Она из поколения вещей

Она — из поколения вещей.
Так воспитали. Не за что винить её.
Большой сервант. Хрустальные корытины
Для оливье и прочих овощей,
Менажница… (зачем они вообще?)
Своей эпохи преданная дщерь,
Она была ценителем вещей,
Она была ревнителем вещей,
Алкателем, стяжателем, хранителем.

Она была совсем немолода,
Давно немолода. Порою кажется,
Что бабушки — навечно. Навсегда.
Но есть граница этого «всегда»,
Потом — звонок, и в голосе — беда,
Горит Москва, пылает Нотр-Дам,
И остаётся чёртова менажница,
Дурацкая проклятая менажница.
«Кому нужна злосчастная менажница?» —
Ругаюсь, но попросят — не отдам,
Поэтому надеюсь, что откажутся.

На новоселье нам подарок — грусть.
На дюжину персон сервиз обеденный —
Наивное, ненужное наследие,
Для навесных шкафов нелёгкий груз,
Доставшийся по праву кровных уз.
Из тех тарелок раза два поедено,
Не больше. И у кофе странный вкус,
Как будто в чашках растворилась грусть.
В котлетах и салатах тоже грусть,
И даже огурцом (отдельно) — хрусть! —
Навязнет на зубах печаль и грусть,
Тоска, как на уроке краеведенья;

Как на уроке алгебры, тоска.
Гора посуды в мойке высока,
Восход кровав, как бой троянцев с греками.
Бессонница. Засученный рукав.
Разделочная сушится доска.
Позвякивая грязными тарелками,
Услышу удаляющийся реквием,
Услышу приближающийся реквием,
Ни на секунду не смолкавший реквием;
Включу плейлист с весёленькими треками,
Но даже сквозь него услышу реквием.
Закрою кран. Откупорю вискарь.