу . Однако  маленькое дитя, которого она назвала Петер, после шести дней после родов умер. Разочарование по этому поводу этого, напротив, полностью испортило Кристине Кеелер нормальную гражданскую жизнь. В этом же году  неожиданно свалился случай, по которому пришлось принимать окончательное решение.  Один фотограф с Пин –ун- Бильдерн нашёл Кристину и сделал с неё обыкновенные фотокарточки и напечатал их в одном специальном иллюстрированном журнале. Один большой лондонский иллюстрированный журнал даже вынес её цветное фото на заглавную страницу, на первую обложку.
   Кристина Кеелер поднялась на ступеньку выше. Её привлекательное, предсказывающие лицо,  подходило для людей, которые такие фотографии рассматривали исключительно только с коммерческой точки зрения. Она получила предложение видного лондонского клуба, и, не долго думая, приняла его с благосклонностью. За пятнадцать фунтов в неделю в одним известным участником разувесилительной отрасли она была приглашена в Мурай Каберт клуб  не Бейк-Стрит в качестве танцовщицы – девицы лёгкого поведения. В просвечивающем костюме она должна была совершить несколько ритмических движений на маленькой сцене, а затем с удовольствием стоять у гостей, которые приглашают её к своим столам. Одно такое приглашение, которое ей принёс  вечером в гардероб старший официант дома, носило фамилию Петер Рахманн. Это было обычным делом, что старший официант девушек-танцовщиц при передаче таких приглашений, прежде всего, делал сообщение о денежном состоянии соответствующего гостя. Когда Кеелер увидела приглашение Рахмана и спросила ворчливого по внешнему виду мужчину, старший официант только сказал: «Я должен плучить от него только десять процентов из того, что он выплюнет, если ты его хорошо полюбишь».
   Старший официант в Мурай-Кабарет клубе не преувеличивал. Петер Рахман был одним из богатейших среди самых богатых, но также и беззастенчивых спекулянт Лондона. Шестнадцать лет назад он как беженец, не имеющий гражданства и денежных средств, переселился в Англию. Никто, кто бы то ни был, не слышал, откуда он прибыл. Сначала Петер Рахман работал в качестве кочегара жилого квартала в трущобах Лондона. Однако он быстро продвинулся до управляющего кварталом. Тогда ему удалось за несколько лет почти незаметно через спекуляцию квартирной платой и хитроумной спекуляцией участками земли накопить миллионное состояние. Его звёздный час пробил, когда в 1957 году британское консервативное правительство уничтожило регламентированные цены на жильё в старых домах и отменило закон по охране прав квартиросъёмщиков. Непригодные для жилья подвальные помещения заведываемого им квартала, Рахман переоборудовал их и сдавал их в наём проституткам по высокой цене за час. С барыша он он начал заниматься переговорами о земельных участках в больших масштабах. При этом ему помогла чудовищная нужда на жильё в Лондоне, которая для успехов его дурных трюков, предоставляла прекрасное условие. Очень часто он действовал следующим образом: он оставлял одну квартиру в квартале свободной, между тем он  выезжающей семье, лицемеря, обещал  лицемерную общественную поддержку раздобыть большую квартиру в лучшей и здоровой местности. Ставшую свободной квартиру в своём квартале трущоб он сдавал знакомой ему преступной группировке, которая имела назначение каким-либо способом изгонять жильцов квартала из своих квартир. Это продолжалось несколько недель. Шум и постоянное надоедание преступным миром вынуждали добропорядочных граждан, в конце концов, съезжать  с квартир. При таких обстоятельствах, мало-малу, Рахман сдавал жилой квартал по высочайшей цене хозяину публичного дома, шайкам и другим джентльменам, которые в Зохо занимались своими тёмными делами. С прибыли за наём  он купил новый жилой квартал, и снова поступал с ним, как с первым ,превращал бывшие бедные казармы в цитадель порочного человека, и это в течении нескольких лет сделало его таким большим владельцем земельных участков Лондона и мультимиллионером. Доказательство этому то, что «Трёхгрошовая опера» Брехта ещё не ушла в историю, а социально-критический роман Чарльза Диккенса также актуален и сегодня.
   В этом хитроумном деле Петеру Рахману не нужно было мешать  Кристине Кеелер. Рахман давным-давно уже  сам больше не жил в трущобах, а жил в роскошной вилле в аристократическом квартале королевского парка. Разница в годах  с Кристиной Кеелер почти в сорок лет, свою  не очень привлекательную внешность, - он был маленький, толстый и некрасивый, как гном, - он пытался выровнять щедрыми подарками. Он устроил Кеелер в представительных апартаментах поблизости от своей виллы, купил ей меховую шубу, украшения, одежду и, естественно, быструю спортивную машину марки «Наш-Метрополитан».
