Быль С колыбели картвелов

                ДИНОЗАВРЫ. НАЧАЛО

Там, где шли к водопою стада динозавров степенных,
Где потом  все четыреста тысяч веков  было море,
Где с Горийской равнины болота ушли постепенно,
А в районе Дманиси и «гомо-эректус» жил вскоре.

Вскоре, значит, назад обернуться столетий на двадцать,
Что доказывал вскрытый, изученный слой Неолита.
Там, где в Хеттское царство картвелы стали вливаться,
А спустя семь веков царь Фарнаваз писал алфавиты.

В ту эпоху, где целых сто лет дань монголам платили,
Пережив Троецарствие после набегов Тимура.
Даже шахов Надира с Аббасом захват пережили,
И Османской Империи хитрую, злую натуру.

С колыбели картвелов - истоков страны Гурджистана
До великой в ту пору шиитской страны Сефевидов,
От Багратских царей, подписавших союз с Тамерланом,
К родословному  древу  Кулиашвили Давида.

                АХАЛДАБА 

Родился в Ахалдабе  Давид  Кулиашвили,
Километрах в двенадцати где-то  от города Гори.
Там и жил он с семьёю, где овощи-фрукты растили,
Где всегда перед взором сияли Кавказские  горы,

Где с лугами альпийскими рядом шумели леса,
А болота сменяли цвета субтропической флоры!
Где, в кругу трёх морей навсегда подперев небеса,
Ледяные вершины застыли, как в вечном дозоре!
               
Пацаном колесо здесь катал он, весь в облаке пыли,
- Саакадзе Георгий я! - Громко неслось по ущельям!
А орлы в вышине, невзирая на крики,  парили,
И крестьянин  с тохою в руках поднимал земледелие.

                ДАВИД, НИНО, ДЕТИ

Дети быстро взрослеют, работая в доме и в поле,
И Давид возмужал, ожидая свою половинку.
Ту красивую девушку, что повстречалась у  школы,
Наконец он Нино поведёт под венец, как былинку!

И влюблённые тайну свою от родных не хранили,
Как положено в Грузии, пышную свадьбу сыграли!
Веселиться - писал летописец - грузины любили,
Пили вина, все пели на свадьбе и танцевали!

Четверых сыновей подарила ему жена Нина,
Четырёх дочерей, чтобы братьям тем не было скучно.
Самый старший Шакро
был с пронзительным взглядом орлиным,
Следом скромный Гаре и Сирана с душою радушной!

За  Гаре  и  Сираной - Дарчо, Александр по-русски,
Дальше Нора, Гиго - младший брат и еще две сестрёнки.
У Норочки, Мани и Юли по дому нагрузка,
А у братьев и трактор стреножить скопилась силенка.

В Вариямском совхозе Шакро был всегда на комбайне,
Братовья на полуторках, так трактора называли
На железных колесах, отнюдь не лишенных дизайна,
Все задачи, что партия ставила им, выполняли.               
               
                ВОЙНА

В сорок первом война мирных планов покой разметала,
Сыновья все ушли за Отчизну с фашистами биться!
Видно, матери-Нины любовь их от смерти спасала,
Помогала скорее с Победой домой возвратиться.

По военным дорогам ушли сыновья, разлетелись.
Шакро и Гиго в Севастополь, что с Грузией рядом,
Помогать генералу Петрову Манштейна метелить.
Был Гиго – пулемётчик, Шакро - на доставке снарядов.

Гаре до Берлина дошёл - ордена и медали!
Усатый, брутальный на вид, как артист он на фото!
Вот такими стать братья всегда пацанами мечтали,
Быть красивым и сильным любому грузину охота!

Дарчо без сознания к немцам в бою попадает,
Очнулся в бараке, дулагами их называли.
Потом в Маутхаузен, там их и освобождают
Американцы! А парни-то смерть уже ждали.

Наконец и Шакро рассказал, что в войну с ним случилось.
В Севастополе дрались. С продуктами вёл он машину.
Группа фрицев вдруг из лесу к Эмке его устремилась,
Полетела граната фашиста - и прямо в кабину!

Он не только из братьев был старший, но был самый ловкий,
На лету подхватил  и прямёхонько к немцам гостинец!
Не спасли от увечья Шакро его прыть и сноровка,
Взрыв был  рядом с рукой, лишь остались большой да мизинец.

В медсанбат попадает, а там уже в госпиталь сразу,
Где письмо от жены и нашло его, чисто случайно.
Обо всём узнаёт, но не мог он уйти без приказа,
Военврач отпускает домой на два дня, только тайно.               
               
Где  полями бегом, где  пешком, где сторонкой лесами,
Наконец Ахалдаба родная, все спят, отработав.
Председатель жил в центре, пижон с золотыми зубами,
Шантажировал женщин то хлебом, то чёрной  работой.

До войны уговор был: весь хлеб, что Шакро заготовил,
Прохиндей должен  выдать был Анне - жене, что  не сделал.
Говорил, что война, мол,  и так… откровенно злословил,
Сам доносы строчил, для кого-то и новое дело.

Без опаски открыл он засовы на стук незнакомца,
В Ахалдабе лишь женщины, дети да старые люди.
Пнул дорогой, чтоб лаял погромче, собаку-питомца,
Жил в тылу, словно крыса в подвале, в обжорстве и блуде.

Но нашёл фронтовик в себе силы связать эту мерзость,
Зубы вырвать ему плоскогубцами все золотые.
Оценили бы в НКВД за такую-то дерзость,
Если б были в руках о содеянном факты какие.

Ведь Шакро пришёл ночью, Анну с детьми не тревожа,
Той же ночью ушёл, совершив справедливое дело.
О, какая же утром была у насильника рожа!
Как гнилой помидор, даже треснул, видать, переспел он.

Заявил.  А в ответ – на допрос, что напраслину пишет,
На героя войны наговор! И тотчас посадили.
В Ахалдабе же стало заметно и чище, и тише,
О Шакро и о братьях в деревне легенды ходили!

Про концлагерь, где Александр побег подготовил,
- Пролилась бы невинная кровь, только янки успели! -
Вспоминает Дарчо, но  вдруг смолкнет на полуслове,
В уголках карих глаз, словно лучик,  слеза… еле-еле.
               
                ЖИЗНЬ. ССЫЛКА

В их умелых руках оживали любые машины,      
А трудиться в семье Кулиашвили Давида умели!
Бывало такое - найдут где какую хламину,
А она уже вон, тарахтит во дворе и при деле!

Уважали здесь братьев за труд, за смекалку и смелость,
Вся семья под началом Давида в деревне в почёте!
Им скорее бы жизнь всю наладить, чтоб пелось и елось!
Словно песню поют, отдаваясь любимой работе.

В огородных заботах сестрёнки, убрав за скотиной,
За семейною лепкой хинкали всегда веселели!
Рисовали, мечтая о будущей жизни, картины,    
И, как многие в Грузии, песни красивые пели.

Вскоре вышел Указ, кто в плену был, тех надобно в ссылку,
Всех в Сибирь, за Урал, на Байкал, как неблагонадёжных.
Кто-то всё же  донёс на Дарчо со злорадной ухмылкой…
Так и стал Александр работать на приисках таёжных.

