Письмо маме

Для меня ты была и остаёшься женщиной-песней. С раннего детства мне хотелось одного: чтобы ты бросила все эти банки, заготовки, прополки и прочие бытовые тяготы и вышла на сцену. Чтобы не только я услышала, какой у тебя Голос!
Многие мои ровесники в 90-е переживали сильный голод, у нас же в семье всегда была еда. И тем не менее я голодала, сильно голодала. На долгие годы ты перестала петь. по разным причинам. И дома было пусто и холодно.
А однажды твои песни вернулись. И я вспомнила, каково это быть счастливой просто потому, что мама поёт.
Все, кто тебя слышали, удивлялись: откуда такая мощь?! Ты скромно улыбалась и отвечала: да ладно, вы еще мою маму и бабушку не слышали.
Ты ушла. Мы поминали тебя твоей любимой селедочкой. И малосольными огурчиками. Такие только ты могла делать. И это удивительно странные ощущения: человека больше нет, а приготовленная им еда - вот она, в баночке, на столе...хрум-хрум...
Человека больше нет, а голос его звучит в душе:
- На муромской дорожке стояли три сосны, прощался со мной милый, до будущей весны...
Сегодня ночью Александр Градский ушёл. Вы там встретьтесь как-нибудь. Я уверена, он непременно нажмет на кнопочку и повернется к тебе. И ангелы будут аплодировать стоя. Их крылышки задрожат и здесь на Земле пойдет снег. Белый-белый, чистый-чистый. Который заметает, заметает...всё, что было до тебя. А точнее с тобой.
Огурчики скоро кончатся. Я прошу у Всевышнего только памяти сердца. Чтобы и годы спустя слышать эту песню:
- На Муромской дорожке....стояли три сосны...
Ты жива, мама. Я надеюсь, моя Надежда, что Там у тебя больше времени на песни, чем было здесь. Почаще пой, чтобы я здесь была счастлива, просто потому, что мама поёт.