на связи

Отче, что за дела?
Типа, делал людей, а теперь открывает склад.
Очевидно, не вовлекался, зато устал.
Не творит, про бал, видать, весь свой энтузиазм.
Безучастен, человеконенавистен. Зато научился слушать.
Мизантропы умеют слушать,
потому что им, говоря атмосферно, пох й.
Ледяное внимание, слух холодный, бескрайний
этих выстуженных, ключевых да колодезных,
горнолыжных да вдумчивых
убелённых статно-равнинных душ
покрывают слоем прозрачно-бесцветным,
экранирующим беды и просьбы, коптящие капсулу с отче снизу,
сверху, сбоку поочерёдно: творец — как планета,
пусть, скорее, он — скрытое солнце, точнее, вроде скрытого солнца.
Всевышний осваивает молчаливый труд.
Вероятно, физический. Детали — эстетство. И труд говорит.
Этот труд — словно музыка, прекрасно-неблагодарный. Меж тем,
на станции Достоевской — лавочки для бедных людей,
белые ночи в придачу.
На станции Достоевской — всё для людей, вплоть до гоп-стопских идей.
Всё для людей, короче.