                БУРЯТИЯ

Там, где с Юга лежит плоскогорье Большого Хаптона,
А от древних хребтов простираются горы Бабанты,
Где целебный аршан, где фонтаны метана с радоном,
А на озеро Баунт идут и идут экскурсанты,
               
Где локация чуда - петроглифы мыса Трёхстенка,
В вышине  Божество - это вечное синее небо!
Где шалаш  из камней, как сакральное место эвенков
И возможно увидеть, что всё это быль, а не небыль.

Где курумов поля в неизвестность ползут, словно реки,
А угрюмый Витим режет Муйские сопки и скалы,
Здесь немало воздвигнуто было рукой человека,
Двадцать пять тысяч лет человечество здесь обитало!

Здесь зелёная чаша кристальной воды на Икате -
Единения символ всех местных родов эвенкийских!
Кровь Барга-багутура здесь видима в каждом буряте
И одиннадцати сыновей Хоридоя, хоринских.

Здесь олень благородный красиво стоит на отстое,
В Ципикане на зорьке ленок чешуёю играет.
Уже скоро два века, как здесь не бывает покоя,
Триста с лишним приисков драгоценный металл добывают.

                СЕМЬЯ ДАРЧО-АЛЕКСАНДРА

Говорят, что плохое и доброе вместе шагают,
Так и третьему брату судьба приготовила счастье!
В Ципикане на прииске невесту свою он встречает,
И кольцо надевает на пальчик, держа за запястье.

И София Григорьевна нежно супруга любила,
Четверых сыновей  родила и последнюю дочку,
Вся в заботах всегда по хозяйству, кормила, поила
И из шахты ждала с нетерпением долгие ночки!

Под горой, на ключе Сивакон и стоял их домишко.
На горе приютился грунтовый аэродромчик,
Где за Аннушкой следом хотели взлететь ребятишки,
А взлетая за нею, кричали, наверное, громче!

В Уаките и баня уже,  и пристройка у дома,
Всегда рыба была на уху и жарёху с засолкой.
И зовущий обедать родной такой голос знакомый,
Кого после работы, кого с огородной прополки.
               
Пацаны с утра в школе, но матери вновь сообщили -
(Уже несколько раз вызывали!) Давыд с кем-то дрался.
У него слабый нос был и, видимо, снова разбили
Ну, конечно, из братьев никто в стороне не остался!

Так бывало, построит отец всех для нравоучений,
В глазах молнии блещут, каждое слово как плетью!
Не без хлёстких, конечно метафор и мудрых сравнений,
С накипевшим набором эпитетов  и междометий!

Сердце рвётся у матери, как защитить ребятишек?
Да и муж-то ведь прав, уже в школу отца вызывают!
Она платьем, как птица крылом, отгородит мальчишек,
Точно знает, что муж как вулкан, но потом остывает.

Лучший друг Анатолия был тогда Лагерев Юрка,
С Уакитом жил рядом, бывало, в кино соберутся…
Любознательный парень был хитрый, задиристый, юркий,
А как с клуба идут, ни с того ни с сего раздерутся!

Он сейчас в Уаките  живёт, своей жизнью доволен.
По сей день с Толей дружат, зовёт на охоту, рыбалку!
В общем, круто «нарезан», но главное - не замусолен,
Пригодилась под старость сибирская прыть и закалка!

Вспоминает сейчас Анатолий, как в семьдесят первом
Поступил в политех, Юра тоже туда попытался
После армии, но подвели и планеты, и нервы.
На завод дробеструйщиком взяли, на нём и остался.

Там судьбу свою встретил, а Толя на свадьбе был дружкой.
Но два года спустя Юра - шафер на свадьбе у Толи!
Вот такая в  истории  жизни случилась  петрушка…
Но судьба есть судьба,  их в поступках никто не неволил.
               
В Уаките два брата Софии с сестрой Антониной,
Дядя Паша и дядя Гоша их звали родные.
Недостачу признали у Тони в её магазине,
Так пришлось пережить ей колымские годы лихие.

Ну а главной  в двух семьях, конечно, была баба Лиза,
Боевая и умная, многое знала, умела.
Удивляя,  то добрым подарком, то милым сюрпризом,
Семьи строго вела, бесконечно всем счастья хотела!
               
Елизавета Григорьевна  очень любила пельмени
Всей семьёй полепить за столом, что традицией стало.
Можно много услышать там шуток и откровений,
А ещё, как жилось до войны, и сама вспоминала.

Проработал на прииске Дарчо  двадцать два года.
Как всегда из  рассечек  песок по стволу поднимался,
Ну а летом на вашгерде  вновь промывалась порода,
Так на благо семьи он до пенсии здесь и старался.

Вспоминал он, как старших знакомил с канатною драгой,
Как с кайлом и бутарой знакомила бабушка Лиза,
И как Толя бульдозером на полигоне с отвагой
Лихо двигал пески своего золотого релиза!
               
Но в тайгу Толя Орлика брал на охоту,  рыбалку.
На Кормёшенском с ним затонул, но спасибо дядь Паше.
А отец, о колено ружье поломав, словно палку,
Его выбросил, крикнув: – Получишь, когда станешь старше!

На лесных заготовках зимою кипела работа.
Всем хватало: Аркадию, Толе, Давыду, Валере,
А потом двумя пилами дома на чурки до пота,
А отец их колол, поучая  на личном примере!

Вскоре после девятого  в Грузию Толя  поехал,
Всю родню там узнал и увидел воочию лично.
Было много и радостных слез и счастливого смеха,
Бабу Нину  обнял что любила внучат безгранично!

Обе  бабушки были характером словно из стали!
А ведь в голоде и нищете жили в годы лихие…
Да, сегодня таких и не встретишь, их просто не стало,
А по мере добра и сердечности  -  люди святые!
               
Анатолий из братьев с Аркашей был ближе  по духу,
Дружба с детства ещё началась и окрепла в дальнейшем.
Не разрушила кровную связь девяностых разруха,
А ведь братская связь навсегда -  ни больше, ни меньше!

Про Аркадия можно писать, как отдельный рассказ:
Попадает в учебку во Владик, потом на Камчатку,
В Ленинграде на новую лодку - и снова приказ:
На учения в Баренцево получить разнарядку!

Тут причиной трагедии был непредвиденный случай.
Лодка валится на глубину с люком в рубке открытым,
Кто на вахте был в эти минуты,  был самый везучий,
А кто спал в этот час, был безжалостным морем убитым!               
               
В Подмосковье лечился  с кессонкой - и снова на флот,
Уезжает на Северный снова, а тут  Средиземка!
У арабов с евреями вышел в Суэцком заплёт…
С перепиской с семьёй у Аркадия вышла проблемка.

Потеряла кровиночку мать на просторах морей,
Написала тревожные письма его адмиралам.
Командир к себе вызвал тогда и от  всех матерей
Материл в хвост и гриву! Хотя был  всегда либералом.
               
Наконец политех, что в Иркутске, как целая веха!
Там, где братья в тиши  Alma Mater и грызли  науку,
Где-то было отлично, а где с переменным успехом,
Но талант и усидчивость братьям  в том были порукой!

