Портрет

Худощавый смотрит в тень,
Пожирает разум из стекла.
И сплясать готов он в полдень,
О чём попросят два глупца.
Худощавый ведь не призрак,
Чтоб просить о неземном.
И точно так же он нечистый
Перед вашим подлецом.
Ну куда ж глядели вы тогда,
Когда его спихнули в свет?
И зачем вам было нужно
Портить символический портрет?
Худощавый ведь не может
Отдуваться за весь белый свет,
Но вы же так его втянули,
Что безжалостен его конец.
Он плясал под дудочку на сцене,
Превозмогал себя, как мог.
Танцевал до посинения,
Излучая сладостный восторг.
Куда глядели вы тогда,
Когда его спихнули в свет?
Ведь не может он для вас
Изменить того, чего и нет.
Худощавый всё плясал
И взволнованней всё было.
Ведь смеяться вмиг он перестал,
Вдруг осколки разлетелись.
–Треснул разум, худощавый!
И толпа покинула его.
–Подбирай скорей, безмолвный!
Но было всё предрешено.
Худощавый вдруг оскалился,
Посмотрел в себя через стекло.
И случайно он поранился,
Когда узнал себя в лицо.
Его манеры истончились,
И что-то щёлкнуло внутри.
Как-как его назвали?
–Безмолвный, ты так долго не сиди!
–Почему же я безмолвный?
–Сам на себя ты погляди!

И спросил вдруг худощавый:
–Но кто же вы такие?
И ответили бессвязно:
–Мы — твои стихии!
Худощавый встал, опешил.
Постоял он на осколках.
После взял да и утешил
Сам себя, но не всерьёз:
–Я так страшен! Вы простите!
–Что же ты, не начинай!
–Но куда теперь мне деться?
–А шмыгни-ка под кровать!
Худощавый так и сделал,
Он нашёл кровать пошире.
Сам себя увековечил
В детском лепете пустом.
–Мама, кто скребётся на полу?
И безмолвный вдруг затих.
Он нашёл себе семью
И уныло так поник.
–Мама, может монстр там?
–Что же ты, не начинай!
–Но куда теперь мне деться?
–А шмыгни-ка под кровать!
Худощавый весь зажался,
Он услышал разговор
И сказал себе тревожно:
–Люди — сущий вздор!
А ребёнок спрыгнул вниз.
Ему так страшно оглянуться.
–Ну что же это за каприз!
Раздалось из ниоткуда.
Малыш приставил ухо к полу
И заглянул во тьму сухую.
Округлился взор малого,
Увидав реальность, но другую.
Морда скалится из тьмы
И всё до боли так знакомо.
–Подожди, не торопись.
Попросил малой чудного.
–Как-как меня назвал?
Худощавый очень разозлился.
–Я навек себя же потерял!
И вдруг малой преобразился.
Худощавый смотрит в тень,
Пожирает разум из стекла.
Теперь там двое под кроватью,
Теперь там два глупца.
–Пойдёшь на сцену танцевать?
Задал вопрос безмолвный.
–А что мне с этого-то взять?
Ответил тихо изменённый.
–Я не смотрел в глаза себе...
Вдруг добавил худощавый.
–И вот же что теперь!
Разума лишённый!
–Дело не в тебе, мой друг...
Ответил изменённый.
–Дело в том, что здесь вокруг...
И рык раздался приглушённый...

Человек проснулся в полночь,
Заглянул к себе на кухню,
Ворковал он до истомы,
И казалось, лишился слуха.
Позже он вернулся в спальню
С пустотой внутри себя.
–Неужели под кроватью
Есть два немых меня?
Под кроватью было пусто,
А вот возле — куча стёкол.
И напрасно он пытался
Воссоздать весь ход ночного сна.
–Я не умер, я же здесь...
Человек взглянул в стекло.
И нечаянно поранился,
Когда узнал себя в лицо.
–Худощавый — это я!
Но а кто тогда малой?
Неужели тоже я?
Нет, ну сущий вздор!
Человек опомниться успел
И записал в тетрадь, что было.
Но покуда не прозрел,
То остался с шрамами на теле.
–Я загнал себя в ловушку...
Произнёс тот человек.
Потому что не усвоил,
Что же значит — жить, как все.

–Я остался одинок
И плясал на сцене без лица.
Но ведь.. Ну сущий вздор
Не разрешать себе «себя».