   Однако отношения Кеелер с миллионером из трущоб  поддерживались лишь только несколько месяцев. Затем она возвратила ему квартиру, машину с ключами, меха, украшения и всю, без исключения, одежду. Всем богатством, которым её баловал Рахман, Кристина Кеелер не могла довольствоваться и, сверх того, она должна была скрывать, что король трущоб  был преступником и враждебный обществу тип. А она хотела общественного взлёта. К этому времени в её жизнь вошёл Степхен Уорд. В Мурай-Кабарет клубе он появился в сопровождении светловолосой блондинки, артистке кино  Кларе Гордонс, названной в Англии ответным оружием Брижит Бардо. Хотя Степхен Уорд  и послал в гардероб  Келер обычное приглашение, однако пара слов, которые он написал, намекали на то, что он от неё больше хотел только лишь обыкновенное приключение.
   «Я хотел бы поговорить с вами по делу», - стояло на визитной карточке. И, когда Кристина появилась у стола Уорда, он без всяких церемоний сделал ей следующее предложение: «К сожалению,  вы здесь окончательно опуститесь, как танцовщица. Если вы хотите, я из вас сделаю больше. Я введу вас в лучшие круги английского общества, если вы мне доверитесь».
   Этот Степхен Вард – он называл себя доктор наук Уорд, не приобрётший когда-либо академической степени доктора наук, – был необычайной фигурой английского  цвета. Девушки, которых он почти всех, равно, как и Кристину Кеелер, обнаруживал в ночном клубе, считали его богатым бездельником, прожигающим жизнь. Он хорошо выглядел, владел манерами, имел деньги, ездил на белой спортивной машине и знал действительно в большом количестве  людей в Лондоне, которые имели имя и чин, и называли его своим другом. Однако, когда разразился скандал с Профьюмо, который угрожал привести правительство Макмиллана к падению, тогда этот Степхен Уорд был сделан высокопоставленными друзьями козлом отпущения, посажен  английским Верховным Судом на скамью подсудимых в Олд-Байли , как аморальная личность, охарактеризован и заклеймён, как сводник и сутенёр.
   Кто же был в действительности Степхен Томас Уорд? Он родился в 1912 году как второй сын священника кафедрального собора в Ротчестере. Сын английского священнослужителя, напротив, ощущал небольшое удовольствие приобрести  самому духовную профессию. Земные радости уже коллеже интересовали его больше, чем стремление к вечному блаженству. Беспристойно окончив школу, семнадцатилетний Вард  отправился в Америку, ибо ему Новый Свет казался многообещающим, чем ультраконсервативная Великобритания.
   Уорд работал в США в качестве посудомойщика, продавца газет, носильщиком при гостинице и страховым агентом. Однако это не принесло ему никаким образом достойного богатства: он лишь приобрёл сомнительную докторскую степень Нью-йоркской частной школы для врачей-терапевтов, в которой он изучал краткий курс «Производство массажа рук». Искусство массажа, которое Уорд, по-видимому, умел производить великолепно, в конце концов, привело ег, - впрочем,  это могло так странно звучать, в высших кругах общества. Заболевание межпозвоночных хрящей, болезнь цивилизации нашего столетия, которая ни министра, ни лорда, ни героя не выпускает из постели, создала маленькому массажисту из Ротчестера, в конце концов, интимное знакомство с большим британским королевством. Открыватель и покровитель Степхена Уорда к ужасу всех англичан был Уинстон Черчилль. Он уже во время последнего года войны от сына священнослужителя лечебный массаж, и за это в 1947 году постарался, чтобы Уорд стал членом королевско-британского общества врачей-терапевтов по массажировке позвоночников. Итак, Уорд стал королевским придворным массажистом.