А ведь годы студенчества в душу  запали навечно…
Как вчера было - Дёмин и Рындин вселились в общагу…
Крамаренко с Чижовым поспорили снова, конечно!
И как Саню Чернова искали, где жил, бедолагу!
               
Уже нет ни Смышляева Толи, ни Сани Рожнова,
Ни Володи Денюшина, пусть им земля будет пухом!
Федорко   Владимира Павловича нет живого,
И Игошина – ректора, что рассмешил Толя Глухов.

Да и  Виктор Иванович, Толин руководитель,
Что диплом помогал оформлять, (уже нет Кудряшова).
И его не сумел охранить светлый ангел-хранитель,
Хотя был он характера сильного и волевого!

А Соломина, вспомните, как горняки  уважали!
Константин свет-Васильевич! Главный обогатитель!
С ГО-два, ГО-три, да и с нашей ГО признавали,
Что Василич в ОРРМ самый классный учитель!
               
Смышляева ночью девчонки опять не пускали…
Хоть была для него их общага вторая обитель!
Сугоняко Толянчика все старшекурсницы знали,
И Татаринов Саня был слабого  пола любитель!

Он сейчас на Алдане поклонниц обогащает,
Как учил его Филус с Тяжеловым - и не напрасно!
Его многие по импозантной внешности знают.
Даже если судить по звонкам - у него все прекрасно!

Лишь Тальгамер Борис Леонидович, курсом постарше,
Просто жил институтом, окончив, так в нём и остался.
Не по причине, что ректорской был он так  мил секретарше,
Потому, что всегда и во всём своего добивался!

И сейчас он завкафедрой всех, что ни есть, разработок,
И земных, и подземных, так дальше пойдёт - то и лунных!
Анатолию он однокашник и одногодок,
Дифирамбов не любит, как Толя,  и кличей трибунных!
               
Забегая в рассказе вперёд, Алексей Нигматуллин
Ту же кафедру с блеском окончил три года назад!
Пока в армии был, и мышца и жирок был нагулян,
И сейчас на Холодном он как силовой акробат!

Был он горным с Петровичем, тот уж по тихой уехал,
Не из ревности ради, а силы и годы не те.
Все коллеги, конечно, ему пожелали успеха,
Чтоб, как Вовка Чижов в институте, был он на высоте!

А учился  Алёша на кафедре, вот провиденье!
У Бориса Тальгамера всем золотых дел наукам!
За два года он стал, (по космическим меркам, мгновение),
Джуваскита начальником, мастером правого хука!
               
Старших братьев дипломы иркутские ждать не заставят;
Анатолий с Аркашей, уже  отслужившим  на Тихом,
Отучились,  Аркадий СибЗолото позже  возглавит,
Анатолий на Токур в Амурку,  на драгу по тихой.

Начинал он на драге с цифрами  девять и три,
А попозже доверили ласточку – двести двенадцать.
По утрам вновь и вновь отрывались календари.
Как же здорово жить и работать, когда тебе двадцать!
               
Гончарук Виктор свет-Афанасьевич был там  механик,
На реке Угахан эта драга  тогда размещалась.
Не использовал Толя в работе ни кнут и ни пряник.
Так душевно, по честному, всё у него получалось!

После драг Анатолию вверили весь Мариинский.
Он уже, как начальник участка проверил объекты.
Только клуб ещё начали строить с Карело-Финской,
Теплотрасса, в котельную мать! Не давала эффекта!
               
Детский сад начинал есть грибок обстоятельно - с пола,
А грибок, хоть была Валентина и Жук, но боялась.
Анатолий и Кононов хряпнули (не валидола),
Как им в садик идти, так, для смелости, как им казалось.

Показала Валюша наглядно, как падают дети
В эти жуткие дыры, и Палыч сражен был эффектом!
Он наверно, страшнее, чем эти, не видел на свете,
Согласился людей выделять заниматься объектом.

А когда Анатолий задумал с ремонтом  затею,
Он поддержкой Романова в Токуре днём заручился.
Лишь Минаев остался в сторонке от всей эпопеи,
Он доплаты любил получать, в этом он наловчился.
               
Сергей  Иваныч Романов – главный бухгалтер на прииске,
И Субботина Вера Ивановна, что на участке,
Порешали, жену Минаева  – в телефонистки!
Отказалась всем табель проставить по мужа указке!

И тогда перед тем, как поехать на драги всем сменам,
Анатолий, собрав  мужиков тех, кто был на машинах,
Всем сказал, что им жить здесь и детям детей непременно!
Мужики поддержали, проникнувшись грустной картиной.

Дружно дом двухквартирный доделали за зиму сами,
После смены в двенадцать часов шли на моно-объекты.
Пилорама своя, если надо - строгали  руками,
А от женщин поселка лишь сыпались только респекты!

Теплотрасса в строю! Новый клуб в Новый Год открывался!
Чёрных дыр в детском садике нет, новый пол постелили!
После сдачи объекта, конечно, банкетик случался -
На ключе с костерком  по душам обо всем говорили!
               
И казалось бы, дело обыденное и простое,
Но по сути ведь это был подвиг людей! Человека!
И вот здесь  выявлялись  людишки, с подгнившей душою,
Что с мозгами и совестью как у австралопитека.
          
Каждый шёл по дороге,  судьбой предначертанной в жизни,
Не жалея о сделанном, совесть и честь не теряя.
Как и раньше, трудились с душою на благо  Отчизне,
И сегодня, как  прежде, запас  для страны пополняя.

Шла бы  дальше на Мариинском вся эпопея.
Обе драги пустили,  Попов  им не смог помешать.
Но раз Толе сказал он, что тот  ничего не умеет,
Значит, время настало другую работу искать.               

Анатолий на драге на прииске  три года старался,
И как видите, были моменты в первые годы…
С Мариинского даже в Бурятию ехать  собрался.
Угадал лишь Геннадий Прокопьевич в парне породу.

Предложил на бульдозере летнюю Толе  работу,
Позже сам  настоял до механика сразу подняться.
А трудиться, когда есть друзья,  так за радость охота!
Все одиннадцать лет - так уж  выпало - вместе стараться.
               
                БАЛАБИН ГЕННАДИЙ ПРОКОПЬЕВИЧ

И сегодня таких, как Геннадий Прокопьевич, мало.
Это люди с понятием, до мелочей знали дело,
А с талантом, умением, опытом, потенциалом
Можно было страной управлять, а губернией – смело!

При любых по работе раскладах на производстве,
Человеческие отношения - для него главное!
И кем бы ты ни был, рабочим простым, с руководства…
Перед правдой и совестью все для него были равные!
               
Кстати, он же учил жить не только сегодняшним днём,
Но и грамотно, рационально решать и планировать.
Веселиться любил, не до крайности, но с огоньком!
Мог и в глаз при разборках в душевном порыве спикировать!

Так однажды в  Свободном лезгинка пошла на столах,
Анатолий свой танец лихой в ресторане показывал!
Утром новую мебель купили, как не при делах,
Но крольчихе Степан  Пастухов что-то ночью рассказывал.               

Не случайно к Балабину парня  судьба привела:
Что-то свыше, наверное, ими руководило.
Словно выросли у Анатолия вдруг два крыла,
И на сердце ему  уже камнем ничто не давило.

