Сказка про Девичью Честь и чудесное покрывало

   Жила-была Девичья Честь.
   Никто толком не знал, как она выглядела, но слыхом слыхивали. Говаривали про нее много. Судили-рядили, да сплетни разные разводили. Все красны девицы мечтали ее при себе иметь, а добры молодцы за себя в жены взять.
   Шли, однако, слухи, что проживает она на болоте, среди топей и кочек, в месте гиблом, недоступном. Что стережет ее для одного себя не кто-нибудь, а сам Его-Величество-Болотный-Царь и даже каким-то сродственником приходится. Может, так себе, седьмая вода на киселе, но очень он гордится родством этим, потому и бережет пуще ока своего. И то правда, кто ж от такого откажется? Сказывали, что там, где она побывает, наступает такая райская благодать промеж людьми, что и во сне не снилась.
   Еще шел слушок, что вида она не только женского, но и красоты невиданной. Будто бы чистоты ангельской свет из глаз ее льется, золотые косы шелковыми лентами перевязаны, до земли достают, так длинны. Что стан ее строен, рученьки белы, а на ногах туфельки с серебряными бубенчиками. Ишь ты, с бубенчиками… В деревнях животине на шею колокольцы вешают, чтоб не потерялась, а тут на туфельках! Видно так ее Болотному Царю беречь-охранять сподручнее. На то она и Честь!
   А на окраине деревушки, в последней избенке, жил пастушок Федюнюшка. Сиротка одинокий. Не шибко везло ему в жизни. Мал, худ, виду простецкого. Вставал раным-рано, стадо гнал на травы луговые. Ничего особенного в нем не было. А может, и было! На дудочке уж больно хорошо играл, заслушаться можно. Словно душа из дырочек выпархивала, пела о несказанном счастье, до слез неведомыми звуками доводила. Мастерство это ему за так досталось. Откуда пришло и кем дадено – неведомо. Правда, окромя коров, его редко кто слышал. Да и кому слушать-то? В деревне каждый час в трудах, в заботах.
   Был у него, как полагается пастуху, длинный кнут. Умел он им фортеля всякие, пока стадо пасется, выписывать с точностью невероятной, даже грибы собирал и в кучку укладывал.
   Кнут на поясе, дуда за пазухой – вот и все богатство.
   Зато в друзьях у Федюнюшки кузнец Тихон был. Как сошлись два таких разных сотоварища, не понять. Кузнец на селе – первый человек! Его, силача и красавца, уважали и побаивались. Характером Тихон не то, что Федюнюшка, шибко бывал крут, особливо, когда выпьет. Силушка-то немеренная! Редко это случалось с ним, но завсегда с приключениями. Любил он молот тяжеленный при себе, как игрушку, носить и ради озорства метать. Да завсегда не туда попадал, куда метил. Ежели, балуя, в дерево угодит, то с корнями его и повыворотит. Однажды молот на крышу к местной ведьме залетел, а как Тихон доставать его полез, кровля-то проломилась, и он, аккурат, к ней в открытый погреб провалился. Все бока отшиб. Опосля с Федюнюшкой крышу чинили, да прощенья у нее просили, чтоб не прокляла. Другой раз чуть в свою корову не попал. Месяц ее, перепуганную, ловили. Никак не хотела домой возвращаться.
   Одна управа кузнецу – жена Агафья. Хрупкая, нежная, словно котенок ласковая. Посмотрит на него, а он уж все понял. Возьмет ее на ручки и качает, как ребеночка. Любовь, одним словом.
   Как-то раз все и случилось. И чего бы сказке сказываться, если б всегда одна тишь, да гладь была?
   Поутру Федюнюшка скотину на луг погнал. Не сказать, что стадо большое, несколько голов, а пригляд все одно нужен. У каждой животинки свой характер. А еще та самая Буренка, молотом пуганная, осталась, как «не в себе», по лесам, да по лугам полюбила гулять. А уж хитра, смекалиста стала! Только и ждала удобного случая на свободу сбежать. Весь день глаз с нее не своди!