   Уинстон Черчилль страстный любитель-художник – и это было – на самом деле, он обнаружил у Степхана Уорда вторую способность, его талант: быстро и с ошеломляющей подобностью  рисовать портреты.  Благодаря ходатайству сэра Уинстона Черчилля, который в качестве первого позировал Варду,  позднее это дало возможность Уорду зарисовать в свой блокнот для рисования королевскую семью, верхушку правительства, дворян, видных деятелей сцены и кино, причём, кроме того, удалось установить частные контакты. Интимная дружба Уордом и господами с замка Кливенда после одного несчастного случая наездника лорда Астора в 1959 году. Долгих полгода Уорд массажировал вывихнутый позвоночник лорда, что дворяни, очевидно,  так хорошо почувствовал, что он предоставил массажисту в парке замка маленькую скрытую дачу в викторианском стиле в качестве дома для отдыха в выходные дни за символическую  плату в один фунт стерлингов в год. Постоянное присутствие Уорда в замке привело  зто к тому, что он познакомился с друзьями замка, массажировал их и, в конце концов, даже вошёл в их доверие. Уорд  пообещал девице лёгкого поведения  в Мурай-Кабарет клубе Кристине Кеелер ни в коем случае нагадить воздушными замками, однако так заверил её, что она будет вращаться в лучшем кругу английского общества. Кристина Кеелер быстро осознала свои шансы использовала их. Она в тот же самый вечер расторгла свой договор с Мурай-Кабарет клубом и отправилсь на квартиру Степхена Уорда. Массажист предложил ей переезд, и Кристина Кеелер охотно выполнила его просьбу. Наиудивительнейшим в отношениях между Уордом и Кеелер, вероятно, был тот факт, что богатый бездельник не затронул честь золотистой красавицы из каменного карьера Врайсбура он не сделал её своей любовницей, несмотря на то, что она долгие месяцы жила у него. Уорд предстал перед ней, как профессор Хиггенс из комедии «Пигмалион» Бернарда  Шоу, который воспитывал голубоглазую девушку Элизу Доолиттле как даму общества. Он обучил Кристину Кеелер поведению  в большом мире светского общества, отшлифовал на свой кокни – диалект восточной части Лондона, пока у ней, наконец, не исчез акцент; он, как режиссёр театра, разучивал с ней роль для праздничных игр в парке замка Кливенда. Она должна играть не только роль девицы лёгкого поведения, но и должна овладеть её, как актриса Мария Стюарт.
   Кристина Кеелер училась замечательно, это доказало большое количество авторитетных любовников, котрых она в следующим году пленила. Хозяин замка лорд Астор принадлежал  к ним, Марлон Бардо и – прежде всего в качестве последнего любовника – британский военный министр Джон Денис Профьюм.
   В своих мемуарах «Признание Кристины Кеелер», за которые ей заплатил  вкруговую 300000 марок английский журнал, специализирующийся  на скандалах, Кристина Кеелер вскрыла, не считаясь с видной должностью своего последнего любовника, многие неприятные детали своей любовной связи с военным министром.
   «Он был влюблён в меня, как никто другой из многих мужчин, с которыми устраивал мне знакомство Уорд в замке Кливенд Познакомились мы весьма неофициальным способом в одну жаркую июльскую ночь 1961 года. Лорд Астор в этот вечер устроил обычную партию игры в круг. Мы, девушки, бегали в саду с одним полотенцем, надетым, как набедренная повязка, или купались в бассейне сада, сооружение которого обошлось лорду Астору чуть ли не в триста тысяч фунтов стерлингов. Я лежала раздетая на надувном матраце  в бассейне и наблюдала, кто пришёл на игру. Среди них были только лишь немногие мужчины, которых я ещё лично не знала. Один из них был, как позже я узнала от Степхена,  Профьюмо – военный министр. К этому времени Степхен был ещё занят тем, что готовился к проведению остатка ночи. Это значило, что, приходящим на игру господам, н делал, по возможности, тактичным способом внимательно смотреть на то, какую девушку каждому в отдельности выбрать бы  заранее для удовольствия. Я тогда видела, как Степхен отвёл в сторону мужчину, о котором он за день раньше рассказал, что он при премьер-министре Макмиллане важнейший человек в правительстве, и зарабатывает в год 600 тысяч фунтов стерлингов, что это для него означают только карманные деньги, ибо он из дома миллионеров. Степхен  в этот вечер обратил его внимание на меня, а затем украдкой кивнул мне. Это означало, что в эту ночь я принадлежу военному министру Профьюмо.  Немного позднее он подошёл со стаканом шампанского к краю бассейна и протянул мне стакан в воду. Я выпила за его здоровье, и в сущности нашла его по-настоящему миловидным. Он был молодой, как и большинство других мужчин, примерно, сорока – сорока пяти лет, и выглядел  в своё хорош скроенным смокинге даже вполне терпимо. Я была за это Степхену благодарна. Профьюмо оказался разговорчивым, и сказал мне, что ему всё-таки, по-настоящему, неудобно залазить в воду, лучше будет, если я к нему выйду. Он подал мне руку и затем помог мне выбраться из бассейна. Хотя я и заметила, как он при этом он осматривал мою фигуру с головы до ног, но всё же он должен был потрудиться это очень сдержанно. Вообще он обращался со мной, как с настоящей дамой. Вскоре мы покинули игру. Профьюмо сказал мне, что мы поедим в один клуб, однако он привёз на свою виллу в королевском парке. Когда он помог в большом зале снять пальто, он в тот же миг признался мне, что он был женат на ушедшей из жизни актрисе Валерии Гобзон. Он также сказал, что мы в будущем, - если я придам ещё значение  на свидании – встречаться  должны в другом месте, так как его жена только на несколько дней уехала из страны к своим родителям».