Так работал он, в отпуске будучи,  бульдозеристом.
В Керамакит на Харгинский Геннадий Прокопьич отправил,
Повезло и с напарником Ванькой-хохлом голосистым,
Если вместе грузин и хохол – это битва без правил!
 
В этом же, кстати, году стало негде работать,
Предложили Прокопьичу в Зейский район уходить.
Но Балабин на вызов заводится с пол-оборота,
Ну, на Бом, так на Бом! И нечего батьку учить!

                ПЕРЕХОД НА БОМ

С Селемджи шли на Бом через реки, ключи, перевалы…
Как бульдозеры выли натужно, таща промприборы!
Остальное на Кразах, ЗИЛах  и загривке Урала.
Шли  суровой зимою по льду, но с весенним задором!

Впереди бил дорогу Иосиф Иванович – Ёська!
В АТСе прожил целый месяц, пока её били,
Но Красневич был бы не Ёська, сорвав переброску,
За упорство его уважали и даже любили!
               
Бульдозеристы, как водится,  с главным механиком споря,
С Ворошиловского  капиталкой подняли машины.
Через Лукачек, Стойбу, Усорский в долину на Норе,
По Дугде вверх на Бом,  созерцая природы картины.
               
Следом сани тащили с провизией и запчастями,
Рядом САГи, на случай удара по мерзлому грунту.
Всё надёжно варилось простыми мужскими руками,
За простые рубли, а не доллары, евро и фунты!

До пятнадцати  бульдозеров  было в каждой колонне.
Пять колонн шли по рекам, замерзшим на пик перевала.
Своим рёвом тайгу наполняя,  шли тонна за тонной.
Их природа, немея от страха, покорно встречала.
 
Ванька Рыжий, Ванька Лупатый, да Ванька Лохматый!
Тех по рации только и слышно, да Вову Дудену!
У троих и  фамилии даже не знали ребята,
Но ЗИЛами владели  Ванятки и матом отменно!

Словно в бой, Анатолий-механик проводит Мирьяна,                 Ваню Демченко с Фещенко Мишей, напарником брата,
В путь на Бом, в путь далёкий с могучим таким караваном.
Завершается только к весне эта  мега регата!
               
Завершает, как все догадались, Иваныч, конечно,
Ведь его АТС – дебаркадер! Таёжный корабль!
Рек весенних тех хрупкие льды одолели  успешно
Вездеход такой мощный и Ёська, но тоже  не слабый!

                «КОРОВА»

И в апреле, в восьмидесятом все были на Боме.
На Селемдже лишь Триста тридцатый недвижим остался.
Валя Родин был с данною техникой близко знакомый,
Он же сделать  движок в Дамбуках, как всегда, постарался!
               
Якименко Володя и Лев Экимайнин довольны,
Что доверили им, как десницу артели машину!
Так и шли ввосьмером в тот же путь по Амурке привольной,
Созерцая, но к радости, летней природы картины!

Старше всех  был Попов Александр - участка начальник.
Стойбу только прошли, бортовая к чертям полетела!
Но в такой ситуации САГ бы был словно паяльник,
Лишь замена трёхтонной детали исправила б дело.

Анатолий пешком со товарищи в Стойбу примчались,
На старинном ЗИЛе до Свободного быстро на базу,
Взяли кран и трелёвочник, новый редуктор забрали,
Подкрепились немного и к Триста тридцатому сразу.

Бортовую сменив, залетели в плывун на Усорском,
В руки «Дружбу» - пилу и давай поднимать «коровенку».
Так ладьи на Руси поднимали приёмом поморским,
Ну, а здесь-то в отвале была основная силёнка!

Слава Богу! Свободны! И утром идём снова к цели!
Время есть, но продукты забыли за перевалом.
Потом шли трое суток, коренья и ягоду ели,
Благо - кислого счастья в тайге в эту пору навалом.
                18
Вот и вышли на Эгар, но марь не прошли – утонули,
А до берега Эгара, где-то ещё метров двести…
Сделав табор, слегка отдохнули и тут же смекнули,
Сделать гать и по ней на «корове» пройти честь по чести!

На бульдозера рёв орочон вдруг на табор явился,
Поутру обещал,  что жена напечёт всем лепёшек,
Экимайнин сказал, что пройдём и на зуб заручился,
Если делать, то делать сейчас и совет дал хороший.
               
Шёл трелёвочник задом, бревно за бревном с аппарели
Подминал под себя, создавая тем самым подмостки,
Парни брёвна пилили, таскали, но есть так хотели,
Что желание это и было их главной загвоздкой!

Анатолий же шёл впереди, где подмосткам лежать,
Ощущая ногами на хлипкую почву нагрузку.
Машинисты врубают вторую, а Толя - бежать,
Затем прыгает в марь, чтоб случайно  не сплющило гуской!

Позади двести метров. Внизу только твёрдая почва!
Поутру перед взором  - лепёшек домашних гора!
Как без них было трудно терпеть чувство голода ночью,
На ноге орочонка лепила, а вкус – на Ура!!!

Тот  бульдозер-корову пригнали для Эликана,
Здесь без вскрыши весной пять шушлаек с песком не справлялось.
А от веса и мощности пригнанного великана
На колоду уже и побольше значков опускалось.

                БОМ. ЛЮДМИЛИНСКИЙ
 
Но серьезного золота нет, а одни только маты;
Крыли БОМ за террасы, что встало всего три прибора!
А еще и геолога прииска, что врал про лопату,
Да ядрёней, чем крыли, когда шли от Стойбы до Норы!
               
В АмурЗолото  в шоке, что: - Золота нет и не будет! -
Так Балабин звонил Киселёву в Объединение.
А Петрович в ответ, что Прокопьича он не забудет -
Отдаёт на Людмилинском новое месторождение!
               
Председатель Василию Бондарю машет  в порыве:-
Видишь тот перевал? Взять до завтра, да с бульдозерами!
А чтоб быть с Тимофеем Григорьичем в полном отрыве -
Вертолетом летим на Людмилинский быстро орлами! 
               
Ведь главнейшая наша задача - до Коновалова
Одолеть  перевал, и за сутки  со всей своей техникой! -
Взяв письмо Киселёва минут через десять без малого
Все с Протасом летят, веря в Бога и  Пашкину технику!

Чуть цепляясь за сосны, парил вертолет над Советским,
Позади Джескогон. Над колонной летели на бреющем,
Чтоб Стракатову Виктору свидится с доводом веским -
Письмецом от Петровича, силу де-юре имеющим.

Матерился же Виктор Иванович безукоризненно,
Когда тосты за дружбу с соседями все поднимали!
А глаза его грустные, будто давали  пожизненно,
Но что Сирик-Макит и Людмилинский наш - понимали.

                МАЛАЯ ТАЛГА
 
Вот и БОМ весь просеян, Людмилинский мыл полным ходом,
Перебрались на северо-запад, где Малая Талга.
Соответственно, опыт помог в тех бросках-переходах,
Но на Талге одни валуны, каждый день - капиталка!
               
                ОСТРОВНАЯ
 
Тут Геннадий Прокопьевич брать перевал предлагает.
Уже третий по счёту,  чтобы уйти в Островную.
Дело было за малым, мало ли кто что желает,
Но под семьдесят склон АТЛ не берёт ни в какую!               
               
