Иные миры часть 121

Иные миры часть 121

Остальные же представляли собой не химер в строгом смысле слова, а скорее пересобранных из всё тех же частей тела людей. Одни, панотии, обладали невероятно длинными ушами, у других, блемиев, лицо было смещено на грудь, у третьих имелась гигантская нога, защищающая их от света солнца.
Такие гибриды задают новую тенденцию, которая отличает средневековых монстров от античных. Хотя в Греции и придумали этих существ (как и циклопов и гекатонхейров), их всё же не изображали, а главным был мотив смешения животной и человеческой природы. Возможно, причина в том, что средневековое мышление стало более антропоцентричным, а связь людей с природой, наоборот, ослабла. Главное место в фантазиях человека теперь занимает человек, без его комбинаций с другими существами.
Изменилось и восприятие животных: в Средневековье они уже не были пугающим Чужим и относились к ним в первую очередь потребительски. Об этом, в частности, свидетельствует сама «конструкция» гибридов.
К примеру, в европейских бестиариях рассказывается о бернакельских гусях, растущих на дереве, а следовательно, их официально разрешалось есть в пост, поскольку они были не мясной природы.
Христианские богословы начинают использовать политеистическое наследие и новые мифы о едва ли цивилизованных существах в своих целях и делают гибридов символами порока. Они появляются в теологической литературе, проповедях и даже населяют храмы, где порой выстраивались целые композиции, каталогизирующие всех известных человечеству химер. Заводится «нечисть» и в домах — как богатых горожан, так и каноников.
Кого там только не было: рыбы с бивнями; ящерицы с человеческой головой вместо хвоста; олени, коты или слоны с рыбьим туловищем; вполне традиционные русалки и водолеи; «новые» гибриды — блемии, скиаподы, женщины с грудями на спине или люди с ногами, переходящими сразу в лицо.
Чаще всего таких монстров было семь — по числу смертных грехов. Но иногда — гораздо больше, ведь наравне с изображенными рядом зверями и растениями гибриды демонстрировали полноту замысла Творца, создавшего этих существ, чтобы человек мог познавать их, радуясь природной гармонии (и тому, что сам на них не похож).
На полях рукописей и деревянных мизерикордиях, а изредка и на фресках художники не только рисовали известных античных и новых, средневековых химер, но и создавали на ходу своих собственных. Такие изображения, называемые дролери или гротесками, в отличие от традиционных гибридов, строятся вне какой бы то ни было анатомической или биологической логики. У лошади с перепонками на лапах может появиться хвост-растение, а из улитки вместо моллюска вылезает путник с посохом. Рыба встает на ноги, волынка с человеческим лицом и рогами играет на флейте, а конь и вовсе скручивается в орнаментальный завиток.
Эти маргинальные гибриды совмещают в себе звериное и людское, животное и растительное, одушевленное и неодушевленное, натуралистическое и абстрактное, буквальное и аллегорическое, дидактическое и развлекательное. Они иллюстрируют интересовавшие людей еще со времен Аристотеля отношения между разными мирами. Бесконечные метаморфозы, подкрепленные вышеописанными изобразительными традициями, быстро сами стали чем-то вроде визуального канона, которому художники следовали на протяжении всего Средневековья и в последующую эпоху.
Маргиналии, как и следует из их названия, располагались по краям рукописи и часто сюжетно соотносились с основной иллюстрацией. Сцену Благовещения пародирует павлин с женским лицом — существо, будто бы представляющее сплавившихся воедино Богоматерь и ангела.
Рядом с мандорлой Христа парит птица о двух головах, одна из которых человеческая и украшена нимбом. Авторы подобных шалостей едва ли хотели оскорбить веру — скорее у них была цель развлечь подуставшего читателя. В маргиналиях он мог в полуигровой форме черпать новые смыслы и идеи, искать и разгадывать спрятанные там отсылки.
4. Новое время: гибриды-аллегории и монстры-предзнаменования
В позднем Средневековье растет интерес к эмблематичности, аллегориям, шифровкам и тайным знакам. Так появляется особый тип химер, которые представляют собой набор символов, доступных посвященным. К примеру, можно сразу не понять, что крылатый человек с волком и ослом, растущими из лона, с птичьей лапой и ногой-драконом — это аллегория семи смертных грехов, а каждая деталь отсылает к одному из них. На другом рисунке, проникнутом тем же смыслом, мы видим вооруженного дубиной кентавра с головой оленя.
Конечно, химеры служили аллегориями не только грехов. Таким же образом — с помощью многосоставного гибрида — могли изобразить храбрость рыцаря. Этот диковинный мечник буквально обладал зоркостью сокола, сердцем льва и скоростью оленя. На похожем печатном изображении, датированном 1525 годом, мы видим олицетворение мудрой женщины. Вместо ног у нее лошадиные копыта (она твердо стоит на своем!), вместо пояса — змея (чтобы отпугивать ненужных мужчин), замок на губах (никаких пустых разговоров!), в зеркале отражается распятие, а не лицо (признак долгих духовных упражнений, противопоставляемых стремлению к красоте).