   В своих мемуарах затем Кристина Кеелер в лёгких подробностях, но в весьма неделикатном способе описала качества своего любовника, бывшего военного министра британского правительства и, наконец, завершила конец наивно-пошлой иллюстрацией». Всё во всём, что я вынуждена сказать, вообще из всех мужчин, я одного мужчину Профьюмо искренне учила любить. Если я вследствие этого испортила ему карьеру, то мне это в высшей степени жаль. Это никогда не входило в мои намерения. Я только хотела доставить ему радость, Я желала, чтобы он сумел во мне ошибиться».
   Теперь Кристина Кеелер смогла утешиться. Ведь не  она со своей «любовью», а молодой, горячий  музыкант джаз-банды Джонни Эдгекомбе, с которым она познакомилась при игре в замке Кливенд, который, влюбившись в неё, и в безрассудной адской ресности примчавшегося в квартиру Степхена Уорда, положил начало длинного пухлого общественного скандала в Англии.
   Неприятные высказывания, арестованного за попытку  совершить убийство молодого парня из Ямайки Джонни Эдгекомбе не пробились д общественности. Полицейские репортёры, которые узнали о выстрелах в квартире Варда, хотели, однако, знать, по какому поводу и по какой причине стрелял негр. Скотланд -Ярд отказался дать им сведения; не могло себе позволить, так как производство дела ещё не было закончено. В ответ на это корреспонденты начали делать расследование на свой страх и риск. Они выследили Кристину Кеелер и её покровителя Степхена Варда и выяснили, какую роль  обои играли в замке Кливенд, узнали о партийных посетителей, которые  с «готовностью помочь» надеялись сами защищаться от неприятного  разоблачения, о пижамах вечеров с вывертами, о голых девушек в плавательном бассейне лорда Астора, и под печатью молчаливости даже имена высокопоставленных личностей, которые участвовали в торжествах. В  связи с арестом Джонни Эдгекомбе в бульварной прессе появилась первая газетная статья, которая оставила вопросы о покушении на убийство на заднем плане. Имя Профьюмо, для верности, обозначенное вопросительным знаком, было названо. Ещё ни одна газета не отважилась выдать подробности скандала. Отсутствовали доказательства. Оппозиция британского парламента, однако, воспользовалась выброшенным сообщением и направила в палату общин правительства Макимилана следующий запрос. «Это верно, что очень почтенный  военный министр участвовал в играх в замке Кливенд и что он при этом совершил знакомство с девушкой, имеющей сомнительную репутацию и что сейчас запутан в афере с убийством».
   Очень почтенный министр Джонни Денис Профьюмо возмущённо отрицал, что когда-либо посещал подобные празднества и знакомился с девушкой сомнительного поведения.
   Пост у британского военного министра был очень великий, чтобы после этого официального объяснения ещё кто-нибудь отважился бы  подвергнуть это сомнению. Казалось, что угрожающий скандал, словно непогода, отвернулся. Газетные сообщения передавали только слухи о, сидящего в тюрьме, джамайского негра за покушение на убийство английскому военному министру не нужно опасаться. Они – эти  обвинения – были легки, как злонамеренная клевета, брошенная  безумствующим иностранцем против британского государственного порядка. Опасность Профьюмо угрожала исключительно от Кристины Кеелер, которая была приглашена прокурором на предстоящий процесс против Джонни Эдгекомбе в качестве свидетельницы; и, несомненно, она бы допрашивалась в покушении на убийство в последнюю очередь. За неё Профьюмо был уверен, что не она ли под впечатлением торжественной клятвы, которую она должна сделать перед началом своего высказывания, говорить правду, вдруг изменила бы показание, кто был  мужчина, который находился с ней в спальне в квартире Варда, когда прогремели выстрелы.
   За две недели перед процессом суда присяжных против Джонни Эдгекомбе Кристина Кеелер, вдруг исчезла из Лондона. Хотя её разыскивали по всей стране, она осталась бесследно исчезнувшей, не смотря на то, что она была приглашена на заседание суда в качестве главного свидетеля. Куда на исчезла и кто устроил её исчезновение, английские органы власти узнали лишь полгода спустя из журнала, напечатавшего откровенные мемуары Кристины Кеелер. В них она рассказывала.