   С того и началось. Задумался ли Федя, аль отвлекся, да только кузнецова коровенка опять в бега подалась. Пришло вечером стадо домой, а ее нет, как нет. Искать надо. Не ровен час, в болоте пропадет. Отправился пастушок, на ночь глядя, свой недосмотр исправлять. Долго ли, коротко ли шел он, стемнело. Выглянула из облаков полная Луна, увидела пастушка, пожалела. Прогнала облако ночное, лес осветила. Но только тропинка скоро кончилась, а под ногами болотная жижа захлюпала. Федюнюшка сам не заметил, как в топь попал. То по колено провалится, то по пояс, пока по плечи не угодил! Успел кнутом размахнуться, да, на счастье, зацепился за что-то. Закряхтело это что-то, заворочалось и потянуло за собой по болоту. Хоть и перепугался Федюнюшка до смерти, но кнута не выпустил. Так и тащила его за собой нечисть неведомая, пока не оказались они на твердом месте. Тут разглядел Федюня, что это никакое не чудо-юдо, а пропавшая Буренка и есть. Как он ее кнутом за рог зацепил – Богу одному известно. Отполз от трясины подальше, прижался к ней, так и дождался утренней зорьки. А поутру Буренка повела его куда-то. Доверять ей не особо приходилось, но чувствовал Федя, что она знает, куда идет. Не зря целый месяц в этих местах пропадала. Шли по узкой тропе, по обе стороны – трясина. Видно, ночью Буренка по такой же дорожке шла, на ней отдохнуть вздумала, потому он ее не приметил в темноте.
   Вышли куда-то. Изгородь из вьющейся колючей лозы им путь преградила. Замычала коровушка, в ответ веточки сами собой расплелись и образовался проход как раз ей по размеру. Прижался пастух к коровенке, так с ней и протиснулся. Оцарапался только.
   Изгородь сразу опять заплелась, как будто не было прохода. Глядь, а перед ним сказочное место тридесятого царства, болотного государства! Берег синего-пресинего озера. Вокруг скалы величественные, водопады с брызгами, а в них радуга сияет. Да не простая! Ее разноцветные лучи направлены в огромную перламутровую раковину-дворец, которая, словно корабль, по тому озеру плавает. Подождал Федюнюшка, когда она подплыла поближе, размахнулся, обвил кнутом завиток огромной ракушки и подтянул к берегу. Заглянул, – батюшки-светы! – а внутри хоромы с богатым убранством. Буренку на берегу оставил, а сам тихонько внутрь вошел. Смотрит: в первой комнате лучи, что с радуги идут, сквозь тонкие дырочки в потолке пробиваются и словно ниточки к веретенцам привязаны. А есть уже и в клубки смотанные, хоть сейчас из них одежу тки. Лежат прямо на полу, как мячики, неземным светом сияют.
   Так понравилось ему это чудо, что достал он дудочку и в чувствах заиграл. Полетели к потолку звуки музыки, задергались ниточки. Расплелись мотки, закружились, завертелись, и давай переплетаться! Выткалось в воздухе облако-полотно цвета и звука небывалого: невесомое, музыкальное, невиданное. Опустилась звучащая радужная ткань на Федюнюшку. Закрыл он глаза и ощутил в себе превращение какое-то. Сил прибавилось, на сердце стало радостно. Умная ткань тут же в маленький комочек сама собою свернулась, легла в раскрытую ладонь, выбрала его, как хозяина. Положил он ее за пазуху ближе к сердцу, пригодится!
   Пошел дальше. Снаружи раковина не такой уж большой казалась, а только волшебное пространство какое-то в ней было: комнат оказалось много, да в них – никого. Ан нет, в последней красна девица у окна сидит. Одна-одинешенька. Красоты неземной. Личико цвета белого, ангельский свет в глазах, золотые косыньки до пола достают, на ногах туфельки с бубенчиками. О такой красоте и мечтать не моги, не то, что увидеть! Он и влюбился! А чего ж?
   – Ну, здравствуй, Федюнюшка, – говорит красна девица. – Заждалась я тебя. Дворец мой никогда к берегу не приближался, по волшебному озеру плавал. Царь Болотный не дозволял раковине к берегу причаливать. Ты, единственный, смог в мои покои войти, потому я теперь навеки твоей буду. По сердцу ты мне пришелся: музыка твоя смогла чудо-чудное соткать, для которого я много лет нити из радуг пряла. Полотно это принесет добро и красоту в человеческий мир.
   Он ей отвечает:
   – Да как же ты со мной пойдешь, я пастух простой, а ты – раскрасавица.
   – Пригож и красив ты стал, Федор, как тебя радужной шалью укрыло, а добрым ты и без того с рождения был. Посмотри-ка на свое отражение, видишь?
   Ох, и правда! Глянул пастушок в зеркало на стене и увидел красивого человека с умными добрыми глазами.
   – Как зовут тебя, скажи, красна-девица?
