Ты на многое можешь пойти, если это все навсегда?

На багряной заре в печали проливают кровавые слезы
Одинокие сердцем души, что читают невзрачные прозы
И тоскуют в своих утробах по минувшим когда-то дням,
Подарившим закат империй отрывным всем календарям.
Ты ждешь яркую искру жизни, там, на прОводах февраля,
Он минует, придет весна, никому же не до тебя.
Ты мечтаешь о чем-то, друг мой, уставая,  закрыв глаза,
Когда спешно согнал актеров, чьи песчанные образА
Вновь сыграли совсем уж скудно роли честных твоих друзей,
Не умея скрывать отчасти б лик корыстных и злых людей?
Может, это твой гордый  нрав никому не дает остаться;
Страх внушает не верить другим, чтобы сердцу не поддаваться.
Среди хвори, где мгла и тернии, и где тянутся провода,
Ты на многое можешь пойти, если это все навсегда?
Если скажешь слепое "Да", и решение не изменить,
Далеко ли готов зайти, если с выбором этим жить?
Эта истина не окрепша, но прекрасна и так проста.
Для чего тебе даровАнный и украшенный пьедестал?
Зачастую оно другое и не то, чего долго ждал.
Расскажи же мне, друг, каков твой не меркнувший идеал?
Ночь безсмысленна и тиха, может, тягостна и пуста,
Время тянется целую вечность, если грезы сковали уста.
Там где, в линиях живут чувства у чарующего лица,
Где покрытые пылью бьются век потерянные сердца,
У дворца, на заре багровой, простирается зыбкая тень.
Отыщи в затихающем слове, в основании твердых стен,
Ту мечту ты, которую тайно через годы в себе носил,
Нерушимую скрытую вечность, для которой в ночах ты жил.
Дорожил не от гласа эго,  этой милой своей мечтой,
Она грела собою сердце, она душу вела домой.
Если это святая вечность, о которой нельзя сказать,
Покажи, как без сожалений на багровой заре умирать.