Бабий яр

Ступени шершавы, корявы,
Свинцом наливается шаг.
Осколочный режущий гравий
Как острые лезвия шпаг.

Пред нами – Да! Да! Та Голгофа –
Обрыв, ниспадающий вниз,
Где, кажется, время заглохло
Без шанса на мирную жизнь.

Под зеленью трав невозможно
Запрятать зловещий футляр.
Там горе не спит и тревожит
Весь Бабий корёженный Яр.

Свидетелям страшных событий
Сон часто в кошмарах являл
Безмерное море пролитой
Невинной крови киевлян.

Поэтому здесь не уместны
Ни речи, ни пафос, ни звон.
Здесь даже молчанье словесно,
Поскольку молчание – стон.

Лишь птицы, летая ретиво,
Бесстрастны и в этом правы:
Гнездятся на братских могилах
Среди погребальной травы.

Над этим безбрежьем тревожным
Бетонный стоит монумент,
Здесь много цветов у подножья
С простёжкой из траурных лент.

Над каменной плотью несчастных,
Влекомая в чёрную падь,
В порыве к ребёнку безгласно
Застыла отчаянно мать.

Что знала она о Голгофе,
Когда-то здоровьем полна?
В семейной её катастрофе
Исчадием стала война.

Христос, говорили, страданьем
Людские грехи искупил.
За что же сейчас на закланье
Ребёнок её заступил?!

Заломлены руки в колючках
Железных зазубренных пут,
Но просятся детские ручки
На мамину тёплую грудь.

Впервые дитя ей – обуза
В последний безрадостный путь,
Но рвётся из прорези блузы
Её материнская грудь.

Пусть рушится всё мирозданье,
Но мать разве этим сломить?!
Она на последнем дыханье
Сумеет дитя накормить.

... Рождаются дети. Бесспорно
От мира им вся благодать,
Но рядом дитя не накормит
В бетоне отлитая мать.