   – Я – Честь Девичья. А замуж за тебя выйду, стану Женская. Только среди людей другое мне имя нужно, Феоктистой я стану. Надобно мне среди простого люда жить, чтобы про верность и достоинство любви они не забывали. А ты зови меня просто Феклой. Будем душа в душу жить. Только выбраться отсюда не так-то просто. За колючей изгородью охраняет выход из волшебной страны Болотный Царь. Людям меня отдавать не хочет.
   – Буренка нам поможет! – воскликнул Федор. – Пошлю ее за подмогой к другу своему Тихону. Вместе мы Царя одолеем!
   Навязал он на шею коровке шнурочек, а к нему дудочку свою приладил, как знак, что помощь нужна.
   Буренка, по болотам гуляя, хитра стала. Быстро выгоду свою поняла, поскольку сам Его-Величество-Болотный-Царь полюбил ее молоко по утрам пить. За это приваживал сочными травами, которые в изобилии на болотах росли. Любимицей она у него стала. Понятно, почему ей, как медом тут было намазано: и еда тебе, и почет. Только ей одной дозволялось проходить сквозь колючий забор травки пощипать. Так и жила умная коровушка на два дома.
   Подошла Буренка к забору из колючек, замычала. Встретил ее за забором Царь Болотный, подоил, молочка откушал, пастись отпустил. Добралась она беспрепятственно до дому родного. Встретила ее лапушка Агафьюшка, почуяла неладное. Говорит Тихону:
   – Ой, беда с нашим другом Федюнюшкой. Корова без пастуха домой вернулась. А на шее дудочка, с которой он никогда не расставался. Помощь ему нужна.
   Кузнеца долго уговаривать не надобно. Схватил молот и к порогу. Да только жена в дверях встала.
   – Не пущу одного, с тобой пойду, – говорит Агафья.
   – Да куда ж тебя с собою брать, лапоньку нежную? – отвечает ей муж.
   – Возьми! Все одно, не пущу одного!
   Эх, ладно! Разве любимым отказывают? Всем бы так жить, друг за дружку цепляться.
   Выпустили они свою коровенку, а та и рада: скорехонько по знакомым тропам назад заспешила. Они – за ней. Кузнец женушку любимую на закорки посадил и понес. Своя ноша не тянет. Быстро лес прошли. Началось болото. Стал кузнец молотом деревья валить и на топь укладывать, чтобы обратная дорога безопасной была. Один раз ударит, дерево тут же плашмя куда надо упадет. Наконец добрались до колючих зарослей. Замычала Буренка, расплелась волшебная изгородь, пролезли они тихохонько, очутились на берегу озера. Вокруг – диво, глаз не оторвать!
   Навстречу им из ракушки – добрый молодец с девицей-красавицей. Оба в одеждах, цветами расшитыми, счастливые. А на поясе у молодца кнут знакомый.
  – Так вот кто нашего пастушка обидел, кнут отобрал, а его в неволюшку бросил, – воскликнул в сердцах кузнец и только хотел молот метнуть, но красавец лихо кнутом щелкнул, молот оплел и говорит:
   – Что же ты, Тихон, друга закадычного не узнаешь? Это ж я и есть, пастух Федюнюшка!
   – Да какой же ты пастух? Наш Федя простой человек, а ты вона каков! Не верю я тебе!
   – Разве кнутом так кто-нибудь еще владеет в округе?
   – Кнутом махать каждый горазд! – ответил Тихон, а сам сомневаться начал. Вроде, и вправду, похож на сотоварища, а вроде и нет!
   Тут вмешалась в разговор Агафьюшка:
   – А пусть он на дудочке сыграет! – И протянула дудочку, что с шеи у Буренки сняла.
   Кивнул в ответ молодец, приложил к губам дудочку, заиграл. Полились звуки неземные, закружились над головою, словно птички райские.
   Батюшки-светы, а из-за пазухи-то у музыканта выскользнул чудо-платочек невесомый, разноцветный, поднялся в воздух, накрыл Тихона с Агафьей и стала их любовь еще сильнее, а сами они – краше прежнего! Тут и сомнений никаких не осталось. Обнялись друзья. Вернули покрывальце за пазуху и в путь собрались. Оно хоть и красота кругом, а все одно – неволя! Дома-то лучше!
   Подошли к изгороди, а прутики не расплетаются. Как выбираться теперь? Буренка идти не хочет. Легла и лежит, жирок нагуливает. Подошла к ней Феоктиста, сказала что-то. Своенравная Буренка тут же встала! Замычала, расступилась изгородь. Да только, как и ожидалось, появился за нею сам Царь Болотный. Увидал гостей непрошенных, позеленел от злости! Трясется, руками машет, Честь Девичью людям отдавать не хочет и корову, опять же, жалко!
