Рэп-баттл Евтушенко - Бродскому

 1 раунд:
Выпьем с тобою сухой воды.
Разве не чувствуешь ты вину сам?
Я объездил полмира, а ты
Уехал однажды и не вернулся.
Признаюсь, я писал оды Сталину.
Впрочем, в юности. И урок был прОйден мной.
А писал потому, что не из стали я.
Потому, что хотел быть любимым родиной.
Над Россией небо ясное, голубое.
Ваш «форпост демократии» скис и сник!
Ты уехал в край, держащийся на ковбоях,
Но не на Шекспире и иже с ним.
Над тобой небоскрёбы могучие высятся.
Впрочем, сам ты, похоже, плаксив и слаб.
Говоришь: «Не по доброй воле, выслали…»
Я бы тоже тебя подальше послал!
Ты думал, что заменить тут некем?
Плачем, быть может, ночи и дни?..
Зимой у нас идут белые снЕги…
Мы в неге, мы наги, но мы не одни!
С нами река и муравий ворс,
Рощи, поля, и алость рябины.
Нам не нужно лететь за 7 тысяч верст,
Чтобы обнять любимых.
А ты все мычишь это глупое «ты-ы-ы…»
Думал – в раю, но далек от рая
И от любимой. Ее черты,
Как разбитое зеркало, повторяешь.
Лучше бы толем покрывал ты гУмна.
Может, и стали б тогда своими.
Ты всегда был умным. Нет, слишком умным:
То маты в стихах, то святое имя.
Форс-мажор? Не форси, мажор!
Перед вечностью все равны.
На оконные стекла ложится узор
Дыханья чужой вины.
Ладно, не парься. И слезки вытри.
Чужие над нами знамена реют…
Знаешь, что о тебе пишет Быков Дмитрий?
Скажу только: я был к тебе добрее.
Эта ли, та ли твоя сторона?
Прошлое тает, сокрыто туманом.
Что нам ссориться? Слава поделенА
Атлантическим океаном.
Над стихами работаю, словно Стаханов…
В том состоит нашей жизни комизм,
Что мы выпьем и снова нальем по стакану,
Пока не построили здесь коммунизм…
2 раунд:
Прочитай что-нибудь из нашего,
Если найдешь.
Прошлое изнашивается,
Словно брюки клеш.
Тебя приехать просили.
Но ты замялся.
И не увидел возрожденья России,
Боялся? Боялся.
Стихи твои читать было странно
И как-то не здОрово.
Долетали они из-за океана,
Словно плевки в нашу сторону.
Стихи твои читать было странно.
А не пойти ли тебе… вдоль по борту! –
Поносящему злыдня-тирана
И благословляющему аборты.
Ты боялся дожить до лучших времен
Проклинаемой тобой империи.
Притворялся, словно хамелеон…
На что потратил Нобелевскую премию?
Лети отсюда, белый мотылек,
Как улетели многие, тот же Барышников.
А я в пестрой рубахе, и мне поперек
Твое бормотание, похожее на отрыжку.
Я первый в поэтском братстве.
Вокруг и в сердце – Русь!
Наделили меня богатством,
А дальше сам разберусь!
А ты продолжаешь свое мычать:
Мол, все мы шагаем по Азии…
Эх, не надо было тебя включать
В «Антологию русской поэзии»!
Что ж, ты объяснил все мои сомнения.
Это отнюдь не «строфы века».
Мы думали – вау, взрыв, откровение,
А это – жалобы жалкого человека.
3 раунд:
Тебе, наверное, и не снилось,
Как жизнь бывает хороша.
Плывет в тоске необъяснимой
Кораблик твой бумажный в США.
Тянет на дно бесполезный груз.
Сквозь тысячи сит таможен просеян,
Ты думал: покинул Советский Союз,
Но оказалось, что бросил Россию.
А думал ли, что нам не по пути?
Остался от юности питерской остов…
Думал ли, что не удастся прийти
Умирать на Васильевский остров?
Город, который не смежает очи,
Зовет нас в полет заводскою трубой…
Думал ли, что эти хмурые ночи –
Лучшее, что случится с тобой?
Когда авоськи портвейна брали,
Шли к Жене Рейну сквозь глушь двора.
И пили вино, и стихи читали,
И ночь не кончалась с наступленьем утра.
Ах, Бэллочка хлопала как ресницами!
Ах, как алело в стаканах вино!
Верю, что это и в США тебе снится,
Не верю, что тебе все равно.
Что остается? Смириться, терпеть
И не сходить с наезженной темы.
В империи все спокойно, тебе
Не стоит ночами бросаться на стены.
А если накроет тоска, и почти
Увидишь Россию сквозь времени призму,
Выпей мокрой воды и перечти
«Кодекс строителя коммунизма».