Рубеж истины писателя Анатолия Рыбакова

Есть рубеж,
В жизни каждого
Человека,
За которым
Зрение поляризуется
И становится
Очевидным вдруг то,
Что раньше было
Невидимым. -

Появляется
Сверхспособность
Отделять маловажное
От важного
И отбрасывать
Без сожаления
Самые сладостные
Заблуждения.

Тот рубеж
Со времён мироздания
Неизменен.
Зовётся -
"Страдания".

Такой рубеж перейдя,
Написал РЫБАКОВ, -
Советский писатель
Повести свои, - "Кортик",
"Бронзовая птица",
"Тяжёлый песок"
И "Дети Арбата".

Дано б ему было
Пожить ещё, -
Дописал бы и повесть
"Внуки Арбата" -
О нынешней жизни
Москвы и москвичей.


* - См. привденное ниже Приожение.


ПРИЛОЖЕНИЕ.

Лев СИДОРОВСКИЙ
 
          СЫН АРБАТА Анатолий Наумович РЫБАКОВ.


                111 лет назад, 14 января 1911 года,
                родился Анатолий Наумович Рыбаков


          Моя старая записная книжка рядом с его именем хранит разные телефонные номера и адреса: 243-44-15 – тогда он жил на Кутузовском проспекте; 972-65-59 – это, когда переехал на Палиху; 593-03-54 – а это в
Переделкине...

          Так, по телефону, несколько лет и общались. Ну,
например, в 1978-м, прочитав в журнале «Тяжелый песок», я,
потрясенный, как уж смог, выразил автору свои чувства. И за «Детей
Арбата» тоже благодарил.   

          Или, когда готовил для «Смены» очерк о судьбе Куйбышева, поделился с Рыбаковым сомнениями относительно «самостоятельной» смерти Валерьяна Владимировича, и он с моими доводами согласился...

          А заявиться к Анатолию Наумовичу домой для
обстоятельного разговора не решался, потому что знал: очень уже не
молодой писатель, дабы успеть осуществить всё задуманное, за пишущую
машинку садится – даже в воскресенье, даже где-то  на отдыхе – каждое
утро и работает помногу. Поэтому, если уж тревожил его, то лишь во
второй половине дня.

          Как-то, осенью 1981-го, так получилось, что позвонил я ему сразу после редакционной командировки в Чернигов. Услышав про это, Рыбаков на том
конце провода хохотнул:

        – А не заметили на их родильном доме мемориальной доски в честь того
         знаменательного факта, что под этой самой крышей по новому стилю 14
         января 1911 года явился на свет ваш покорный слуга?..

                ***

         ВПРОЧЕМ, в Чернигове малыш не задержался, а сразу из роддома с мамой
на санях проследовал в село Держановку, где отец управлял
винокуренными заводами. Ну а после революции обитал в маленьком
городке Сновске, у дедушки, который владел скобяно-москательной лавкой
и отличался необычайной силой: ухватившись за рога, ставил быка на
колени... Осенью девятнадцатого мальчик с родителями и сестрой
оказался в Москве, на Арбате, в доме № 51.

        Там, на втором этаже второго корпуса, в квартире № 87, герой моего повествования проживёт до ареста в ноябре 1933-го. Этот дом он описал и в «Кортике», и в «Детях Арбата»...

        Рос сильным и смелым. Защищая слабых, мог дать отпор. Но против
грубости отца был бессилен. Старался реже его видеть. После школы,
сделав уроки, уходил из дома: летом – на задний двор, играть в футбол,
зимой – на каток или в кино.

        Вскоре вступил в один из первых пионерских отрядов – при фабрике имени Свердлова: вместе со всеми собирал беспризорных – в детприемники, пожертвования – в пользу голодающих Поволжья, выступал в «Живой газете», высмеивая пьянство, ругань, неуважение к женщине и к другим народам... Как-то вернулся домой, а там – очередной скандал.

        Твердо сказал отцу: «Не смей кричать на маму!» Отец был ошарашен. А сын добавил: «Если люди не могут жить вместе, они должны разойтись». И отец семью покинул. К счастью – не навсегда.

        Восьмой и девятый классы Анатолий закончил в «Московской
опытно-показательной школе-коммуне» (сокращенно – МОПШКа, они сами
называли себя «мопсами»), которую создал старый большевик Лепешинский
как коммуну комсомольцев, вернувшихся с гражданской войны.

        Здесь он тоже участвовал в «Живой газете», бегал на поэтические вечера, пробился на похороны Есенина.

        А еще, как и другие, – раздавал еду в столовой, мыл посуду, убирал классы и двор,  чистил снег,  сажал деревья, колол дрова, работал в одной из школьных трудовых мастерских...

