***

  О Баранове много писали
  В своё время чужим языком,
  Что уехал он в дальние дали
  За богатствами, за "ясаком".
  Им он виделся "смердом великим",
  Исполняющим царский приказ...
  Тут узнал я (при помощи "Вики"
  Про Баранова честный рассказ.
  Знать, со временем слово наносное
  Было смыто и вновь заблистал
  Наш Баранов... Лицо его "россное"
  Снова "просится на пьедестал".
  Вспомним, кем был "купец каргопольский"
  И "почётный иркутский гость":
  Не "расчётливый" и не "скользкий",
  А скупавший пушнину и кость,
  Скажем, на "паритетных условиях"...
  "Инородцам" он всё поставлял!
  На просторах морских, на камнях
  С "промысловыми" вместе спал. 
  Не кичился своим положением
  (Высоко вознесён был судьбой!)
  И считался народ с его мнением,
  И тлинкит, и седой китобой.
  При строительстве Ново-Архангельска 
  Первым строил "работным" дома.
  Жил в лачуге... Гнилая доска...
  Ветер старую крышу ломал... 
  Когда выстроили укрепления,
  Вот тогда начал строить свой дом.
  (Интересно, а смог ли терпения
  Так набраться другой?) Напролом
  Шли последующие правители,
  Им лишь свой интерес соблюсти... 
  Ну, а те, кто, так скажем, "любители",
  Долго не жили, год- и прости!
  Гагемейстер и даже Яновский 
  Не сумели продолжить дела.
  Всё проверив "от доски до доски",
  Гагемейстер "рванул удила",
  Примеряя свои "наброски"... 
  Но компания не "расцвела".
  Двадцать восемь лет жить по- барановски,
  А потом взять крутой поворот...
  Десять месяцев, и Яновский
  Управление в руки берёт.
  Гагемейстер, забрав Баранова,
  На "Кутузове" вышел в море.
  А Яновский, работая планово,
  Сам в отставку уходит вскоре.
  Не прельстила его компания, 
  Да и весть о кончине Баранова
  Подточила его мироздание.
  Под влиянием инока Германа
  (В скором будущем- Преподобного)
  В мир духовный тропинка сделана
  Для другого пути, к Богу, скромного.
  Неужели велик так Баранов?... 
  Незаслуженно нами забыт!
  Что, выходит, из тех мы "Иванов",
  Кому важен теперешний быт?!
  Век не думал, что флот офицеры
  Прославлявшие и страну,
  Могут так вести себя, пить без меры
  И не чувствовать даже вину!
  Приводивший пример Резанов 
  Рассказал, что творили они...
  Как с "помощниками" жил Баранов
  В эти долгие-долгие дни?!
  Эти "Сукины"- сукины дети,
  Не желали исполнить приказ!
  А Баранов за всё был в ответе
  И "сорвался" всего только раз,
  Когда лично, по праву досмотра,
  Силой брал иностранный корабль.
  Эта, вроде таможни, работа
  Намекала - "Россию не грабь!"
  Но вмешался Лисянский в защиту
  Капитана того корабля... 
  А правитель принял дома свиту,
  Не жалел из кармана рубля
  Своего! Не за деньги компании
  Он уладил тот вспыхнувший спор.
  При его положении, звании
  Ни к чему выносить было "сор".
  А Лисянский корабль вывел в море,
  Тайно, подло, его не спросясь...
  Пушка вслед им ударила вскоре
  (Что, читатель, какая тут связь?) 
  Выстрел сей был сигнал к возвращению...
  Не любила элита купцов: 
  Мол, одна цель - к обогащению...
  И не видят других-то "венцов"! 
  На Кускова лишь мог положиться,
  Оставляя заменой не раз.
  Мысли не было даже - "нажиться!"
  Доходила молва и до нас,
  Как помог он Ивану Кускову,
  Да и город родной не забыл,
  Слал Резанову и Булдакову
  Письма, в них он настойчив был, 
  Чтобы денег на благотворительность
  РАК- компания не жалела.
  (Удивляет меня обходительность
  И учтивость на благо дела).
  А какие там были условия,-
  Не всегда выживал человек! 
  Своего не жалея здоровия,
  Он осваивал дикий тот брег.
  Строил крепости, школы, бани
  И старался к труду приучить.
  Было очень там много "рвани",
  Кто стремился "своё" получить,
  Заставляя работать индейцев,
  Их считая "рабочим скотом".
  Не любили таких "пришельцев",
  Расправлялись жестоко потом.
  Подписавшие мирную "хартию"
  Уходили от мира в отказ,
  Ночью всю промысловую партию
  Убивали индейцы не раз.
  Надо много иметь здоровия,
  Чтобы жить у заливов и рек,
  Где охота на лис и бобровья
  Продолжалась по первый снег.
  Где еда- в основном солонина, 
  На "второе"- трава, корешки.
  Выручала людей сивучина 
  И китовые с жиром "мешки".
  Ведь продукты везли вокруг света,
  Всё прошло через сушку, засол.
  Добирались до Ситхи в "два лета",
  Вы представьте, какой был там "стол"!
  В основном из еды была рыба,
  Самый сложный период- зима,
  Ели всё, от моллюсков до гриба,
  От безделья сходили с ума!
  Промысловые "горькую" пили,
  Набирая напиток сей в долг.
  Зачастую и драки там были,
  Но с охраной Баранов был строг:
  Веселилась-пила половина,
  Остальные же службу несли.
  Те, кто думал, что жизнь там "малина",
  Незаметно пропали вдали.
  Двадцать восемь лет жил здесь Баранов,
  Каждый день был заполнен трудом.
  Он всегда уважал ветеранов,
  Был открытым для них его дом.
  Баннер, Хлебников и Деларов,
  Проработав с ним много лет,
  Удивлялись, как много ударов
  Нанесла жизнь, но этот след
  Не влиял на характер Баранова,
  Он во многом остался таким,
  Каким был, начиная заново
  Ситху, Ново-Архангельск, Кускуквим.
  Гражданином считал его Пушкин,
  Когда весть о кончине пришла... 
  Не стреляли прощально пушки,
  Не пропела индейца стрела.
  Грустно стало, когда Россия
  Распрощалась с Аляской совсем...
  Но была ли впрок сделка сия,
  Непонятно, пожалуй, всем.

  Мой земляк, Александр Андреевич Баранов, навсегда упокоился на дне Зондского
  залива, так и не повидав в последний раз своей малой родины.