МЭРИ

МЭРИ

Петрарка воспевал Лауру
в такой изысканной манере,
что я решил и, видно сдуру,
стихом увековечить Мэри.
Ах, Мэри, Мэри Василькова
к тебе рифмованное слово
я обращаю, ибо ты
способна воплотить мечты
простого пылкого героя,
что нежной женщине без боя
сдаваться бесконечно рад
и шествовать как на парад
к ней в горницу, в её альковы,
где свет притушен, где медовы
и упоительны уста -
уста гетеры высшей пробы,
моей пленительной зазнобы,
что романтична и проста.

Ах, Мэри, Мэри Василькова!
Что с нами будет – всё не ново,
но мне с тобой всегда легко.
На днях в халате и трико,
ты помнишь, лёжа в гамаке
читал я Фридриха Фуке
и локоны перебирая -
твои, о, Мэри! Чьи ж ещё?
Я был в мгновении от рая,
а ты лобзала горячо
шелковый краешек халата
в преддверии большой любви
со мной – прилежным визави,
чья речь слегка замысловата.

Ещё бы! Фридриха Фуке
я на немецком языке
читал и скрашивал досуг,
тебя подкармливая с рук
то пряником, то пирогом,
то просто сахарным песком,
что в дефиците был огромном.
Гетеры в возрасте преклонном
на век вперёд им запаслись,
повсюду разорив лабазы.
О, человеческая мысль!
Ты разновидность той заразы,
гласящей, что в ближайший срок
исчезнут: сахарный песок
и соль, и спички, и крупа.
И вот уж божия раба
как белка на зиму в дупло
припасы складывает спешно
и причитает безмятежно,
как ей сегодня повезло.

Но мы с тобою не такие!
Ах, Мэри, времена лихие
людская память растворит,
открыв простор другим картинам.
Поверь, не сахаром единым
мы живы, ибо дефицит
любви и счастью не помеха.
Любой войны затихнет эхо,
и мы с тобою в гамаке
продолжим творчество Фуке
со всею страстью изучать,
вкусив восторг и благодать.

Ах, Мэри, Мэри Василькова,
что с нами было – всё не ново,
но будущее где-то ждёт -
нас, затерявшихся в эфире,
во времени, в безумном мире,
в котором лжи печален гнёт.
Но и безумие пройдёт,
и вновь рифмованное слово
к тебе, гетера Василькова,
продолжит радостный полёт!

БальзамоВ