Быть или не быть? Вильям Шекспир

Так быть или не быть? Вопрос извечный:
Неужто благородней жить, пасуя,
Сносить обстрелы бешеной фортуны,
Иль с морем бед сойтись на поле брани,
Покончить смертью бой, и навсегда уснуть,
Сказать: довольно, хватит; каждый ведь
Тысячекратно в сердце сокрушён,
И помнит плоть, что выход есть честнейший:
Изволь всего лишь навсегда уснуть;
Сны не спеша смотри — и весь твой труд.
Какие сны придут со смертью к нам,
Когда оставим тело? Но легко
Там станет сразу. Для чего ж терпеть
Нам в жизни длительной так много зла,
К чему времён презренных суета,
Бесчестный торг и правых оскорбленье,
Несчастная любовь, законов плен;
В бессовестные власти нищий люд
С терпеньем верит в недостойный век.
Когда бы шёпотом отбить сумел
Кинжал жестокий? Кто б ярмо судьбы
Кряхтя, потея, дальше несть желал,
Когда б без страха представлял он смерть;
Сокрытый край, куда войдёт любой,
Но больше не вернётся, так страшит,
Что мы выносим беды те, что есть:
Зачем лететь к другим, что ждут потом?
Нам совесть жмёт на трусости мозоль,
Ум, блёклыми виденьями измучен,
Реальным мыслям дать не может ход,
В момент великие деянья тонут,
Идут дела то косо, то враздрай,
Теряя смысл, конечно. — Слаб ты, знаю!
Краса Офелия! В молитвах, нимфа,
Мои грехи ты помни впредь.


На иллюстрации: Иннокентий Смоктуновский в роли Гамлета, принца датского в фильме Григория Козинцева «Гамлет» (Киностудия «Ленфильм», 1964). Фото позаимствовано с сайта 7kingdoms.ru


Оригинал на английском языке:

William Shakespeare
from Hamlet, spoken by Hamlet

To be, or not to be…

To be, or not to be, that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles
And by opposing end them. To die—to sleep,
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to: ’tis a consummation
Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;
To sleep, perchance to dream—ay, there’s the rub:
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause—there’s the respect
That makes calamity of so long life.
For who would bear the whips and scorns of time,
Th’oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,
The pangs of dispriz’d love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of th’unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscovere’d country, from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all,
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o’er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry
And lose the name of action. — Soft you now!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember’d.