В те года на Участке  начальник – Белимов Виталий,
А когда-то ведь лабухом был в ресторане, в Свободном!
Николаич, по-дружески,  все его запросто звали,
С ним за жизнь и артель поболтать можно было свободно.
               
Две «коровы» пригнали, коробки наполнили маслом,
На два уровня двигатель  да с бугорком бортовые,
Чтоб для смазки в наклоне и жизнь у движка не угасла.
И механик в почёте и бульдозеристы крутые!

Тукурингру пробили в долину реки Островная,
Килограммов под сто стал давать ежегодно участок.
По хребту Тукурингры дорога бежит смотровая 
Через год у Прокопьича - скромного энтузиаста!

Два прибора на речке, один на притоке Емелькин,
На участках Белимова под неусыпным контролем!
Тогда первый замылся примерно через недельку
Не без помощи  мастера гор - Галанкина Коли!

Николая все звали малыш, хотя был под два метра,
По рожденью москвич, но не хитрый и прямолинейный.
На участке горняк был фигурой довольно заметной,
Как в Москве на Параде торжественном первый линейный!
               
                АРТЕЛЬ СТАРАТЕЛЕЙ ЗЕЯ. ФИНАЛ.
 
За всё время работы механиком и инженером
Анатолию сразу работать пришлось и  учиться.
Ну, и как догадались вы все - не высоким манерам,
Исключительно, чтобы душою обогатиться.               

Он  увидел, как люди в условиях скромного быта
Ради счастья семьи ежедневно свой подвиг вершили!
Имена их в истории этой  не будут забыты,
Обо всех постараемся вспомнить,  они заслужили!

Вот Мирьяну за семьдесят - тридцать пришлось отстараться…
Захватил артель Зею, позднее  у брата  - строитель.
Продолжает  и в Грузии с тОхой в садах заниматься,
Огород - его отдых, а должность  - садовник-любитель!
               
Анатолию как-то сказали друзья с института:
- Мол, закончили мы в шестьдесят, ты ж старайся до ста! -
И идёт Анатолий по жизни особым маршрутом,
И считает, что в семьдесят лет не взята высота!

А ведь сколько друзей у него было все эти годы?!
Пустовских Юра: с ним начинал с Мариинска когда-то,
Это были надёжные люди особой породы,
За товарища станут стеною, как будто за брата!

Как и Толя, и Саня Сивухины - братья родные.
Анатолий на драге, как Бог! И как Ангел - завбазой!
Александр же токарь, наточит  детали такие,
Что ни в сказке сказать, ни пером, ни цензурною фразой.

Гончарук Витя, сын Афанасия – мастер от Бога!
Он механик по драгам, все знали, что Виктор поможет!
Если что и в машине  сломалось – к нему за подмогой!
Если надо  и соболя петелькой выловит тоже!
               
А Шешера Владимир Яковлевич  и  подкову
Смог бы выточить в лёгкую, с лапку блохи,  как Левша!
А ведь был баянистом прекрасным и мастером слова,
Стало больно  и  грустно без Вовкиного куража!
               
Сколько песен, написанных им, под баян было  спето?!
И на праздник друзья  приглашали ведь только его.
Тополя с Селемджой навсегда его сердцем согреты,
Цвет калины с женою, что музой была для него!

Скажем, Фёдор Иванович Кондратовец лет так тридцать
Среди всех на бульдозере признанным был фаворитом!
Он мог возле него и на нём неустанно крутиться,
Докрутился, что позже  командовал всем  Джуваскитом!
               
Максим Панченко и Ермаков Николай на Фиате…
Они так отработают весь полигон, просто сказка!
С горняком поворкуют о чём-то своём на закате,
Кто на утро на них не поставил, тот терпит фиаско!

Тот же Дмитриев Саша был сварщик-наплавщик в начале,
Но не только смекалку  и опыт  помножили годы.
Он  и сварщиков был, да и всех мотористов начальник,
А ведь с ним не страшны были им ни ремонт, ни погода!

Было дело с Триста тридцатыми в восьмидесятых:
Дизеля с охлажденьем воздушным перегревались,
Для ремонта предполагались большие затраты,
Но Калединский Аркадий и Анатолий  не сдались.

То, что нужно им было, нашли у соседей на БАМе,
Поснимали с Камацу и КАТов всё охлаждение,
Где токарка, где сварка, мудрили по полной программе!
Поменять две стихии для третьей и было спасение!               
               
Бельдяга Валера, когда-то служивший на БАМе,
Пришёл на бульдозер в артель и работал исправно!
В скором времени стал различать даже гайки с болтами,
Лет пятнадцать в артели пахал  этот юноша славный!
               
Подшаманить движок, поднастроить коробки, раздатки
Помогали всегда Афанасьев и Виктор Щербинин.
Анатолий и Виктор всегда на рабочей площадке!
И всегда разберутся, в аварии кто был повинен.

Александр Андреев с одной только рамы Урала
Собирал всю машину! Как с пазлами в детстве колдует!
Лет пятнадцать работал шофёром – не много, ни мало,
Воровайку  собрал - по сей день где-то что-то ворует.
               
А Макаров Евгений, которого звали все графом!?
Свой бульдозер на Хугдаре он изучил досконально.
Он и техникум горный окончил почти с полиграфом,
И начальником был, и мужиком капитальным!

Барабаш тоже с Хугдара, он, как и Женя, из бывших,
И тоже начальник участка, Санькою звали.
А ведь сколько таких, почти лично полтонны добывших,
Мы достойных людей в суете бытовой  забывали?
 
Горшенев Анатолий – механик, по кличке – Кудлатый,
Это всё из Якутии парни - крутого замеса!
Шли осваивать зейское золото в край наш богатый
В интересах артели своей и в своих интересах!

Шли на Троицкий ключ, на Джалон, на Джаян и Санару,
Золотые рога, Берендачиху на Эликане…
Чтоб о Кировском и о Дождливом писать мемуары,
Когда доброе имя важнее, чем слитки в кармане!
               
                ЧАПКОВСКИЙ ЮРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ
 
На Опаринском всё  и на Хугдаре здесь начиналось.
Там, где Юрий Чапковский и выделил месторождение.
Константинович хватку ценил, с нею легче писалось,
Было дело,  в Верховом Совете участвовал в прениях!

Он бывало вернется с московской глубинки на Зею,
Соберёт вкруг себя, как всегда, и друзей, и знакомых…
И давай эпиграммы читать про коллег-ротозеев,
Что в Кремле вместе с ним заседали от разных обкомов.

Он умел поддержать в трудный час, не влезая под шкуру.
Написать смешной стих про тебя по дороге с участка.
Константинович был многогранной, широкой натурой,
И лишь дома в лице появлялась усталости маска!
               
Он сказал, загрустив, что Союза Советского   нет,
А что будет в другом государстве,  он даже не знает.
Перед всеми  за всё  у него есть  один лишь  ответ:
На хлеба всех на вольные с этого дня отпускает!