Среди прочего аллегорические гибриды помогали читателю лучше запомнить необходимый смысл — благодаря необычному сюжету и сочетанию определенных символов. В конце XV века появилась целая книга, построенная на этом принципе, — «Искусство запоминания по фигурам евангелистов».
Каждое из четырех сочинений изображалось в виде символа его автора. Например, у орла Иоанна на груди могли вырастать целующиеся любовники — отсылка к одному из высказываний Христа о прелюбодеянии, а три головы обозначали Троицу.
Каждая деталь в облике гибрида символизировала ту или иную строку из Библии.
Лучшие умы Нового времени, подражая Цицерону, начинают, как и он, толковать аллегории, будто бы скрытых в химерах Самим Богом. Веря, что Господь оставил в тексте Священного Писания намеки и подсказки, люди пытались разгадать загадку внешнего облика «монстра» — уродливого существа, которое выступало в роли знамения, — а за ней увидеть пророчество.
Появление на берегу Тибра трупа некоего чудища с головой осла и телом женщины в 1496 году вызвало целый град толкований. Лютер и его соратник Меланхтон спустя тридцать лет трактовали случившееся как предзнаменование падения папства и нарекли монстра ослопапой. Каждая часть тела гибрида (слоновая рука, нога с бычьим копытом, когти грифона, рыбья чешуя и т. д.) подверглась кропотливому герменевтическому исследованию и получила символическое значение.
Похожим образом был истолкован и «монах-теленок», найденный в 1523 году во Фрайберге. Его изуродованное тельце отдаленно напоминало католического монаха в характерном капюшоне, а потому «знающие люди» объявили, что монстр обозначает искажения лютеранства и ниспослан напомнить людям об опасностях отступления от истинной религии.
В 1543 году в Кракове родился необычный младенец: из его груди росли обезьяньи головы, над пупком были глаза кошки, а на конечностях — собачьи морды. Согласно преданию, перед смертью он произнес: «Господь грядет». Рассказавший эту историю французский автор даже не удосужился привести ее интерпретацию, ведь за него апокалипсис предрек сам монстр.
Рождение таких существ часто считали наказанием за неправильное поведение матери. По Аристотелю, к которому внимательно прислушивались европейцы в Средневековье и Новое время, женщина в определенном смысле сама есть аномалия, отступление от нормы, искаженная версия единственного совершенного существа — мужчины.
Поэтому, если во время беременности женское семя побеждало мужское, на свет могла появиться девочка — «монстр». Более того, античные мыслители, чьи труды переработали для христианских нужд Отцы Церкви, считали, что через взгляд, который представлялся как некий луч энергии, исходящий из зрачка и «ощупывающий» окружающий мир, в человека могли проникать посторонние увиденные им сущности. С помощью этой теории в Европе спустя много веков объясняли явление сглаза, а позднее и возникновение монстров.
Ведь если во время беременности женщина тайно желала чего-то постыдного, «неправильного» (например, чужого мужа или отставки неугодного ей политического деятеля) либо просто смотрела на нечто «ошибочное» и «уродливое»: нищих калек, казнь преступника, некрасивых людей или даже изображения монстров, — ее глаза, как бы вбирая все эти образы, могли передать их внутрь плода, который и сам уподоблялся им.
Монстр, таким образом, был своего рода текстом заповедных желаний матери и летописью ее визуальных впечатлений.
В середине XVI столетия появился целый жанр книг о чудесных гибридах. В одних показывали только странных монстров и толковали эти образы, а в других к ним присовокупляли вообще всех известных в то время фантастических существ — античных и средневековых — и не пытались искать тайные знаки.
В XVII–XVIII веках увлечение диковинными гибридами постепенно сходит на нет, но затем перерождается в научный интерес, объектом которого становятся патологии плода. Исследователи собирали целые кунсткамеры странных существ, пытаясь зафиксировать причуды природы и разобраться в причинах, — желание, мало чем отличающееся от попыток мыслителей прошлого разглядеть в монстрах Божественные намеки.
В современной культуре наша любовь к созданию химер вылилась в новые формы. Криптозоологи до сих пор ищут рогатых зайцев, а ученые назвали в честь мифических гибридов множество видов реально существующих животных. В XIX веке появились игральные карты, с помощью которых можно было сконструировать несколько сотен различных монстров, собирая их половинками. Химеры массово появляются в современном кино, а в видеоиграх на них и вовсе часто держится сюжет.
К примеру, среди персонажей любимых в России Heroes 3 есть несколько десятков гибридов: античные Цербер, кентавр, гарпия, Пегас, мантикора, Минотавр, Медуза, единорог, грифон, катоблепас (под именем «горгона»). Массовая культура всячески помогает человеческому мозгу, постоянно ищущему новые комбинации форм, удовлетворить эту его странную потребность.
Материал подготовлен на основе информации открытых источников