Серебряная карета. гл. 14

14

На этом застолье её поведенье
И польских всех вместе со свитой гостей,
Охвачено было столь дерзким весельем,
Они оттеснили всех знатных людей.

Безмерное, жадное пищи хватанье
Дополнено  в нём непомерным питьём,
Их громкая речь с неприятным звучаньем,
Враждебность к ним русских рождали во всём.

Поляки вели себя в русской столице
Уже не, как гости, а власти страны,
Ещё бы, они под защитой царицы,
Теперь они также России важны.

Они как забыли, они же не в Польше,
Они же не дома, в Московском Кремле,
Вести себя надо, как гости и тоньше,
Приличье должно проявляться к земле.

Бояре сидели насупившись, злые,
Они – как бы гости на чуждом пиру,
И в этом молчанье и мысли шальные
Рождались в пленённом и грозном мозгу.

Не чуя угрозы в боярском молчание,
Победой на царство гордилась чета;
И Мнишек-отец, оценив ожидания,
Решил, что теперь миновала беда.

Гордыня, заносчивость, неуважение,
Попранье обычаев, веры людей,
Всё это мешало ей для избавления
От польских порядков и веры, корней.

Их качества эти тяжёлой обузой
Нести на плечах должен русский народ,
Они, эти качества, медленной дозой,
Бурьяном пытались сгубить огород.

Не знали пословицу польские други:
С уставом своим, да в чужой монастырь
Не ходят и не; распускают там руки,
Иначе весь лопнет их хамства пузырь.

Примером полячке, значительно позже,
Другая царица взойдёт на престол,
На трон не имела и прав она тоже,
Но по;том, упорством забила в том гол.

Ни слова не знала принцесса по-русски,
Однако понявши – Россия – судьба,
Судьбу убивает свой ум слишком узкий,
Спасать лишь должна в том своя голова.

Крестилась она в православную веру,
Молиться нача;ла и в русской церкви,
Обычаи, быт поглощала в той мере,
В какой они русской ей стать помогли.

Учила упорно язык ей столь трудный,
Не ссорилась, не обижала людей,
Почувствовать новой землёю рождённой,
Зубами вгрызалась, быть преданной ей.

Не только сама носит русские платья,
Носить их заставила весь её двор:
-- Все нужды и беды должна тоже знать я,
Россию мне вывести лишь на простор.

Природную кровь удаляла горстями,
Одной крови сделалась с русской средой,
Царицею русскою правила нами,
И титул Великой присвоен одной.

В народной же памяти вотчины русской
«Маринкою» гордая панна звалась.
Подобным названьем, вполне заскорузлым,
На нашу мол голову баба нашлась.

Не то что любви, уважения право
Она потеряла их с первых же дней,
Царица московская, гордая нравом
Как будто нарочно дразнила людей.

Уже началась неприязнь с её свадьбы,
В немецких изданиях прошлых времён,
Потомкам  чтоб всем не мешало как знать бы,
За что её нрав на Руси заклеймён.

«Марина в день свадьбы в роскошном наряде,
Пошитом руками искусных девиц,
Одетая в красного бархата платье,
Смотрелась звездою средь серых всех лиц.

Алмазами, жемчугом светится платье,
В сафьяных сапожках, венец на главе,
Соперником солнца в алмазных объятьях
Она и осталась в народной молве.