Пусть сегодня его уже нет, но он рядом, он с нами!
И с иронией, неким сарказмом парирует словом.
Пусть же радует он, но уже в своих книгах, стихами!
Да… сегодня уже и не встретишь, наверно, такого…

                ПРЕДСЕДАТЕЛИ АРТЕЛЕЙ
 
Много ярких людей с большой буквы ушли до него…
Как Скаредин Геннадий с Октябрьского на рассвете.
Николаич -  механик простой, сам  добился всего!
До полтонны всегда добывал с коллективом «Рассвета»!
               
У Скаредина был инженером Евгений Пушнов,
Родился он в Угане, отсюда когда-то впервые
Полновесное золото дальневосточных приисков
Потекло ручейками в хранилища царской России!

И Скаредин Игнатьичу даже немного завидовал,
Что родился Евгений на золоте, с люльки фартило...
Инженер ведь тогда уже в мыслях и планах прикидывал,
Чтоб на домик в Свободном запасов свободно хватило!               

Анатолий Егорович Мельник замом Балабина
Был надежнее всех и во всем помогал и поддерживал.
Председатель   два года в Востоке - на сердце царапина,
Такой темп и нагрузку в артели не каждый выдерживал.

Легендарный Степан Пастухов, переживший войну.
Он  и  создал  Восток из старателей в семидесятом!
Только Памяти День нарушает его тишину
В веке, только уже в двадцать первом, а не в двадцатом.

Ломакин Владимир Васильевич – зам Иванова,
Подхватил тот Восток, укрепил и усердно работал.
По пол тонне стране выдавал своей снова и снова,
И о каждом рабочем была в его сердце забота!

Сейчас сын его Рома артелью Восток заправляет.
Всё идёт по накатанной, те же проблемы, успехи.
Ну, а самое главное – люди ему доверяют,
А проблемы  фартовому точно  не будут помехой!
               
Тимофей Коновалов знаком был, наверно, стране.
Денег он не жалел работягам и мыл всегда тонну!
А в артели психологически, как на войне,
И в какой-то момент дальше жить он не видел резона.
   
Коротков Михаил, сын Данилы, бухгалтер отменный.
Все фактуры в порядке всегда, как мотор самолета!
Даже сбитый, машину посадит свою непременно,
Хоть с Кореей конфликт, хоть с начальником по бухучету.

Воротняк Константин свет-Васильевич и его  Родина,
Как Геннадий Балабин был с севера, та же Якутия.
В Селемдже он два года, как многие, радовал Родину,
Все надеялись, только всё так и осталось  прелюдией.
               
В семье Сидоровых снова Фёдор командует прииском.
До него Валентин был начальником и его батей.
Крепнет внук Валентин, заместитель и родственник близкий,
Круг удачи придумал дед Фёдор и, кажется, кстати!

Сохранили они для народа прииск Соловьевский,
Всё бы было плачевно, если б ни эта порука.
Здесь  давно уже  был бы наверно хозяин московский,
Маржевали  бы в нашей земле его дети и внуки!

Гаврисевич Валерий Игоревич был рабочим.
Набрал опыта в жизни и сделать задумал артель,
Тукурингрой по местной легенде назвал, между прочим,
Не гадал, что на целую жизнь замутил канитель.

За всё время работы сменил специальностей массу,
Промывальщиком был, шахтером, бульдозеристом.
А когда горняком стал, где  врежет прибор – всегда в кассу!
Самородки тянул он к ногам своим взором лучистым!

Почти в сорок наладил Валерий артельку с друзьями,
В ней на совесть работали все, на чины не взирая.
Как директор на кухне он ел заодно с мужиками,
Шёл по жизни легко, также искренне всем помогая!
               
До трёх тонн намывали двенадцать участков,  бывало!
Строил школы, больницы, дороги… инфраструктуру.
И мечта сделать город друзьям его жизнь окрыляла,
И дарить всем добро уже стало второю натурой!

За любовь и поддержку спасибо супруге  Татьяне!
Сын Сергей возмужал и сейчас стал достойною сменой.
Хоть и  Игоревич стал всё чаще сидеть на диване,
Прибаутку свою процитирует вам непременно!

С Макрогузовым встречу припомнит в Якутии на вокзале,
Прототипом он был у Семёныча в песне про Вачу.
Должность горного мастера сразу за ним и признали,
Звали другом Володи Высоцкого и не иначе!

Владимир Максимович был как наставник Сергею -
Сыну Валерия,  так он сейчас  рассуждает.
Да Сергей был на редкость и сам генератор идей,
Но отцовскую шутку из песни не забывает…

В Амур Золото импортом ведал Сорокин Сергей
А ведь  связи, знакомства и опыт приходят не зря.
Сколько помнят  тепло  его рук дорогих запчастей!?
Скольким людям помог председатель артели Заря!

В Союз Золото начал он, прежде чем сделал артель.
То в Находке, то в Риге, Вентспилсе, Владивостоке…
Был везде, в Магадане в мороз и в Якутске в метель!
А уж сколько  друзей по России, на Дальнем Востоке?!
               
То с Японии по разнарядкам груза принимает,
То с Америки транш, здесь всегда всё корректно и в срок!
И с Италией были дела, как сейчас вспоминает…
И с Кореей по трубам логистики верный урок!

На заслуженном отдыхе ныне хранитель резерва!
В окружении внуков с любимой женою Надеждой
Поселился в Анапе, здесь крепче здоровье и нервы,
А в душе доминируют – вера, любовь и надежда!
               
Иванов Александр Иванович создал Восход,
Он пришёл с Забайкалья, Ломакин же был его замом.
И сейчас он по меркам фартовых неплохо живет.
Но уже нет Восхода - волшебной пещеры Сезама!
               
Сокольников Саша в Иркутске сейчас проживает,
Приболел он немного, артельку  продал в Соловьёвский.
Называл её ласково  Речка моя золотая,
Как картины свои живописец Иван Айвазовский!

А отец его был Соловьёвского прииска директор,
В семидесятых он им управлял, и все знают - достойно!
Его имя Семен излучало  лишь творческий спектр!
И Иванович – отчество нёс он легко и спокойно.               
               
Так Семён свет-Иваныч шестнадцать годков и старался,
Коллектив, как и драги, на правильный путь наставляя.
В конце года за  золото вымпел почётный вручался!
Как у Сидоровых, но у них только имя меняют!

Одно общее есть, как плотИк у обеих династий,
Сохранён Соловьевский для будущего и  потомков!
Доказав всем, что можно работать при любой власти,
Как они - на Союза Советского острых обломках!
               
                АЛЕКСАНДРОВСКАЯ. НАЧАЛО
   
В девяносто втором Анатолий кредит получает,
Двух коров и болотников двух покупает на Чаре,
В Сельхоз химии у Чигрина это всё собирает,
Вот таким в Александровской было когда-то начало!
               
Не случайно о крыльях отметили несколько выше,
И их Саныч почувствовал, как председатель  артели.
Уже в том же году, к ранней осени, к первой их вскрыше,
Только целых два лебедя сразу к нему прилетели!
               
Бухгалтера Лебедя Ваню  он  вскорости  выгнал,
За веселый характер, за пьянство его на работе.
В благодарность за принципы к коим он шефа подвигнул,
Когда делал  бухгалтерский опус  на  автопилоте.               

