Папа, - спросит меня мой младший сын лет через два

- Папа, - спросит меня мой младший сын лет через двадцать, -
а когда Россия напала на Украину, ты тоже притворился слепым и глухим?
- Что ты, Джузеппе, я пробовал сопротивляться.
- А как?
- В основном, если честно, писал стихи
да на аватарку в Фейсбуке лепил флажки желто-голубой окраски,
дескать, с вами душой...
- А телом?
-  Ну, знаешь ли, у меня
были дети. Между прочим, и это было небезопасно...
- Ты был крут, отец, - ободряюще скажет мой сын. Но подумает: боже, какая ***ня.

- Сынок, - говорил мой папа, когда ему был полтинник,
- здешний народ, так сложилось, желает и будет желать царя.
Люди не виноваты. Их просто воспитывали как скотину.
Когда рабам вдруг дают свободу, те в ответ не благодарят,
а стремятся скорее вернуться в безопасное стойло.
- Нет, - кричал я, - папа, стойло не для меня,
я буду свободен, папа, чего бы это ни стоило...
- Конечно, сынок, - говорил мой отец. И думал: снова та же ***ня...

Теперь мне полтос. Младшему сыну полгода.
Я очень хочу увидеть, какими взойдут вершки.
Я, увы, не могу оставить в наследство безоблачную погоду,
а из борьбы с сорняками способен лишь на стишки.
Стишки - это такая симуляция невставания на колени,
покуда не запрещённый скомороший пляс.
На что мы надеемся? На подрастающее поколение?
Сегодня это означает: дети, мы хотим, чтобы вы умерли вместо нас.