7 марта 2022 года

Вторая половина 1950-х годов. В этом году старший брат заканчивает десятый класс. Весна, наконец - то отец выставил зимние рамы и в комнату ворвался свежий воздух.
Брат с другом долго мастерят что-то в сарае. Наташка заглядывает туда, но ее гонят. Из открытой двери сарая тянет запахом канифоли.
И вот ребята победно выносят странную штуковину, похожую на металлическую метелку. Брат, подставив лестницу лезет на крышу и прикрепляет метелку к недавно появившейся ТВ антенне. От нее вниз тянется длиннющий провод, который они засовывают в старенький ламповый приемник. Мальчишки склоняются к приемнику, долго крутят ручку настройки, но ничего кроме музыки и вещания новостей не находят.
Наша семья живет недалеко от столицы, в половине деревенского дома. В 18 метровой комнате спят отец, мать, брат и я, а топчан на котором спит бабушка стоит в дальнем углу длинного коридора  (6х2), объединяющего в себе кухню и прихожую.
В эту же ночь брат с другом забившись в уголок рядом с приемником, крутят и крутят ручку настройки. Я вижу две склоненные головы и слышу обрывки голосов говорящих на непонятном мне языке, странную музыку, но в основном треск и хрипы. Иногда через этот гул пробивалась русская речь. Я засыпаю. Родители не препятствуют, а иногда отец встает и подходит поближе к ним.  Даже тогда через железный занавес пробивался "Голос свободы"
А может все это было в начале 1960-х годов, когда брат вернулся из армии.
И еще. Я родилась после войны, но она была рядом. Инвалиды без ног на деревянных тележках. Издерганные учителя, сильно пьющие отцы, молчащие  о войне. Только раз отец рассказал, как раненый в ногу прятался от немцев в подвале деревенского дома. Лежал среди картошки, слушал, как сверху ходят солдаты и боялся, что те захотят есть и полезут в подвал. На этот случай достал и положил рядом пистолет.
Он никогда не ездил на встречи ветеранов, 9 мая выпивал 200 грамм, запевал «Шумел камыш», не пропев и одного куплета, всхлипывал, вытирал набежавшую слезу и шел на диван, спать.
Первый муж моей мамы пропал без вести в 1944 году. Мама эвакуировалась к старшей сестре на Урал, она рассказывала, как садились за стол и ели овсянку. Посередине стола ставили большое блюдо и сплевывали туда шелуху от овса. Казалось, что шелухи стало больше, чем было каши, а в животе все так же пусто.
Бабушка пережившая две войны, революцию и ГУЛАГ очень жалела о золотом  колечке  с семью брильянтиками, на него она  выменяла буханку черного хлеба. Жалела не потому, что это золото и брильянты, оно было дорого ей, как подарок от любимого мужчины.
Наша семья не голодала, но в классе было много детей, росших без отцов, худые, нервные, плохо одетые, с затравленным взглядом. Они болели туберкулезом, их мучали вши и стригущий лишай, и это тогда  были почти нормой.
Потом был Афганистан, нет сначала была Чехословакия, но об этом не сейчас. 
Мне странно, что многие мои ровесники поддерживают специальную военную операцию в Донбассе с целью демилитаризации Украины, которая по - простому называется ВОЙНА.