   «Я была по-настоящему похищена. Гонщик  Пауль Манн, хороший друг лорда Астора, заехал за мной на своём спортивном автомобиле под предлогом , будто бы  Порфьюмо  хотел срочно поговорить со мной по поводу процесса за Лондоном. Действительно он повёз меня, но в Соутгемттон, где он меня заставил сесть с фальшивым паспортом на на борт испанского грузового судна, который полчаса спустя  покинул Англию. Затем я должна оставатьс в Испании на Коста Брава шесть недель. В течении этого всего времени меня охранял Пауль Манн, как полицейский тайной полиции.. Лишь на обратном пути он рассказал мне, что Профьюмо  оформил на поездку фальшивый паспорт и выделил в распоряжение деньги, чтобы предотвратить тому, что в процессе над Джонни Эдгекомбе я могла бы высказать о своих отношениях с Профьюмо.
   Теперь этой тайной операции ударной группы  британского военного министра было  в состоянии только задержать его падения, не мешая. Процесс  над Джонни Эдгекомбе, в котором  юный негр был приговорен к семи годам тюрьмы, хотя и проходил  без дальнейшего  разоблачения о любовной жизни  военного министра, но справедливость одержала победу, благодаря чуть не забавному случаю.
   Когда, в сущности, никто больше не боялся раскрытия нравственного скандала, Марлин Рике Давиес, названная Манди, девятнадцатилетняя  «коллега» и подруга детства Кристины Кеелер на своей машине была остановлена лондонской дорожной полицией, так как она со скоростью в семьдесят миль пронеслась  по Трафальгальской площади Лондона. Её водительские права были осмотрены и твёрдо установлены, что они подделанные. Без всякого внимание на  её прекрасное лицо, Манди отправили в Головайскую тюрьму без предварительного следствия.
   Происхождение фальшивых водительских прав было быстро выяснено. Когда Манди было пятнадцать лет, она как приятельница Кристины всемогущего короля трущоб Петера Рахмана, даже получила от своей предшественницы, кроме прекрасной квартиры, и о ставленый ей автомобиль. Так как Манди в свои пятнадцатилетней жизни не мгла ещё принимать участие в моторизированном движении по улицам, по которым ей непременно этого хотелось ездить на машине, Рахманн достал ей  от однго своего дружка-уголовника фальшивые  водительские права.
   В мрачной, душной камере арестованная женщина потеряла шик девицы лёгкого поведения, ибо она привыкла спать на виллах миллионеров, носить норковую шубу и потягивать  шампанское, быстро сдали нервы. У неё было только одно желание, чтобы выйти из тягостной камеры. В надежде,что сумеет расположить полицейских к мягкости и снисходительности, она  вызвалась дать показания – показания о персоне, которая была в спальне Степхена Варда, когда там Джонни Эдгекомбе осуществлял попытку убийства Кристины Кеелер.
   Пятнадцать страниц вместил протокол допроса, в котором был внесено, что Манди  сумела рассказать о праздничных играх в парке замка Кливенд, о легкомысленных выходках британского военного министра, о Степхене Уорде, о лорде Асторе и о всём аристократическом обществе Англии.
   Добродушный служащий полиции, который записывал её рассказывание на машинке, и при этом имел красные уши, в конце допроса только лишь неодобрительно покачал головой и сказал предостерегательно: « Это всё действительно, что вы  здесь рассказали?  Подумайте, что с вами произойдёт, если вы это всё только  вы думали. Не правда ли!»
   Маленькая курносая химическая блондинка возмущённо вскочила, она была взволнована, а шея покрылась красными пятнами. «Однако я рассказываю вам не сказки! Спросите Степхена Уорда, Кристину, или других девушек. Они вам подтвердят, что я не лгу. Я ещё никогда  в своей жизни не впала, если вы хотите знать».
   Неожиданно она умолкла , одну минуту подумала, а затем попросила свою сумочку, которую у неё отобрали при доставке тюрьму. «Я сейчас вам докажу, что я говорила правду», - сказала она торжествующе охраннику, и при этом  сделала злое лицо, так как он отважился засомневаться в её честности.
   Спустя несколько минут другой полицейский принёс Манди великолепную сумочку из крокодиловой кожи в комнату, которую ей, как она поведала обоим мужам полиции, купил лорд Астор в Париже. Из сумки Манди достала пачку фотографий, которую она выложила на письменный стол.  На одну фотографию она гордо указала пальцем.
   «Вот они обои, которые здесь голые танцуют твист. Это моя подруга Кристина и военный министр Профьюмо!  Фотографию заснял тайно один официант!»
   Пятого июля 1963 года почтенный  военный министр на бурном заседании палаты общин расстался с высокой правительственной должностью. Теперь ему пришлось признать, что он поддерживал сношения с упомянутыми в печати лицами, как он осторожно выразился, что никак не согласовывалось с репутацией члена правительства Ее Величества. Он извинился за то, что не осмелился правдиво ответить на вопрос оппозиции парламента, и под улюлюканье палаты покинул старинное здание парламента.
