цикл Христанские беседы с мыслителем

Хочу с читателем поделиться важной, на мой взгляд, беседой с ныне здравствующим христианским мыслителем. Позвольте представить: мой старинный друг и однокашник доктор Фурманов Сергей.
Именно сегодняшний разговор сердце просто требует раздать людям.

 «Вот, не думал, что смогу собраться с мыслями, всю неделю  как пыльным мешком ударенный...

Страшный суд, Сартр и вежливые люди.

Три главных персонажа пьесы Жана-Поля Сартра «Взаперти» (1943) после смерти попадают в комнату в потустороннем мире: журналист Гарсен, почтовая служащая Инес и богачка Эстель. Все трое осознают, что находятся в аду, и готовятся к худшему, но ожидаемые ими пытки и физические страдания не ощутимы, — только лёгкая жара: «Гарсен: А где же кол, жаровни, медные воронки? - Коридорный: Как вы могли поверить этим глупостям? Это все люди, которые никогда носу сюда не показывали». Они не были добрыми людьми: «Для кого вы ломаете комедию? Мы в аду, детка. Ошибок здесь не бывает и людей не осуждают ни за что, ни про что». Инес первой догадывается почему в комнате нет палача: «Здесь нет телесных пыток, и никто больше сюда не придет. Мы навсегда останемся здесь одни. Здесь недостает только палача. Сокращение персонала, самообслуживание - клиенты все делают сами. Каждый из нас будет палачoм для другого». Каждый пытается выведать у других, за что они здесь оказались, при этом старается скрыть правду о себе. Очень скоро герои начинают понимать, что адские мучения как раз и заключаются в этой взаимной лжи. Они не могут ни уйти друг от друга, ни убить друг друга, так как уже мертвы.

После двух недель напоминания о милосердии Божьем к нам как к кающемся мытарям и блудным сыновьям в это воскресенье Церковь говорит о другой стороне медали - о Суде Божьем, где «в звании своем монашествующий и иерарх, старец и юный, раб и владыка будут испытаны; вдовица и дева дадут отчет; и горе тогда всем, не имевшим жизни безупречной». Весьма графическое описание этого Суда в богослужебных текстах также звучит финальным торжеством социального равенства: «Князь и вождь там равны, богатый и бесславный, великий вместе с малым одинаково дадут ответ; горе тогда будет всякому неготовому! “ Если в этой жизни можно было спрятаться за псевдоправосудие, на том Суде такого шансе не будет: «Неподкупен Твой суд, не утаятся в Твоем судилище ни ухищрения, ни ораторов доводы, истину скрывающие, ни свидетелей показания, правосудие обманывающие; ибо Тебе, Богу, сокровенные деяния всех предстоят». Как тут не вспомнить слова Лермонтова, снова ставшие актуальными: «Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, Пред вами суд и правда — всё молчи! Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет; Он не доступен звону злата, И мысли, и дела он знает наперед».

В ключевом евангельском тексте недели (Мф 25:31–46) Христос прямо говорит о принципе, по которому будут судимы души: «Придите, благословенные Отца Моего! Наследуйте Царство, уготованное вам от основания мира. Ибо голоден был Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; странником был, и вы приняли Меня; наг, и вы одели Меня; болен был, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне». Митр. Антоний Сурожский спрашивает: «Что страшного в этом суде? Неужели то наказание, которое нас может постигнуть? Нет! Страшное в этом суде то, что мы станем перед Живым Богом, когда уже будет поздно что бы то ни было менять в нашей жизни, и обнаружим, что прожили напрасно, что за нами и в нас – только пустота, бессмысленность жизни. Весь смысл жизни был в том, чтобы любить живо, активно – не сентиментально, не чувствами, но делом. Каково будет стать тогда и стоять перед Христом? Тут не в наказании дело, а в ужасе о себе. У нас есть время; Христос нам говорит, что суд будет без милости тому, кто не оказал милости, что напрасно мы говорили бы, что любим Бога, если мы своего ближнего не любим, что это – ложь».

По учению Церкви после смерти мы не сможем изменить свою судьбу в вечности. Каждому будет уготовано ровно то, на что он работал при жизни:  «Инэс: Я сейчас сойду с ума! Боже, помилуй! - Коридорный: Слишком поздно - некоторые слова отсюда плохо слышно». Но сеющий войну и ненависть пожнет ненависть еще в этой жизни. Как поет Андрей Макаревич, «Если ты хочешь войны – дрессируй солдат, если ты хочешь любви – иди и расти свой сад. Ты можешь прожить убивая, а можешь прожить любя – никто этот выбор не сделает, кроме тебя, за тебя.” 