   – Что же это вы, – говорит, – пришли незваные в мое царство-государство и чужое забираете? А, ну, как заколдую вас, будете всю жизнь лягушками квакать, да головастиков нянчить!
   – Не сердись, Ваше Величество, – отвечает ему жена кузнеца Агафья. – Позволь лучше мужу моему вместо колючих кустов из болотного железа кованую изгородь с воротами выковать. Будет она Царство твое беречь и глаз радовать. Отпусти нас!
   – Да зачем мне ворота, если я их никому открывать не хочу, – кричит Царь. – Колючий плетень мои сокровища лучше забора стережет! Отдавайте то, что взяли!
   – А хочешь, – не унимается Агафья, – перстень с твоей царской печатью Тихон сделает, каких на свете не бывало, будешь им печати ставить, законы утверждать?
   – Да зачем мне железный перстень? У меня без него кладов полным-полно! А железо болотное тоже в моих сокровищах числится, не смейте его брать!
   – Да пойми, – не сдается Агафья, – нельзя от людей прятать то, что с ними жить должно. Зла от этого больше становится! Дай нам пройти.
   – А я и есть это самое зло! Не отдам, не пущу!
   Вот беда! Того и гляди Царь в лягушек превратит. Поднял свой молот кузнец, размахнулся со всей силушки, да как обычно, метнул не туда. Угодил молот прямо в жемчужный дом, он и затонул. Еле успел молот вызволить! Теперь уж пощады не жди!
   Тогда Федюнюшка, взял, да и заиграл на удачу, авось что-нибудь само собой произойдет. Опешил Царь, не слыхивал он никогда музыки, инструмента такого, отродясь, не видывал, и захотелось ему дудочку себе оставить, композитором стать. Не понял еще, что этому учиться надо, что не сама дудочка играет, а человек! В это время выскользнула из-за пазухи невесомая ткань, накрыла Царя. Притих он. Уснул. Даже тинная жижа в нем успокоилась, добрее стала.
   Схватил Тихон свой молот, Федюня – ткань, и поспешила честная компания за Буренкой по тропам заветным, пока сила нечистая спит. Добрались благополучно. Стали выходить к деревне, Агафья тут и спроси новую подругу:
   – Что ты, Феоктистушка, такое сказала коровке, что она сразу нас вывести согласилась?
   – Пообещала серебряные колокольчики со своих туфелек подарить. Понравились они ей. А я – хозяйка слову своему.
   Сказано – сделано. Привязала она на шейный шнурочек коровушке колокольцы, зазвучал подарок звоном серебряным. Все, что от чистого сердца дарено, всегда радостно.
   Подошли к дому, а там их Болотный Царь дожидается. Не так чтобы шибко он раскрасавцем стал от платочка волшебного, но что-то в нем все же переменилось. Сидит на завалинке, семечки грызет из подсолнуха, что рядом с забором вырос.
   – Ну что, – говорит, – решили меня перехитрить? И Честь Девичью забрали, и дудку, и даже стакана молока, меня старика, лишили. Сами красивые, счастливые, а мне одному среди болот с лягушками, да кукушками оставаться?
   – А ты, Царь Болотный, к нам в гости приходи! – говорит ему Тихон, а сам тихонечко молотом поигрывает. На всякий случай.
   Агафья мужа поддержала:
   – Приходи! А Буренку мы к тебе отпускать будем. Она на болотных сочных травах вон какие бока нагуляла, молока стала много давать, оно у нее теперь жирное, сладкое. На всех хватит.
   – А я еще одну дудочку сделаю, песенкам тебя научу, – говорит Федюнюшка. – Вместе будем музыку играть. Только ты уж не губи в топях наших коровушек, ежели они к тебе забредут.
   – А чего их губить-то? Пусть и пасутся у меня. Сам за ними смотреть буду. Стану их беречь и охранять! Будет мне от этого забота и утешение.
   Ох, и хорошо, когда все по согласию взаимному выходит – заморским словом «компромисс» называется.
   Взял Федюнюшка дудочку, заиграл от радости. Поднялось высоко в воздух волшебное покрывало, раскрылось и хватило его на весь белый свет. Стали все люди от этого добры и красивы. Счастья, уважения стало больше в семьях. А то, что промеж них сама Честь Девичья, ставшая Женскою, поселилась, про то всему миру знать не обязательно.
   А может это и не Честь вовсе была, а, скажем, Добрая Сила, которой любое имя дай, по-всякому назови, лишь бы она не взаперти, а промеж людей жила, да любовь сеяла?
   Такая вот житейская правда.

13 ноября 2018
21 марта 2022