Рисунок

Я позван был на рандеву
и приглашён, увы, не в сказку,
здесь на холстах выводят краской
событий жизненных канву.

Сегодня будут рисовать,
сегодня как бы я натурщик,
надеюсь не карикатурно
меня сумеют набросать.

Художник - девушка, без снобства
и я морально был готов
в теченье где-то двух часов
терпеть для дела неудобства.

Исправно позу сохранял,
смотрел на руки, что рисуют
и Бога поминал я всуе,
а Бог не вспоминал меня.

Когда же стрелок оборот
был сделан, на себя воссозданного
рукою девушки-художника
смотрю, прикрыв ладонью рот.

Хотелось выругаться за -
ругать за правильность и правду,
но сделала она, что надо :
не отвела упрямый взгляд.

Художник проникает внутрь
так глубоко, что дна не видно,
от серости, что очевидно,
вдаль, в темноту уводит путь.

Туда и свет не попадает,
а карандаш сумел, проник.
Страстей невидимых дневник
она внимательно читает.

Пускай читает, я открыт,
себя мне прятать смысла нету,
я - без обёрточки конфета,
художник видит - сахар смыт.

И только липкая начинка,
и только множество печалей
и семь разломанных печатей
и высохшая чёрствая слезинка.

Как после этого мне жить
бросая взгляд на что осталось,
а что осталось - слишком мало.
Как сохнет в горле - дайте пить!

Здесь нет эстетству символизма,
нет наслажденья красотой
признаться стоит - я такой,
как существую в данной жизни.

Ломать! Ломать, себя ломать
перекорчёвывая нутро,
чтоб встать на будущее утро
и нового себя признать.

И я иду на крайний бой
топтать болезненное чувство,
даруй великое искусство
исходу воли над собой.