Не принимавший нацизма Сартр писал свою пьесу во время оккупации Парижа: «Немцы не разгуливали с пистолетом по улице, они уступали места пожилым дамам в метро, очень любили детей и трепали их по щечке. Им велели быть вежливыми, как черт коридорный. Если бы жена или мать исчезнувшего человека присутствовали при его аресте, она сказала бы, что его забрали очень вежливые люди. Париж стал фальшивым и многие не понимали зачем нужно сопротивляться.”

«Взаперти» - трагический фарс про ад, который в пьесе практически совпадает с тем как понимают его богословы. Бог не наказывает людей - их мучает Его отсутствие.  При жизни эти души стали настолько мертвы, что дальше идти некуда. Сартр не объясняет как это произошло с его персонажами. Любовь ушла из мира, ближний стал ненавистен: «Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал…Помните: сера, решетки, жаровня…Чепуха все это. Ад - это другие». Самое страшное в аду не огонь и жаровни, а ложь. Недаром Господь называет дьявола отцом лжи. Ложь заставляет думать, что ад - это другие. Поэтому на воскресной всенощной Церковь призывает к взгляду внутрь себя: «Смотри, душа моя: ты постишься? – Ближнего твоего не презирай. Воздерживаешься от пищи? – Брата твоего не осуждай, чтобы, отправленная в огонь, не сгорела ты как воск, но да введет тебя без преткновения Христос в Царство Свое.”

Размышляя о сочетании языческих традиций типа Масленицы с предпостовым временем, когда в храмах уже читается покаянная молитва Ефрема Сирина, канд. ист. наук и богословия Юрий Рубан замечает: «Неуди­ви­тель­но, что на­шу стра­ну, в ко­то­рой за де­вять сто­ле­тий не смог­ли утвер­дить­ся хо­тя бы эле­мен­тар­ные нор­мы хри­сти­ан­ской мо­ра­ли и по­ве­де­ния, по­стиг­ли столь тяж­кие на­ка­за­ния в XX сто­ле­тии. Это и был «Страш­ный суд», к сча­стью, ещё не окон­ча­тель­ный; но ра­зум­но ли ис­пы­ты­вать Бо­жие дол­го­тер­пе­ние? Ещё один «Страш­ный суд» для на­ше­го об­ще­ства, си­дя­ще­го на «по­ро­хо­вой (ядер­ной и тер­мо­ядер­ной) боч­ке» мо­жет стать в пря­мом смыс­ле Страш­ным (уже без ка­вы­чек) и по­след­ним. Всё за­ви­сит от спо­соб­но­сти по­ка­ять­ся (то есть на биб­лей­ском язы­ке – «пе­ре­ме­нить со­зна­ние») и хо­тя бы по­пы­тать­ся жить по-хри­сти­ан­ски. К со­жа­ле­нию, вме­сто то­го, чтобы «на се­бя обо­ро­тить­ся» – вспом­нить сло­ва Спа­си­те­ля о том, что Отец Небес­ный зна­ет о каж­дом из нас всё (да­же во­ло­сы на на­ших го­ло­вах со­счи­та­ны!) и что без Его по­пуще­ния ни­че­го не про­ис­хо­дит, – мно­гие на­ши «рев­ни­те­ли» от­ма­хи­ва­ют­ся от про­мыс­ла Бо­жия и ви­нят во всех на­ших бе­дах раз­ных внеш­них су­по­ста­тов (их име­на хо­ро­шо из­вест­ны). Здесь есть над чем за­ду­мать­ся, осо­бен­но в пред­две­рии Ве­ли­ко­го по­ста».

За день до напоминания об Страшном Суде, на литургии в мясопустную родительскую субботу, когда мы молимся о всех усопших и уже предстоящих Богу, звучит напоминание нам, живым (Лк, 21: 33-36): «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими, и чтобы день тот не постиг вас внезапно, ибо он, как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному. Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого». Вот два главных урока этих дней - бодрствовать в молитве и любить ближнего Христовой любовью, не требуя взамен ни ответной любви, ни справедливости, ни предварительного возмещения урона от нанесенных обид. Учить нам их предстоит всю жизнь, до личного Страшного Суда, который для каждого из нас непременно наступит гораздо раньше событий Апокалипсиса: 

Когда и впрямь наступит Страшный суд,
Тогда ни принадлежность к поколенью,
Ни к нации какой, ни к учрежденью,
Ни членство в партии, ни должность, к сожаленью,
Нас не погубят, но и не спасут.
Там каждому из нас по одному
За всё ответить надо самому.

Валентин Берестов (1928 - 1998), Эсхатология»

Тем, кто дошел до финиша этих размышлений, мне бы хотелось именно сейчас, когда из эпитета «братский народ» стирается прилагательное «братский», именно сейчас хочется сказать: «НЕТ - ВОЙНЕ!»