   Буря общественного возмущения не утихла и угрожала снести консервативное правительство Мкмилана. Газеты сообщали о дальнейшем разоблачении и пророчествовали , что Профьюмо не единственный министр консервативного правительства, который из-за неслыханного нравственного скандала должен был уйти.  Поговаривали  в совокупности о семи министрах, которые были запутаны в позорной афере. Только испытанным парламентским трюком премьер-министру Макмилану удалось помешать падению своего кабинета. Он громко проклял Содом и Гоморру, которые возникли, и предписал строгое расследование происшествия, которое послужило  этому скандалу; все участники, не взирая на личности и высокие должности, заслужат справедливое наказание. Точно также он пообещал народу, что он ни на минуту не поколеблется представить в распоряжение свою должность, если это будет доказано, что в скандале действительно запутаны другие члены его кабинета.
   Проведение этого расследования Макмиллан поручил третьему по величине судье страны лорду Деннингу, о котором  в верной правительстве прессе на следующий день почтительно говорилось: «Он человек со строгими моральными и политическими взглядами, соответствует неподкупной объективности британского права».
   Орган позиционной прессы, между тем,  немедленно запоздрил, что «Вся акция расследования лорда Деннинга будет проходить, как маневр по прекращению дела, ибо ему при его строгих политических и нравственных взглядах, едва ли бы согласился, чтобы он  политику правительства и мораль общества, к которым он сам принадлежит смог бы дискредитировать.
   Мнение английского народа на улице выразило это намного короче и очень метко: лорд другому лорду глаз не выклюет». И действительно, затем оно так и произошло.
   Из  всех личностей, замешанных  в скандале, после ухода Порфьюмо, в качестве единственного арестованного был Степхен Вард, который был обвинён в совершении преступления, в сводничестве, в сутенёрстве и в совращении несовершеннолетних к распутству. Ни один министр, ни один лорд , ни один знаменитый актёр – никто из всех высокопоставленных господ высшего общества, которые в замке Кливенд склоняли к распутству несовершеннолетних, развлекались из года в год девушками, сводимыми Уордом,  не последовал в тюрьму.  Это было снова так, ка и сто пятьдесят лет назад. Маленький сплетник был пригвождён к позорному столбу, в то время, как вина его большого хозяина замялась.
   Только методы за промежуток времени немного усовершенствовались. Степхен Уорд  не был прикован к помосту позонного столба Ст-Джамес базаре, и не был закидан мёртвыми кошками, тухлыми яйцами и гнилой картошкой, а по всем правилам британского закона был  посажен на скамью подсудимых высшим и знаменитейшим  английским судьёй Центрального  Криминального Коурта  Олд Байлем. Сенсационный процесс против Степхена Уорда начался в среду 22 июля 1953 года.
   Хотя  все серьёзные  воскресные газеты писали, речь, несомненно, шла  о нагрязнейшемся белье, которое когда-либо стиралось в Англии, и хотя общественность призывали не уделять процессу больше внимания, чем ему следует, у наблюдателя сложилось впечатление, что в почтенном старом здании суда разыгрывалось событие первостепенного порядка. Поездка королевы на ежегодное открытие парламента не привлекла  в дальнейшее  так много зрителей, как приезд , окружённых скандалом, девушек лёгкого поведения Кристины Кеелер, Микки Рике Давиес,  Паулы Гамильтон, Кимы Проктор, Вики Баретт, Роны Риккардо и других, приглашённых подруг детства как свидетельниц о замке Кливенд.
   Лондонская газета «Дейли Миррор» комментировала процесс следующим образом: «Лондонский театр до сегодняшнего дня подвергается строгой соответствующей цензуре королевского двора маршалов. Своим безжалостным  красным карандашом валит на жертву, чтобы только она не находилась вблизи досягаемости порнографии. Но ни один гофмаршал не был приглашён, чтобы подвергнуть цензуре большой порнографический спектакль, который в настоящее время проводится в знаменитом Олд Байле судебном дворе. Впрочем, наибольшего спортивного зала  мира не хватило бы, чтобы вместить массу зрителей, которые хотели быть свидетелями слушания дела о непристойности, если бы они только смогли. На скамейках зала суда вмещалось лишь немногим более, чем сто человек. Так десятки тысяч  вынуждены были  напрасно приходить каждый день, заполнять близлежащие улицы, чтобы стать свидетелями приезда и отъезда причастных к процессу, к тому же таких интересных.
