хоровод жестов

зыбь загнется на этом жесте.
белый папирус отстегнет сквозь белое
марево. так и раздолье всколыхнет волну,
и прибой обретет в этом новшестве.
так родится огонь - белый,
тупой, стоеросовый. в мареве будут буквы -
буквы распада на новые жизни,
новые альковы характера. здесь и соловей запоет
дивными жестами,
и в массу войдет новый подвиг,
новая амплитуда рвения.
без листопада мы верны тлению,
мы усугубляем его почву,
мы рвем его хотение.
гланды хора напряжены,
и белое пение выходит из его гарнира.
мы рвем тройки,
мы трепещем в холуях,
и драные морды васильков жаждут поползновений.
изгнаны подземные родники тления,
и модные глобусы зачинают при закрытых дверях.
я погружаюсь в сиюминутное обомление,
и спелый урон складывает дивные узоры.
гора скребется в спальню,
дивная мачта становится аэробусом,
и подвизаясь тянутся к недрам белые сквозняки.
вот так мы роняем свое бремя в омуты,
и припасенные кристаллы снега падут на мачты,
они обогнут ненужные повороты.
припрем к стене свое спелое бремя,
и граммы тлена коснутся наших дерев.
громким эхом обомрет светлая пашня,
и я закричу в осоловелое ожидание имени,
я зацвету в прискорбном видении.
один лишь пепел взъерошит свое усугубление,
и плоть отстанет от стекла,
губы запляшут в хороводе жестов.