Со вторым - Санькой Лебедем все было как-то удачней,
Золотой был сварной, до сих пор  в Тыгде людям всё варит.
Кому надо – котел, кому трубы к теплу и на даче,
Кому надо - турник, а кому и качельку  подарит!               

После Ваньки Крылатого сразу пришла Валентина,
Чей отец в АмурЗолото  был самый главный начальник.
В бухгалтерии сразу, конечно, другая картина -
Дебет с кредитом сходятся, только заваривай чайник!
               
Иннокентий Филиппович, надо отдать ему должное,
В строгости дочку воспитывал и  трудолюбии.
Даже споры на тему генетики шли всевозможные -
От осинки и апельсинки - до честолюбия!

А Захарова Валя  была просто умница, к счастью!
Тогда не было разных программ, цифровых калькуляторов.
Только счёты, отчёты… на что не влияло ненастье,
Ну а  если есть свечка, то можно и без генераторов!
               
Ну, а коли о свечке тут  вспомнили, вспомним и мужа,
Что Евгением звали, и был он механик. Спокойный.
Он на базе всегда, знойным летом и в зимнюю стужу.
После смены шёл сразу домой, шёл тропой подконвойной!

А на базе, на кухне, во всём заправляла Галина,
И с Любовью Владимировной развесёлая пара!
Всё сияло, варилось, кипело, как маслом картина!
Подавали девчонки обеды и с пылу, и с жару!
               
Саяпин же  Юрий Петрович был зам по режиму,
С женою Галиной, считай, десять лет  отпахали!
Законы судьбы в этой жизни неразрешимы…
Как же рано, увы, оказались их жизни в финале.
               
Ну а после Захаровой стала Яремич Галина
Управлять бухгалтерией. Время и люди другие.
Уже всё на компьютерах, всё по программам, всё чинно!
Но в душе председатель не мог заглушить ностальгию.               

А Галина Ивановна – умная, скромная дама,
И тушуется вечно, когда Анатолий подходит.
Может в этом и кроется в их отношениях драма –
Дама - в шоке, а он – у неё ничего не выходит!?
               
Васильева Ольга Ивановна той же плеяды.
Её амплуа - спецучёт, спецодежда, путёвки…
Не ждёт уже манны небесной, лишь скромной награды,
Лишь бы где отдохнуть да купить для семейства обновки.

Вот Лариса Литвинова  дока  в материалах!
Человек во всех смыслах умён и  де-юре подкован.
Ей бы в эти года уже где-то ходить в генералах!
И в работе Ларисы начальник не разочарован.
               
Шестаков Анатолий тогда всё возил на Урале,
А чуть позже в артель  перешёл и работал немало.
И всегда добрым словом за душу его вспоминали,
Очень рано, конечно, такого парняги не стало…

Помогал и  Володя Бурмакин,  работав  на ГЭСе.
Да и Виктор Чигрин на всё лето отдал комнатушку.
Всё что сделано было, ускорило явно процессы,
И артель заработала к осени на всю катушку!
               
Анатолий уже в любой технике мог  разбираться,
Что поддержат всегда, мужики из  артелей сказали.
И пришлось первый год  в Александровской так постараться,
Чтобы сто двадцать пять килограммов в колоду упали.
               
С девяносто седьмого бывало даже  полтонны,
Но потом, всем известно, в стране не давали кредиты.
Стали делать до  двести в сезон, и де-юре законно,
Коль  на каждого  три килограмма, то все были сыты!
               
В те года сто коров содержали за Юбилейным,
За три сотни свиней, чтобы на год по две человеку.
И кормили ведь сами себя тогда первостатейно!
Отовсюду летели работать сюда, словно в Мекку!
               
С Украины - с Донецка и Горловки парни-шахтёры,
Белорусы из города Слуцка с забавным акцентом.
Из-под Питера, как говорится, конквистадоры,
Из Челнов, что на Волге раскинулись, были проценты.

Чистяковы Валерий, Сергей – парни тоже с Донбасса,
А точнее с Донецка, а вату там зря не катали.
Бульдозеристы, а словом, спецы наивысшего класса!
Все коллеги в артелях в округе это признали!
               
Что постарше, Валерий, покладистый, даже спокойный,
И работу размеренно делал и с расстановкой.
А Сергей, младший брат,  тоже был молоток, но отбойный,
С гонорком, но всегда удивлял и умом, и сноровкой!

Кто ж не знает  про кума с фамилией громкой Антонов!
Так и слышно, что кум сделал то, а потом сделал это…
Не возвёл в своей жизни старательской кум бастионов,
Но с бульдозером  делал прекрасно свои пируэты!
               
А вот Тихона Фрошина, токаря, звали все Тихон,
Он, внимательно выслушав, даст на вопросы ответы.
И без лишней на то суеты, всё доделает тихо,
Хоть набойку с планшайбой, хоть вал с неподвижным люнетом!
               
Самым главным маркшейдером был Александр Ткаченко,
Хоть сегодня покажет, где бегал, когда с нивелиром.
И спустя двадцать лет он, приехав, с задором эвенка
Пробежав, свои точки нашёл с точностью ювелира!
               
Ковш Володя был местный и главный геолог артели,
Неуёмный в работе, но в обществе немногословен.
А спустя десять лет уходил, оказалось на деле -
Ковш в застолье - болтун! Как он выдал прощальное слово!
               
Георгий Гаврилович Клепиков был на разведке,
Да и мало кто справился бы  с его контингентом.
Сорокеты он делал удачно, надёжно и метко!
За всю жизнь пробурил он, наверное, пол континента!

Вот уже тридцать лет в Александровской эта картина:
С февраля растревожив тайгу каждый год,  филигранно
Тридцатьпятки клыками вскрывают мерзлоты, как глину,
А Дасаны с Хундаи пески  грузят в Вольво и Маны.
               
ГэГээМы и Грохоты песни поют  по  распадкам,
Не услышишь здесь птицы в пылу их вокальной  работы.
Когда Сэмы поют вторым голосом Пятидесяткам,
Стать достойным участником этого хора  охота!

Как Валерию Санычу, он же с Донбасса, Акритов!
Как Сергей Ермаков, что из Горловки,  тоже был профи!
Так скромны они, немногословны, без славы в зенитах…
Не страшны были с ними авралы и  катастрофы!
               
Если нужен корабль космический вашей  артели,
В этом сварщик Дюшеев Бехтур  кое-что понимает.
Он вам эту ракету сварганит, докажет на деле,
Что не зря все пятнадцать годов в этой славе летает!
               
Три шофера – Головкин, Евсеенко и Руденок.
Это три Александра, с которыми можно в разведку!
Термосок с крепким чаем всегда да с сальцом рюкзачок.
И на острую шутку ответят не сразу, конечно, но метко!
               
Словно асы они, прилетевшие только что с фронта,
Через реки, речушки, ключи, через мари, болота.
Не любители трёпов пустых и дешёвого понта,
Как о доме родном в их глазах об артели забота!
               
А отдельный рассказ  про Сан Саныча всё раскрывает,
С прибауткой его легендарной про конокрадов.
На бульдозере лучше, чем Саня Лившун, не бывает,
Но вот только для пенсии стажа прибавить бы надо!

