Осёр, козёр...

       Тома и Танюшка – городские девочки. Тома перешла уже в четвёртый
класс, и сейчас у неё каникулы. На попутке едут они с отцом из Лысых гор
 в деревню. 
       Чадаевка!..  Как-то там сестрёнка? – волнуется Томка. – Целый год
её не видела.  Танюшка  в городе  переболела желтухой, и родители
решили оставить девочку в деревне: и воздух свежий, и молоко своё. А
Танюшка и не возражала  – тётя Маруся к ней всей душой,  поэтому и 
кликала её девчушка не иначе как маманя Маня. Идут, бывало, по деревне
корову из стада встречать, Танюшка крепко за руку держится и всё щебечет:
маманя Маня, маманя Маня! 
    – Борька-то с девчонкой взял!.. – ахали деревенские женщины.
    – Типун вам на язык: девчонка-то Галькина! – беззлобно укорачивала
сплетницам языки  бойкая маманя Маня.
Галей звали мать девочек. Она и брат её Борис родились здесь, в Чадаевке.
Своих детей у тёти Маруси не было...

       Томка, ухватившись за борт грузовика , всё ждала, когда же машина
окажется на вершине холма – вот тогда-то Чадаевка вся как на ладони!
    – Держись покрепче! – посмеивается отец, видя нетерпение дочери. –
Здесь тебе не асфальт!..
       У Томки захватывает дух, когда она наконец видит родные места.
Вон там, справа, – ферма, и тянет оттуда духом особенным, неповторимым.
А слева – кузница дяди Бориса (кузня, как он сам её называет). Томка
улыбается,  вспоминая его кудрявый чуб и милое деревенское «чаво?».

      Съехав с холма, машина останавливается посреди широкой улицы.
   – Саратовские приехали! – разносится весть. И вот уже отец обнимает
Танюшку:
   – Подросла-то как! И загорела уже  – надо же!.. А каких обновок мамка
тебе прислала! – шила да всё переживала, впору ли будет.
Томка радуется не меньше отца:
  – Тань, я на целое лето приехала!.. Тут ведь лучше, чем одной в пионер-
лагере-то, правда?

       Маманя Маня в новом платье из весёлого ситчика, а дядя Борис  и
во двор вышел с неразлучной своей самодельной мухобойкой! Улыбается
широко:
– Устали, чай? Дорога-то к нам неблизкая да тряская... Ну, заходите,
заходите!
       Как прохладно в доме! Прибрано так чисто, и даже мухи присмирели – 
не гудят, как обычно, на окошке.
   – Ну вот и приехали, слава тебе, господи! – усаживает «саратовских» 
за стол хозяйка.
      
Вечер. Отец  у крыльца налаживает удочки. Он заядлый рыбак, и
быстрая Медведица не раз ему в городе снилась! Хозяин пошёл в огород
червей накопать.
   – ДядьБорис, а нас возьмёте  с собой? – крутится около него Танюшка.
Тот молчит по своей привычке и улыбается.
  – Иди сюда, Танюшка! – зовёт девочку маманя Маня. –  Садись, садись
рядышком.  Мы с тобой завтра на почту пойдём:  надо вашей мамке в город
письмо послать, что доехали твои обновки, куда следует! Вот Томка поутру
всё пропишет, а ты нарядишься,  да и пойдём по деревне  –  пусть
полюбуются!
– А Томка не взяла меня к бабушке Васёне, – поделилась обидой Танюшка. –
Говорила, рада, что приехала, а играться не взяла...
– Дак они с Надюшкой  тоже целый год не виделись, пусть посекретничают
подружки!
А помнишь, Танюшка, как была ты маненька да на качелях в избе качалась? –
уводит хитрая тётка свою любимицу от разговора о Томкином предательстве.

       Танюшка знает,  историй у мамани Мани столько, что и в огромный
бабушкин сундук в сенях не уместятся! Отец тоже обрадовался, что есть
возможность отвлечь дочку, чтоб не просилась на рыбалку, – и поддержал:
   –  Знатные были качели! У вас тогда, помнится, девчонки какие-то
квартировали.  Мешала им, Танюшка-то:  они всё  в книжку заглядывали  –
и ели, и пили с этой книжкой, – а тут – качели!..
   – Да басню они никак не могли заучить! – смеётся, довольная, маманя
Маня. – Вот наша Танюшка им нос-то и утёрла! Года три ей было, а поди ж
ты, с ходу всё уяснила: «Осёр, козёр да косолапый мишка»!..
   –  Р-р! она тогда говорить научилась! – улыбается отец, а Танюшка
смущается:  уж больно смешно  маманя Маня её изобразила!


из автобиографической повести "Далеко-далёко..."