Разговор в доме престарелых послесловие

"Ты что-то, друг, как выжатый лимон.
Ужель опять всю ночь разгул видений.
И что на этот раз? Ты компаньон
почивших, бесов, монстров, приведений.
Твоё лицо... В нём не сходящий стон...
Ну, что молчишь, непризнанный мой гений."

"Шуткуешь... Это кстати. Блажь твоя
по-прежнему хранит от сумасшествья.
Иначе б с ночи в ночь галиматья
давно б меня в ряды впихнула шествия
в дом с желтизною, где палата шесть
единственное место дружелюбья:
ни совесть не скулит, не гложет честь,
и все как будто правильные люди."

"Мерси за комплимент. И впредь готов
сбивать с пути так жаждущих забвенья...
Вот только производство дурачков
здесь на потоке... Ну так что там, вешать
грозятся всех, кто нарушает шаг
идущих в ногу к зверскому послушно.
Очисти душу, сбрось полночный прах -
твои виденья так желанны уху."

"Он в этот раз стоял передо мной,
точнее, я пред ним, но мне казалось,
что говорил не он, а тот, другой,
обличье чьё, как приведенье, кралось.
И слово, исходящее из уст,
похоже мёртвых, ластилось, звучало
так вдохновенно, только я был пуст,
продрогший... и оно не искушало.
К тому ж я чувствовал, что кто-то норовит
в моё плечо вонзить иглу бесстрастно
с кокой-то смесью, дабы впредь мой быт
стал как в шестой - тупым и распрекрасным.
Потом меня, с толпой безликих лиц,
средь ночи, ничего не объясняя,
куда-то повезли, лишив страниц
бессмертной книги, холодом сжигая...
А голос всё звучал, пронзая мозг
фальшивой нотой с дряблым убежденьем,
что нам ещё б один, похожий мост
построить в арендованных владеньях."

"Да, в эту ночь, ты, видимо, шагнул
за круг, дружок, а с этим шутки плохи.
Ты лучше б пояснил, кто нас согнул
вот так вот, в три погибели, иль лохи
у нас с рожденья писано на лбах
и надпись эта с каждым днём всё чётче...
Нас что же, мало изводили в прах
усы, плешины, светские причёски?"

"Я поясню, но прежде обещай,
что молвишь шведам о моей персоне
и не тогда, когда навечно в коме
покину этот расчудесный край."

"А ты не хуже шуточки кладёшь.
И слава богу, кажется отходишь
от "милых" встреч, бросающих плоть в дрожь,
стоящую в покорности у входа
в неведомое... всё же, проясни,
за что нас так имущие не любят?
Быть может мы не лес уже, а пни,
иль и того похлеще - мы не люди?"

"Ты должен знать, конечно, медсестру,
да-да, ту самую, с прохладными чертами.
Как думаешь, сарказмом иль слезами
она почтит меня, когда умру?"

"Эт та краса с бесстрастием в лице,
которой ты пришёлся не по вкусу...
Она и впрямь сквозь снайперский прицел
глядит в твою приветливую душу."

"Вот-вот, и этот ангельский субъект
последнее тепло в общенье студит...
Неужто пережито ею столько бед,
что никого душа её не любит?
Иль, может быть, в моих скупых чертах
невольно воскресают те злодеи,
что только лёд оставили в глазах
уже почти увядшей орхидеи?
Любить меня, возможно, нет причин,
а презирать, как оказалось, можно
и всё за то, что я лишь фон картин,
в которых ею видится безбожность...
И в нашей нелюбви к друг другу(пусть
и в разной мере) руку власть имущих
я, друг, не вижу, вижу только грусть,
что мы В ЛЮБОВЬ не превратили муку..."

"Ты не грусти, пора б за тыщи лет
признать одну из непреложных истин:
ОН к нам пришёл, но вовсе не от бед
избавить нас, а лишь сказать, что лишним
всяк станет, кто перечеркнул ЛЮБОВЬ
в угоду страсти, войн, безумья, злобы,
в угоду заколоченных гробов
задолго до скупой погостной ложи."

"Что тыщи лет. Хватило двадцати,
чтоб сделать нас просроченным товаром...
И странно-удивительно, что даром
сошли мы с ИМ дарованным пути."

P.S. "Ну, что сегодня?"

     "Даль, впервые даль.
     Она туманна, но она прекрасна..."