Летние мгновения

Плавится зеленым огнём
густота кленовый листвы.
Разметали кудри кусты.
Лето пробежало дождем.

И не вспомнить, не разгадать
всех ошибок прошлых минут:
паутинки-линии ждут,
чтобы ветер капельки сдул...
 

*
Небо плещется в чаше дня, - через край!
Весть об осени забрела в некий прайс:
где желания загадать? - В сто лекан
звездный бисер бы фасовать и неждан-
но поставить их на весы, - недовес:
август хочется смаковать в целом, весь.
Тень от месяца доложить в полноту
дней, событий и прочих мелких услуг, -
мысль впечатывать в разнотравье одну:
"Осень светлая, сохрани тишину!"


*
Мир станет пуст. Укроет степь дождем.
Бегущих радуг ливни близоркки.
Приди в мой лес! - Там хорошо вдвоем
смотреть, как сосны солнцу гладят руки.
В густой траве запутаны следы
реальности, и нет им подоплеки.
Послушай, неужели не нужны
минутам дни, и стали одиноки
без нас пустые контуры вершин
холмов, покрытых мелким редколесьем,
уже вошедших в межсезонный сплин,
задумчивость сменив на бесполезность
мерцающих закатов, невпопад
дающих мысли: "Где же та дорога,
которая, минуя палисад,
выводит на следы единорога?"


*
Сохрани этот вечер! -
В нем доверчиво тают
бесконечные свечи
облаков над холмами, -
там их солнце ласкает
золотыми руками.

А внизу электричка
извиваясь, петляет.
Ярко вспыхнувшей спичкой
луч заката мелькает, -
в пыльных стеклах искрится,
озарив наши лица.

За окном чьи-то крыши
в разноцветных нарядах:
треугольных домишек
дачных тяеутся гряды.
А холмы, выгнув спины,
словно круп лошадиный,
мчатся в сумерках млечных,
и звучит, как молитва,
приглушенно и слитно,
стук колес безупречный, -

добавляя стккато
в луч прощальный заката.


*
...дать отдых зеленеющим лугам,
прозрачной синевы раздвинуть стены.
Набрав горстями белоснежной пены,
все бросить в дар закату... Пусть к ногам

сбирается секунд шершавый гам,
не позволяя ждать "до перемены":
отчетливо границу Ойкумены
фиксирует закат по вечерам.

Такая тишь. И, если бы не птицы,
воображенье смело распаля
той высотой, что в небесах томится,

желая сверху хлынуть на поля
и унестись на волю кобылицей,
уже давно заснула бы земля...


*
Заката янтарный шарф.
Зеленых лугов разлет.
На струнах прозрачных арф
беззвучно дрожит аккорд.
Вбирая запахи трав
и цвет лесных васильков,
смотрю на небо, поправ
законы земных оков.
Теней линейный штрих-код
качнется, словно устав
потоком наивных мольб
смягчить привычный устав:
запрыгнет за дальний холм
пятнистый день-леопард,
обратно не взглянет, - мол,
здесь нет дороги назад, -
и теплый вечерний шелк
несмело коснется трав
напевом, что был, но смолк
на струнах прозрачных арф.

Но если когда-нибудь
я снова сюда приду,
уже не дам ускользнуть
мечтам в лиловую мглу:
на память ряд запишу
беззвучно дрожащих нот, -
огнистому витражу
заката воздам аккорд.


*
Когда истекут закатов малиновых кисели,
сезон ручных леопардов уйдет за изгиб земли.
Напрасно с тревогой томной луна стережет окно:
цепочки следов у дома не видно, и где вино? -
Обратно в сок виноградный давно превратилось, и
вечерние променады проходят без милости.
С фонариком под подушкой я каждый шорох ловлю, -
вернется ли самый лучший из них, ручных, к декабрю?
Встряхнувшись, лизнет устало ладонь и слегка зевнет.
Луна невидимкой стала и спряталась в бездне троп
небесных, сокрытых в снежной неведомости ночей.
Я жду. Напевают нежно снежинки сумбур, смелей
становятся в белых льдинах медведи под новый год.
Но что еще не остыло во мне, что еще живет? -
Воспрянет неслышный шорох густой полевой травы.
Рассеянных 'ветров ворох придет собирать плоды
тех слов, что бросали летом мы в спешке и наугад
по разным углам планеты, составив свой хит-парад
несбыточных обещаний в ночной тишине полей.
А ветер зовет, крепчает: "Смотри", - говорит, -"поверь
в реальность всех исходящих звонков и писем, когда
ручной леопард, смотрящий в глаза, вдруг шепнет: "Айда..."".


*
Закат лег на крышу, игриво
в цветах в дороги пестрится.
Пшеничною солнечной гривой
над лесом вдали колосится.
Причудливая освещенность
наводит контрастную резкость
в тенистую темно-зеленость,
меняя знакомую местность.
Я помню, когда-то встречала
здесь каждый день, словно столетье.
Влюбленности первой печали
горели в закатных соцветьях.
Хотелось взлететь в поднебесье.
Догнать огневые полотна.
Растаять в дыму редколесья. -
Так юность мечтами бесплотна

А тени над тихой дорогой
то грустно, то нежно витают,
и, память волнуя немного,
живые черты обретают.
Колосья вечернего света
горят в темноте не напрасно:
в них отблеск прошедшего лета.
Как все-таки юность прекрасна!