Нежнейший из языков, В. Набоков

Обманчивое слово по слогам
Я многому сказал (дрожа: prash-chai,
То есть „гуд-бай“) – квартирам, площадям,
Молочным буквам, уплывавшим в край
Небесный, и унылости картин,
Привычно неувиденных порой,
Романам, штольням, череде куртин
С раздавленной бананной кожурой;
Угрюмому гарсону в городке,
Перчатке и неноющим рубцам,
Что без большого пальца на руке;
И, может быть, любви к простым вещам.
Так бесконечно в суете земной
Привыкнув оставлять за домом дом,..
Ну, вот и всё! – сказать, взмахнуть рукой,
Затем платком и шляпою потом.
Я слово роковое под конец
На приручённом языке сказал
И слышал в звуках – как седой певец –
Восторженных потомков мадригал.
Ну, а теперь тебе пора уйти,
Язык мой верный, нет тебя нежней...
Мне: вновь искать сердечные пути,
Чертя узор на грубости камней.

***

SOFTEST OF TONGUES

To many things I've said the word that cheats
the lips and leaves them parted (thus: prash-chai
which means «good-bye») — to furnished flats, to streets,
to milk-white letters melting in the sky;
to drab designs that habit seldom sees,
to novels interrupted by the din
of tunnels, annotated by quick trees,
abandoned with a squashed banana skin;
to a dim waiter in a dimmer town,
to cuts that healed and to a thumbless glove;
also to things of lyrical renown
perhaps more universal, such as love.
Thus life has been an endless line of land
receding endlessly.... And so that's that,
you say under your breath, and wave your hand,
and then your handkerchief, and then your hat.
To all these things I've said the fatal word,
using a tongue I had so tuned and tamed
that — like some ancient sonneteer — I heard
its echoes by posterity acclaimed.
But now thou too must go; just here we part,
softest of tongues, my true one, all my own....
And I am left to grope for heart and art
and start anew with clumsy tools of stone.

<21 октября 1941>; Уэлсли, Macc.