        Тон всему задавали они, комсомольцы. В школе по рукам
ходило напечатанное на ротаторе «Завещание Ленина», и они – на мотив
песенки: «Добрый вечер, тетя Хая, вам посылка из Шанхая...» – выдавали
совсем иное: «Добрый вечер, дядя Сталин, очень груб ты, нелоялен.
Ленинское завещанье спрятал в боковом кармане...».

        Потом на  Дорогомиловском Химическом заводе стал  грузчиком и заодно – шофёром, а осенью тридцатого года поступил на автодорожный факультет
Транспортно-экономического института.

        Одновременно на полставки работал экономистом в плановом отделе Комитета по делам строительства при Совнаркоме СССР.

        И вдруг за невинные стишки в студенческой стенгазете он
(«антисоветчик» !), мигом из комсомола и института исключённый,
оказывается в камере-одиночке Бутырской тюрьмы.

        Его дело вел следователь Шарок, ставший под своим же именем прообразом одного из главных персонажей всей пронзительной трилогии: «Дети Арбата», «Страх», «Прах и пепел».

        И вообще всё, что там про Сашу Панкратова, его маму и сестру, – автобиографично. В том числе – и про Сашину ссылку, скитания по России, первые годы войны...

                ***

        ПОСЛЕ битвы под Москвой, Сталинграда и Курской дуги за Висло-Одерскую
и Берлинскую операции начальник автомобильной службы 4-го гвардейского
стрелкового корпуса гвардии майор Рыбаков получил два (1-й и 2-й
степени) ордена Отечественной войны. И тут вызывают в... трибунал.
Оказалось: командир корпуса генерал Глазунов сделал представление о
снятии с него судимости. И вручили Рыбакову справку:

       «За проявленное отличие в боях с немецко-фашистскими захватчиками
      ОСВОБОЖДЕН от отбытия назначенному ему по ст. 58-10, ч. 2 УК РСФСР
      наказания – административная высылка из города Москвы на ТРИ года по
      приговору Военного Трибунала НКВД города Москвы от 10 января 1934
      года. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР
      от 26 февраля 1943 года признан не имеющим судимости...»


                ***

      ЕЩЕ более десяти лет назад, в ссылке, он сочинил несколько рассказов,
которые переслал маме.

      И вот осенью сорок пятого, оказавшись дома в недельном отпуске, всё это перечитал.   

      В одном из них упоминался кортик, который подарил Толе во время гражданской войны матрос, живший в дедушкином доме.

      Почувствовал: кортик может создать сквозной сюжет
детской повести.

      Вернувшись в Германию, приобрел пишущую машинку «Олимпия» с русским шрифтом и писал – до самого расформирования корпуса и демобилизации в августе сорок шестого.

      В Москве продолжил.
 
      Потом два года никому не известный автор пробивал повесть в печать, но
когда в Детгизе «Кортик» наконец вышел, мальчишки и девчонки (по себе
помню) передавали книжку друг другу «на ночь».   

      Вскоре такое же произошло с «Бронзовой птицей».

      Ах, если бы и нынешняя ребятня, взращиваемая главным образом на комиксах, «попкорновом» кино и компьютерных играх, читала эти и другие, тоже очень добрые и умные повести, которые он написал специально для подростков: «Выстрел», «Приключения Кроша», «Каникулы Кроша», «Неизвестный солдат»...


                ***

      СКОРО журнал «Октябрь» опубликовал его роман «Водители» – достоверный, - (автор знал этих шофёров, грузчиков, слесарей), - честный, без
славословий, лживого пафоса (ни разу, хотя тогда это было обязательным
условием, не упоминалось имя Сталина)... Тем не менее, роман был
выдвинут на присуждение Сталинской премии.

      Вот и сам Вождь (согласно опубликованной стенограмме) на заседании
Совета Министров сказал: «Хороший роман, лучший роман минувшего года».
И вдруг: «А известно ли товарищам, что Рыбакова исключили из партии и
судили по пятьдесят восьмой статье?»

      Секретарь Союза писателей Сурков пролепетал: «Нам об этом ничего не известно».

      Ворошилов: «И всё же всю войну был на фронте, искупил кровью».

      Сталин: «Неискренний человек, не разоружился...»

      Назавтра Сурков вопил Рыбакову: «Оказывается, тебя исключали из партии
и судили за контрреволюцию!»

      Рыбаков: «В партии никогда не состоял, а что касается судимости, то
действительно в тридцать третьем году меня, тогда еще студента,
комсомольца, выслали из Москвы на три года.

      Но на фронте, за отличие в боях с немецко-фашистскими захватчиками, с меня Военный трибунал судимость снял, я имею право писать о себе – несудим. Вот справка...»

      Узнав про это на следующем заседании Совмина, Сталин сказал:
«Информация была неточной. Восстановите его в списке».