   Можно сказать, что присяжные, сидевшие в зале суда, обшитом деревянными панелями, по меньшей мере попытались придать суду хоть какое-то подобие достоинства. Судья Маршал  в чёрно-красной мантии, по старой традиции  с напудренным коричневым париком на голове, восседал на старомодном кожаном кресле и строго  следил за тем, чтобы  традиционная церемония английского производства суда соблюдалась  несерьёзными участниками процесса. К примеру, он несколько раз с некоторым почтением призывал Микки Рике Давиес в своих высказываниях обращаться к нему «милорд», или «ваша светлость», не говорить ему постоянно «добрый господин».
   Тем не мене, сам прокурор сэр  Гриффит-Джонес приложил все усилия, чтобы задать почтенный тон заседанию суда. Его задача состояла в том, чтобы соучастников в преступлинии, посредством задаваемых вопросов, привести свидетельства, обвиняемые появились у присяжных в плохом свете. При этом он сам часто попадал в неприятные обстоятельства.
   Безупречной фигурой, что касалось поведения, во время прохождения процесса представлял собой обвиняемый. Для общественной сенсации  на второй день особым способом позаботился Степхен Уорд. После того, как он незадолго до процесса, в две тысячи фунтов стерлингов, был освобождён из места предварительного заключения, он взял в аренду маленький магазинчик вблизи здания суда, в котором в время двухчасового перерыва второго дня открыл выставку-продажу.  Он предлагал портреты известных людей, написанные им. Большинство из ста сорока пяти фотографий, которые были размещены и подписаны  Вардом, были проданы в течение часа и принесли ему почти двести тысяч марок в кратчайшие сроки. Кстати, первым покупателем картин был представитель королевской семьи, который без торга купил одиннадцать портретов членов королевской семьи по цене пять тысяч марок каждый. Поскольку еженедельная газета, как говорят, предложила Уорду еще 800 000 марок за его мемуары, а общественное телевидение еще 100 000 марок за телевизионный фильм о его жизни, можно предположить, что суд особо на него не повлиял. Он также рассчитывал на то, что его старые друзья, благодаря своим далеко идущим связям, выручат его из досадной ситуации. Как же он ошибался, ведь скоро он будет водить машину. Все друзья, вызванные им для дачи показаний в его защиту, включая лорда Астора, отказались явиться в суд; с хлипкой отказались; Ссылаясь на то, что они не могут предоставить какую-либо соответствующую информацию по предмету дела. Еще одним разочарованием для Уорда стали его «девочки», которые, как он надеялся, поддержат его в суде.
   Чего Уорд не знал, так это того, что все свидетели защиты были «сданы», как говорят в полиции, в ходе расследования лорда Деннига. Кристин Килер, Мэнди, Паула, Ким — все они давили на Уорда. Единственной, кто преподнес ему сюрприз, была его последняя подруга Ронна Рикардо, которая всего несколькими месяцами ранее родила ему ребенка. Она свидетельствовала перед Комиссией по расследованию, что Уорд сводил  ее с мужчинами, а полученные деньги оставлял себе. Но на суде она отказалась от своих компрометирующих показаний, сказав:
   «Главный инспектор Герберт и сержант-сыщик Бурроус  угрожали мне забрать у меня моего ребёнка и отправить его в дом ребёнка, если я не стану говорить против Степхена Уорда. В дальнейшем они мне сообщили, что также и моя тридцатилетняя сестра учебно-воспитательного заведения заявила, что если я  и дальше буду считать себя отважной, чтобы быть уже готовой подписать  протокол допроса, написанный служащим полиции. После этого они ещё более двенадцати часов запугивали, и поэтому я была вынуждена подписать то, что они хотели – только для того, чтобы, наконец, выйти на свободу.
   Среди приглашённых в прокуратуру в качестве свидетелей со мной находилось много молодых барышень, которые были таким же способом приготовлены, чтобы  в процессе свидетельствовать против Уорда. Правда, они не проявили мужества, чтобы поручиться в том, что комиссия по  расследованию на них не влияла, чтобы изобличить обвиняемых их высказывания на процессе, однако содержали такую откровенную ложь, ккую только можно себе представить. Как они осуществили. Каждый день переговоров с точностью подтверждал, что Уорд  должен быть приговорён, так как вина после такого огромного скандала вина должна была на кого-то взвалена. Конечно, Уорд  был довольно мелким сводником-сутенёром, но в то же время оставался тем неостриженным, которое побуждало его к сводничеству. Он был не тем ничтожным преступником, которого запуганные или подкупленные обвинители могли сделать мальчиком для битья.
