Валентин Динабургский

ВАЛЕНТИН ДИНАБУРГСКИЙ
(1922 - 2018)

Сергею Васильчикову

Я боюсь теперь кукушке
задавать вопрос наивный:
сколько, мол, ещё осталось
мне скитаться по земле?
Ведь кукушка-прохиндейка,
одиночка, без родства,
кукнет раз – эх, жизнь – копейка!
Хорошо, коль кукнет – два.
А когда-то ведь без счёта,
словно вправду из ковша,
щедро сыпала с полёта,
сколь потребует душа.
В сорок первом в миг затишья
голос птахи я не слышал.
Дремлет рота на привале,
что одна во всём полку…
И кукушка, пролетая, –
ни гугу и ни ку-ку…

ВОЙНА

Она пришла
убить поля,
убить леса,
убить меня,
убить мой дом
и край, где жил,
убить цветок
в июньской ржи.
Убить любовь,
убить родных
и речку
в берегах замшелых,
впадавшую
в мой юный стих,
как в омут
солнечные стрелы.
Пришла убить
исток души,
убить мечту,
убить свободу,
стереть,
разрушить,
сжечь,
распять!..
Смотрю,
как осыпает воду
осенней бронзой
листопад.
Смотрю, как солнце
в жёлтых брызгах
лучи косые
стелет в ряд.
Безмолвно стынут
обелиски,
могилы братские
молчат.

* * *

Я холод
с фронта не люблю.
Я там,
на Ладожском, на льду,
промёрз насквозь,
до каждой клетки.
Не пожелаю и врагу!
За долгих восемь пятилеток
никак согреться не могу!

ОККУПАЦИЯ ПЕСНИ

Фриц наяривал «Катюшу»
на губной гармошке,
разбередивая душу
хуже, чем бомбежка!

Он играл почти без фальши –
весело, задорно!
Только слушать было страшно,
нестерпимо больно.

От Карпат и до Полесья
жизни лад порушив,
оккупировал и песню –
то есть, значит, душу!

До окопа того фрица –
метров тридцать с гаком.
Мне б в него зубами впиться,
а я сдуру плакал…

КОМУ?

Буханку хлеба мерзлую,
разметив вдоль шпагатом,
на Ладожском, на озере
делили мы когда-то.

Сержант точней аптекаря,
глаза в сухом прищуре:
– Тепло живется пекарям!
– Вот их бы – в нашу шкуру!..

Хлеб мерзлый, неподатливый,
И хоть пили, хоть режь.
Схватились мертво атомы,
и в муках гнется нож.

Делили хлеб не по уму,
не по заслугам, не по чину!
– Кому? Кому? Кому? Кому? –
сержант бросает в спину.

– Петрову, мне, тебе, ему…
Кому, кому, кому, кому?..

Я как-то видел во дворе
пинающих в своей игре
не мяч, не шайбу…
Булку.

Металась булка: смех и гам,
и мерзло билась по ногам,
а я, как будто наяву,
услышал вновь: кому? кому?