               
                ***

      ПОТОМ в «Новом мире» был опубликован и тут же экранизирован (хорошие
артисты снялись – Ульянов, Мордюкова, Хитяева) его роман «Екатерина
Воронина». Затем там же – «Лето в Сосняках», полный антисталинского
пафоса.

      Вскоре Рыбаков принес Твардовскому еще одну рукопись. Назавтра по
телефону – голос Александра Трифоновича:

– Прочел одним махом, не отрываясь. Взволнован, говорить трудно. Вы
поставили перед собой грандиозную задачу и прекрасно ее выполнили. И
название прекрасное – «Дети Арбата». У талантливой вещи всегда
талантливое название. Роман, конечно, подпадает под «табу», но не я
это «табу» установил. А когда «табу» будет снято, наш журнал почтёт за
честь опубликовать его на своих страницах. Не унывайте! Пишите дальше,
вы – человек мужественный...

      Скоро редакция «Нового мира» была разгромлена, Твардовский умер, а
«Дети Арбата» появились в другом журнале только через двадцать один
год...

      Вот лишь три отклика из сотен тысяч, которые тогда, в 1987-м,
обрушились на Рыбакова: «На фоне океана литературной лжи "Дети Арбата"
производят ошеломляющее впечатление...»; «Читатели Вашей книги стоят в
очереди, вот она – единственная благородная очередь...»; «Наконец-то
нашелся художник, который отважился написать правду о Сталине...»

               
                ***

      А ПОКА ЧТО он обдумывал роман, героям которого дал библейские имена –
Иаков и Рахиль: «И служил Иаков за Рахиль семь лет, и они показались
ему за несколько дней, потому что он любил ее». Тане, жене, сказал:
«Теперь я знаю, что такое любовь, и сумею это написать».

      Это была подлинная история том, как в позапрошлом веке один человек
уехал из Симферополя в Швейцарию, окончил там университет, стал в Цюрихе преуспевающим врачом, женился, старшие его сыновья тоже стали врачами, а когда младшему подошло время поступать в университет, отец
решил свозить его в Россию – показать сыну родину предков.

     Было это в  1909-м.

     И вот там молодой швейцарец влюбился в юную красавицу
еврейку, дочь сапожника, женился на ней и увез в Базель.

     Однако там ей не понравилось, она вернулась в Россию, с ней вернулся и муж и остался жить в Симферополе, работал сапожником, как и его тесть. В тридцатых годах его, «подозрительного иностранца», естественно, посадили. Но в сороковом году освободили, потому что сохранились швейцарские
документы: по матери он оказался немцем, а Сталин тогда с Гитлером
дружил.   

     Но в сорок втором их обоих вместе с другими симферопольскими
евреями немцы расстреляли и трупы сбросили в общую могилу...

     Только место действия, использовав истории родственников и их соседей,
Рыбаков перенес в до боли знакомый ему Сновск, где точно так же
казнили узников гетто, и Цюрих по идиотскому требованию цензуры –
«чтобы не было ассоциаций с книгой Солженицына "Ленин в Цюрихе"» –
пришлось поменять на Базель.

     Название романа «Рахиль» тоже потребовали заменить.

     Что ж, взял «Тяжёлый песок» – из Библии: «Если бы была
взвешена горесть моя, и вместе страдания мои на весы положили, то ныне
было бы оно песка морского тяжелее: оттого слова мои неистовы».
Заключительные слова романа – тоже из Библии: «Всё прощается,
пролившим невинную кровь не простится никогда»...

     Эта великая книга, чудом опубликованная в брежневскую эпоху, когда
советский государственный антисемитизм, основы которого заложил
Сталин, был в полном разгаре, ее удивительная интонация – может быть,
самое сильное из того, что вообще в мировой литературе написано о
Любви...  - О Любви, которая прошла через все грозы и трагедии. О Любви,
в которой люди смогли сохранить свое национальное и человеческое
достоинство…

                ***

     ОТКУДА у него, очень уже не молодого, хватило потом сил на продолжение
«Детей Арбата» – «Страх», «Прах и пепел»? И на «Роман-воспоминание»?
Его творения переведены на пятьдесят два языка. И русский ПЕН-центр
возглавил по праву.

     Последние годы Рыбаков  работал не только в Переделкине, но
и в Нью-Йорке.   

     Посетившей его там журналистке из «Литературной газеты»
показал папку с рукописными листами: «Боюсь, что и этот роман – о
сегодняшней Москве, о внуках «Детей Арбата» – потянет на трилогию. А
ведь мне, увы, уже восемьдесят семь...»

     Да, впервые задуманное не осуществил: там же, в Нью-Йорке, 23 декабря
1998 года Анатолия Наумовича Рыбакова не стало... А упокоился сын
Арбата – в Москве, на Кунцевском кладбище...


                10 февраля 2022-го года.