под нимб

дщерь восстановится - мы
возьмем ее к себе под нимб.
из пепла вырастет дерево -
и мы расплодим его по всей земле.
из пепла выйдут искры -
искры и гурии нимба.
в этой тишине будет блистать
намеченное, но не свершенное.
в этой тишине мы будем плакать -
и затмевать собою все пространство.
в этой тишине мы будем одни,
в ней мы будем собою, как нигде.
собор взметнется - и земля выскажет
всю его правду. который раз буду
оплакивать твою скорбь, скорбь твою.
в жнивах наметится сенокос - во всех своих
обличиях, во всех старостях
и деторождениях. в жнивах появятся яства -
яства земли, не неба.
из грубых минут выйдут утопающие,
и скажут свою несметную правду.
я отойду на полшага - чтобы представить
все буйство, все буйство тайги.
так появится и железо в памяти,
и ранки неба, и пурпур состязания.
в проблеск войдет слеза -
и затопит собой пространство сенокоса.
я обучусь плакать - как пламя древа,
как его обоюдоострые глаза.
я взметнусь к востоку -
забыть его последние слезы,
его последние минуты на грани ветра.
так и память сочинит себя,
и присочинит речь и имя,
и время на середине возгласа.
душа подымет свой плач - плач рта,
пач глаз. в рассудке обретется слово,
и оно долго будет обдумывать самого себя,
преодолевая мнимое средь бузины.
и ветер возьмет себя, крепкого,
в ладони, и восстанет из праха,
как только что-то скажется,
что-то прошепчется, что-то прокричится,
что-то провизжится. из потери будем мы одни,
как слеза, и я позабуду на
прощание себя самого.