Мастер и Маргарита 16

  Глава 16

   КАЗНЬ

Солнце снижалось над Лысой Горой,
Она под двойным оцеплением была.
К Хевронским воротам, словно как в бой, -
Кавалерийская ала в город  вошла.

Путь для неё уже был приготовлен,
Пехотинцы каппадокийской когорты не зря,
Не щадя ни верблюдов, ни тех, кто свободен,
Все людские потоки убирали тесня.

Подымая до неба количество пыли,
Кавалерийская ала, рысью мощно вошла.
Вся в порядке военном: никого не давили,
У перекрёстка дорог своё место взяла.

Одна шла на юг в Вифлеем - это близко;
Другая - на Яффу, та на запад вела.
Ала рванула на Яффу со свистом,
Всё, как всегда, по приказу гнала.

Каппадапийцы везде у дороги
Держали повозки и массы людей.
Со стороны  это виделось строгим.
Но этот приказ исполняли смелей.

Толпы богомольцев стаяли оттеснённые,
Покинув свои временные, на траве шатры.
Нарядные, с подарками в Ершалаим  влекомые,
На праздник Святой Пасхи собрались все они!

Кавалерийская ала крепка от природы...
Первой к подножию Лысой Горы, подошла.
Здесь она спешилась, разделилась на взводы,
Оставив проход, чтоб процессия шла.

За ней прибывала вторая когорта,
Цепью чуть выше всё обнесла.
Марк Крысобой шёл сюда без восторга:
Стража его вдоль дороги была.

По дороге пыльной меж цепями стражи
Ехали в повозках, трое человек.
Осуждённых прежде за убийства, кражи.
Был и не виновный - лучший изо всех.

За ними ехали повозки,
Гружённые иным добром:
Столбы лежали, рядом доски,
Отёсаны со всех сторон.

Лопаты, вёдра с топорами,
Верёвки, что - то там ещё,
И палачи,- судите сами.
На каждом двое. Вот и всё!

В молчании их сопровождали
Начальник стражи Марк и тот.
С Пилатом он слегка скандалил,
Боялся за переворот!

Солдатской цепью замыкаясь...
Процессия вся в гору шла.
Толпа народа спотыкаясь,
За ними медленно брела.

Народу много очень было,
Не испугавшихся жары.
Толпа на казнь смотреть любила:
Кому - то нравилось, Увы!

На верх, к столбам, не всех пускали:
Всё богомольцы больше там.
Да тех которые страдали
И были ближе чуть к богам.

Всех остальных вниз отправляли
Издалека за всем следить.
Лишь только воду разрешали
Охране изредка носить.

Четвёртый час уже проходит,
С тех пор как казни начались.
Народ в Ершалаим уходит, -
Солнце погнало его в низ.

Никто не предпринял попыток,
Приговорённых отпустить.
Народ довольно видел пыток,
Его ничем не удивить.

Народ во всю гуляет,
Ершалаим цветёт!
А на горе страдают,
И Пасха настаёт.

Охранникам досталось
Стоят вокруг горы.
Уставшие, голодные
На службе, - хоть умри.

Крысобой позволил,
Шлемы пока снять.
Адская работа -
Казнь сопровождать.

Лицо кентуриона
Лоснится на жаре.
Он стоит без шлёма
Так же как и все.

Все столбы с казнимыми,
Ровненько стоят.
К ним один незримый
Лезет наугад.

Он плащом накрылся,
Всё стремился вверх.
В мыслях проклиная
Сам себя и всех.   
   
       ***

Это был Левий Матвей -
Иешуа Га-Ноцри ученик.
По жизни - обычный еврей,
Мытарем работать привык.

Иешуа о нём говорил,
Понтий Матвея не знал.
- Он веру нашу любил,
Подати всё собирал.

Левий стремительно рвался,
Под плотника где - то косил.
Но солдат не нормальный попался,
Рукояткой копья "угостил".

Сидя молчком на камне,
Задыхаясь и держась за грудь.
Думал о самом главном:
Долго ли мучиться тут?

Человек с искажённым от горя лицом
Вынужден был, - от всего отказаться:
От своих попыток, - прорваться молчком,
Просто исчезнуть и не появляться.

Мученья были  велики,
Но не с кем было пообщаться.
Не помирать же от тоски!
За всё придётся рассчитаться.

             ***