    Кто ещё до сих пор не понял, какую задачу ставил процесс, заметил это намного позднее, в конце судебного следствия, когда председатель суда обобщил переговоры с двенадцатью присяжными. Это англосаксонское право   отводило  председателю суда только роль посредника. Он сам не мог приговорить, а только имел задачу соблюдать нейтралитет и уделять внимание тому, чтобы соблюдались законодательные акты. Прежде всего ему было строго запрещено, чтобы одни присяжные выносили приговор или оправдание обвиняемым, или каким-либо способом, за или против,  влияли на обвиняемых.  Против этого важного постановления британского права грешил судья Маршалл в конце судебного следствия определённым способом, хотя присяжные хотели начать вынесение приговора со своего, почти узнаваемого, совещательного мнения, какой они вынесут приговор. Но председатель сказал им: « Вы, бессомнения, должны радоваться, что этот случай приблизился к своему концу и, ощутив облегчение, можете возвратиться с чистой совестью в ваши жилища. Здесь вскроются вещи, вызывают отвращения к похотливости и к глубочайшей подлости, которые моно только отнести к жесточайшему наказанию. При всём уважении к возможным сомнениям в не всегда правильных следственных методах органов полиции, проводивших предварительное следствие по этому делу, мне кажется, было ясно доказано, что обвиняемые злоупотребили как минимум пятью из заслушанных здесь свидетелей для своих собственных целей и извлекли  из них значительную материальную выгоду».
   После этого недвусмысленного «поучения двенадцать присяжных были ознакомлены, что  Степхена Уорда намерены приговорить  к высшей меры наказания, на тридцать пять лет тюремного заключения.
   В ночь  перед объявлением приговора, Уорд  принял сверх дозу снотворных таблеток. Спустя четыре дня, в воскресенье 3 августа 1963 года он умер, не приходя в сознание. В своём прощальном письме прокурору он написал:
   «После того, как я услышал поучение, которое давал судья Маршалл присяжным, до меня дошло, что моя жизнь, которую я люблю, пришла к концу. Таким образом,  у меня не осталось  больше другой возможности, как самому завершить её конец».
    Как же очень своим самоубийством Степхен Уорд услужил своему бывшему другу и, прежде всего, правительству Макмиллана, которую оказал ему посвящённый необычный некролог в прессе. Лорд Астор написал в «Обсервере».
   «Степхен Уорд  обладал замечательной специальностью врача человеческого страдания. Каждый, кто к нему обращался, был счастлив, и будут вспоминать его с благодарностью. Его готовность помочь каждому в его боли никогда не забудется».
   Резко-язвительный журналист Англии  под псевдонимом «Кассандра» в газете «Ежедневное зеркало»  некролог лорда Астора дополнил следующим образом.
   «Где, собственно, говоря, был лорд-миллионер, у которого Уорд  на его поместье устроил виллу как бордель, в час, когда его друг  увеселительной ночью принял массу снотворных таблеток? В этом странном, шокирующем, занимательном и ужасном случае, мне, кажется, нет ничего примечательного, когда последние уединение этого специалиста по девушкам оказалось на длинном поводке».
   Пожалуй, честнейшее и разительное замечание о смерти Степхена Уорда избавило премьер-министра Макмиллана от телевизионного интервью. Со вздохом облегчения он сказал: «Совершенно полное объяснение случая, который поднял так много пыли в английском обществе и в общественности  после самоубийства Уорда, вероятно,  едва ли больше поднимется».
   Британский премьер верно надеялся на разоблачённого и покинувшего бывшего военного министра. Полное объяснение происшествия не состоялось  Профьюмо молчал, как могила, и, несмотря на своё унижение, хранил верность короне и государству. И даже вышел из почтенного лондонского  игорного элитного  клуба и позволил удалить из каменную стену лондонской казармы, которая отождевлялась с его именем. Он нанялся в качестве бесплатного социального работника для инвалидов и заключённых в частную благотворительную организацию «Тойни-холл».  С тех пор он четыре раза в неделю проезжал на метро восемь остановок до бедного района Уайтчепел из дома кремового цвета в шикарном лондонском Риджент-парке, где сейчас он со своей женой, актрисой Валерией  Хопкинс  живёт в безмятежном супружестве.  Он там мыл грязные столы для еды и чистил алюминиевую посуду в кухне. Позднее он тарахтел кружкой для подаяния  бедных города вокруг станции железной дороги и просил у богатых друзей пожертвования для пьяниц и наркоманов.
   Таким образом, н собрал три миллиона марок.
   Первого октября 1978 года истеблишмент даже сменил гнев на милость. На приёме королевского двора его долгое искупление было оценено общественностью.  Королева демонстративно протянула руку.
ПЕРЕВОД С НЕМЕЦКОГО ВАЛЬДЕМАРУСА.