Родился он  в местечке Черкассы на Украине,
Отслужил же в Бурятии, но в Новосибе остался.
Как-то сделать хотел он подарок своей половине -
Поднамыть золотишка на Дальнем Востоке подался!
               
И на счастье его с Анатолием вместе в Гилюе,
С ним же он в Александровской  трудится с самых истоков.
Но вот годы не те, в ресторанах, как встарь не лютует,
И желудку, и печени прошлое стало  уроком…

Кутас Юрий – прекраснейший спец, моторист-агрегатчик,
Он  распутает Гордиев Узел и снова завяжет.
Его первое слово мотор, когда был  мальчик с пальчик,
А родные все ждали, что он слово мама им скажет.
               
Денис Бардусов  здесь же, как врач-реаниматор,
С Юрой Кутасом в трудностях загодя руки не сложат.
Не без помощи русского мата  собрали Фиата!
Может, так же поднимут и Сталина с Лениным тоже?!
               
                ЛЕНИН И СТАЛИН

Чтоб они посмотрели на всех здесь одномоментно,
Вопрошая: - Товарищи, правильный ль путь выбран вами?
Чуть грассируя, Ленин,  Сталин с грузинским акцентом…
И Указ подписали, какой? Догадались вы сами.
               
                ВЕРТОЛЁТЧИКИ
 
Но вернемся с Великих вершин, обуздав  рой фантазий.
Взять Захарова  Колю, опять же - простой вертолётчик,
А умел так красиво летать, просто до безобразий;
На  Курнале  садился, как травушку брил, вот молодчик!

Так же чётко решались вопросы снабжения в Благе,
Как когда-то таскал он с Протасовым Павлом опоры.
С Кимом, Хваном, с Крестьянцевым Вовой с отвагой,
Да с такой, что не знают, наверное, даже сапёры!
               
В конце лета, увы, Николая на свете не стало…
Вот такие родные до боли, но в вечность уходят…      
Пусть душа его к звёздам  летит, новой  жизни порталам,
И достойную там, если есть, в другом мире находит…

Дображанский Евгений с Некрасовым-тёзкой собрали
Свой бульдозер в два раза быстрее, чем на заводах!
На борту его в шутку «Не Хулиган» написали,
Но успели поплавать на нём в Джуваскитовских водах!
               
А Добычин Андрей? Двадцать восемь лет символ артели!
Не от слова ли дОбыча  носит фамилию предков!?
Старший съёмщик! А что это так, доказал он на деле,
И где врезать прибор обоснует и мудро, и метко!
               
                АЛЕКСАНДРОВСКАЯ. РОДНЫЕ

Рядом Трутнев Валерий, опять же, он сын дяди Гоши,
С кем Дарчо в Ципикане на шахтах когда-то старался.
Съемщик опытный он, да и как человек сам хороший,
В Зею к Толе - братишке приехал, так здесь и остался!
               
Здесь не вспомнить нельзя об Аркаше, ведь братья родные!
Десять лет плодотворных он замом у Толи работал.
С ним тогда в Александровской были порядки крутые,
И пускать пыль в глаза, что работаешь,  с ним неохота!

Но не дожил Аркадий до праздника только два года,
Покачало его за всю жизнь по морям-океанам…
Как нахлынет вдруг детство, да так, что в глазах непогода,
И заноет вдруг сердце за всех, кто ушел, и так рано…

Сын Мирьяна Григорий на базе шофёр и строитель!
То, что строил отец на года, укрепляет на вечно!
Он красивого  в мире всего и фанат и ценитель,
И как все с Закавказья народы, простой и сердечный!
               
По соседству его родной брат в Ахалдабе Романа
Был он назван в честь деда Шакро, а по-русски Захаром.
Он, наверное, скоро о слитках  напишет романы,
А как в Грузию съедет, то там уже и мемуары!
               
Коль так скоро о Грузии  снова мы здесь рассказали,
Вспомним старшего сына Романа Кулиашвили.
Ведь не зря его в техникумах-институтах гоняли,
Но какого маркшейдера для всей семьи получили!
               
Он не только углы с превышением мигом проверит,
И опорные точки найдёт на линейной шкале,
Он ведь даже на глаз расстояние точно измерит,
Если теодолит с нивелиром уж несколько лет как в чехле.
               
Его стаж лет к пятнадцати в этой артели подходит,
Потому и решил он создать Ахалдабу свою!
Было много проектов, но в них он души не находит,
И навряд ли могли  прокормить и его,  и семью.
               
Александр помладше решил сделать так же, как батя,
В честь отцовского имени промысел свой называет.
Пусть не так, как у Ромки пятёрок в его аттестате,
Но, что в коврике первом крупнее, уже понимает!

И большие надежды и планы по-македонски!
Ведь не зря Александром был назван в честь деда-героя!
И в разлете бровей, и в улыбке, почти чемпионской
Есть уверенность в будущем! Всё это - не напускное.
               
                ЭПИЛОГ

Что в артели спецы  на вес золота, это уж точно!
Ведь хороший металл не возьмёшь без таланта людей,
Как  без техники, но современной, надёжной и прочной,
Так и  разных там к ней агрегатов и запчастей!
               
Уже двадцать шесть лет, как союз  с Чебоксарским заводом.
Было дело, Сучков сам на базе лепил агрегаты!
А поставка деталей и опыт  дают свои всходы,
И на Тэ-тридцать пятку уже не такие затраты.
               
У старателей в тренде всегда будет волжская Четра,
Как Серега изрёк: - Пока есть россыпное, мы вместе!
Сколько тонн передвинем ещё, золотых кубометров!
Он уверен, компАс фирмы Алкис всегда на Норд-Весте!

ГэГээМы и  Грохоты делают на Магадане.
С  ними моют объемы  в три  раза больше, чем мыли
И с Элеватором, и с Землесосом, и с Вашгердом ранее…,
Ведь про то содержание, что было в прошлом,  забыли!

Если техники нет современной, то нет и зарплаты,
Это всё прописное, мол, истина только в кармане.
Но лишь только тогда человек назывался богатый,
Когда есть и друзья, и семья, и любовь, и внимание!
               
А основа основ для хорошей работы артели
Всё же - доброе слово, как минимум - такт, уважение.
Чтобы не было пьянок и сплетен, лишь мысли о деле,
И, конечно же, знать на сей счет председателя мнение!

В двадцать первом году и с такими же цифрами веке
Председателю семьдесят лет и как некий итог!
Как старателя знают, тем более, как человека!
Скольким людям и семьям он так, бескорыстно помог!
               
Сколько знают и помнят, и любят Кулиашвили
Анатолия – сына Дарчо, что пришёл с Ахалдабы!
Ещё пращуры честностью в этом роду дорожили,
Да и дети,  и  правнуки совестью  будут не слабы!
               
Тридцать лет Александровской! Семьдесят лет за плечами!
Как отец был бы счастлив, увидев всё, если б был жив!
И артели свои,  называя отцов именами,
Этот род идёт дальше, свой круг ещё не завершив!

Пусть живёт, процветает работа его и семья!
Пусть двойной юбилей его душу и сердце согреет!
Пусть его поздравляют  страна, все родные, друзья!
Ну а в жизни – любимая женщина, что всех милее!