Во имя Пушкина

           С.С. Гейченко посвящается
Погост. Ограда. Два простых креста.
Две тихие могилы в разнотравье.
Здесь вечная обитель неспроста
Для тех, кто жизнь провёл в трудах и славе.

Семён Степаныч. Вечный балагур,
Пушкиногорья древнего сказитель,
Музейный стоик, гений-самодур
И заповедных русских мест Хранитель.

Любовь Джалаловна, мудрейшая из жён, -
Краса -  в чертах и гордая осанка.
Каким терпеньем был он окружён!
Верх бескорыстья – труд жены-горянки!

Их с нами нет. Два холмика, кресты.
Забвение… Что с нами, люди, сталось?!
Неужто в прах развеем их мечты?
Ужель не сохраним? Какая жалость!

Но править все по-новому хотят…
Как нет другого Пушкина-поэта –
Шумите, люди, в лад или не в лад –
Но Гейченко другого тоже нету!

Не передастся гения чутьё
По должности, из дружбы, по наследству,
Без пользы - сплетен и интриг витьё,
И не поможет с гением соседство.

Во имя Пушкина прервите мелкий спор –
С высот он зрит суе;тные  потуги.
Мы ездили и ездим до сих пор
К Поэту и Хранителю округи.

Тех мест, где Пушкин хаживал, не счесть,
Но Лукоморье – только здесь навечно.
Отринув распри и умерив спесь,
Ушедшим гениям поклонимся сердечно!
 
Примечание.  В последние годы жизни   против С.С.Гейченко ополчились многие работники Пушкинского музея-заповедника, недовольные его предложениями   по  совершенствованию работы, даже призвали двух представителей  Советского фонда культур ( одну фамилию помню – Карпухин, фамилию сопровождавшей его дамы  где-то в записных книжках) ,   которые провели общее собрание коллектива. Семёна Степановича там не было –
 он болел, но о происходящем ему доложили.  Это ещё больше подкосило захворавшего . 
     Больше он уже не вставал. В те дни к нему пару раз приезжал В.Курбатов, у них были особые   доверительные   отношения , Валентин прихватывал для подписи  и наши документы . Я была только один раз с документами, которые требовали подписи не зама, а председателя, ведь наша работа не останавливалась. Семён Степанович был слаб, говорил очеь  тихо, но всё же справился , как мой отец поживает ( у них завязалась вот такая «дружба через расстояние».

    А потом сказал: « Зазналась.  Чего и строчки не напишешь в мой альбом?». Так он назвал подвешенный на дверь рулон, в котором все именитые его гости оставляли свои пожелания и автографы. Для меня это стало неожиданностью, ведь там все знаменитости свои автографы оставляли – об этом все знали. Сколько   приезжала, предложил   только в этот раз.   Я подошла к двери, рука дрожала. «Пиши, пиши, уваж  старика!» Что написала – не помню, слишком неожиданно всё произошло.  Полагаю, рулоны эти всё же сохранились где-то.
 
     Вскоре пришла весть о смерти Семёна Степановича. Наша писательская группа шла по центральной улице посёлка к кладбищу.  Горе объединило нас,  члены аших организаций шли вместе.
       Спустя неделю-две узнала, что Любовь Джалаловна в областном госпитале   для ветеранов. Подумала: вдруг совсем одна.  Дочка в Питере,    из Пушкинских  Гор ещё  добраться  надо.

      В палате она лежала одна. Мне показалось, что мой приход её тяготил.  Да и о чём говорить?  Когда я приезжала и меня сажали за стол, в   наши разговоры  Любовь Джалаловна не встревала, просто выполняла роль хозяйки, видно, сказывалась кавказкое воспитание, редко бросавшая какую-то фразу.  А может это   характер кавк
зкой женщины сказывался – не знаю. Но они были одним целым. Вскоре не стало и её.
      На протяжении многих  лет, когда  в осенние дни Псковский областной Дом детства и юношества  «Радуга» проводит Всероссийский творческий  фестиваль « Мой  Пушкин»,  участники фестиваля поднимаются на Синичью Гору  к могиле любимого поэта и   посещают  скромное кладбище, , чтобы возложить  цветы на могилы Се Степановича и Любови Джалаловы.