Несколько стихотв. Т. Хиггинсона одним файлом

Об авторе по англ. Википедии

Томас Хиггинсон (англ. Thomas Higginson, 1823 - 1911): американский проповедник,
яркий общественный деятель, борец против рабства, писатель, солдат.
Хиггинсон поступил в Гарвардский колледж, получил высшее образование и два года был школьным
учителем. Затем он изучал богословие, боролся против угрозы ожидаемой войны с Мексикой, писал
антимилитаристские стихи и ходил от двери к двери, чтобы собрать подписи под антивоенными
петициями.
В 1847 г. он был назначен пастором, но в своих проповедях оказался слишком радикальным
для своей общины, и его вынудили уйти из нее.
Хиггинсон вступил в организацию, целью которой была защита беглых рабов от преследования;
он поддерживал отмену смертной казни и права трудовящихся.
В 1854 г. Хиггинсон возглавил небольшую группу активистов, которая штурмовала здание
федерального суда в Бостоне с помощью таранов, топоров, тесаков и револьверов, пытаясь спасти
одного обвиняемого по закону о беглых рабах. Хиггинсон получил удар саблей по подбородку; он
гордился шрамом всю последующую жизнь.
Вернувшись из путешествия в Европу, предпринятое, чтобы поправить здоровье жены, Хиггинсон
организовал т. наз. Вустерскую Конвенцию, которая провозгласила своей главной целью отмену
смертной казни, даже если этот, тогда чрезвычайно острый вопрос расколет страну и приведет
ее к междоусобицам.
Хиггинсон был одним из ведущих защитников прав женщин, а после Гражданской войны стал
организатором Ассоциации избирательного права женщин.  Он был одним из первых редакторов
"Женского журнала" и в течение четырнадцати лет вел колонку на первой полосе.
Во время Гражданской войны Хиггинсон служил капитаном пехотного полка, пока не выбыл из части
по ранению. Его полк состоял из чернокожих, бывших рабов. Хиггинсон способствовал сохранению
негритянского фольклора, записывая диалектные стихи и музыку, которую он слышал у походных
костров.
В 1870 г. Хиггинсон выступил с публичным обращением, получившим широкий резонанс, в котором
утверждал, что все религии проповедуют общие основные истины и призывают к добру.
В зрелые и поздние годы жизни Хиггинсон большую часть времени посвящал литературе.
Его произведения показывают глубокую любовь к природе, искусству и человечеству.
В 1891 г. Хиггинсон стал одним из основателей Общества американских друзей российской свободы.
В 1905 году он присоединился к писателям Джеку Лондону, Эптону Синклеру и правозащитнику
Кларенсу Дэрроу, чтобы сформировать Межвузовское социалистическое общество.
Хиггинсона помнят также как корреспондента и литературного наставника поэтессы Эмили Дикинсон.
Он предостерегал ее от печати ее стихов из-за их нетрадиционной формы и стиля; впрочем,
он никогда не чувствовал, что полностью ее понимает. После смерти Дикинсон он всё же счел своим
долгом сотрудничать в публикации ее сборников,- в значительной степени отредактированных
им в пользу традиционной пунктуации, дикции и рифмы. Известность Хиггинсона в интеллектуальных
кругах помогла продвинуть поэзию Дикинсон, которая оставалась необычной и странной даже
в измененной, отредактированной форме.

=======================================


По мотивам сонета Т. Хиггинсона
Маленькая Волшебница

Под сенью старых вязов, где не жарко,
моя родная дочь, моё дитя
сидит, тесьму из ленточек плетя
старательно, как маленькая Парка.

Вот белую взяла она, хотя
ей нравится скорее то, что ярко,
и пёстрый вьёт шнурок моя дикарка
малиновую белой сопричтя.

Так, следуя игре воображенья,
она в трудах проводит летний час.
И в приступе внезапного волненья
я говорю: Аминь!.. и чаши глаз
вдруг полнятся слезой благодаренья
той силе, что судьбу прядет для нас.


Оригинал
Thomas  Higginson
The Baby Sorceress

MY baby sits beneath the tall elm-trees,
A wreath of tangled ribbons in her hands;
She twines and twists the many-coloured strands,--
A little sorceress, weaving destinies.
Now the pure white she grasps; now naught can please
But strips of crimson, lurid as the brands
From passion's fires; or yellow, like the sands
That lend soft netting to the azure seas.
And so with sweet, incessant toil she fills
A summer hour, still following fancies new,
Till through my heart a sudden terror thrills
Lest, as she weaves, her aimless choice prove true.
Thank God! our Fates proceed not from our wills:
The Power that spins the thread shall blend the hue.


=======================================


По мотивам ст. Т.  Хиггинсона
Поминовение

Мои глаза полны невольных слёз.
Я лилии на кладбище принёс.
Средь воинских могил в земле сырой
Где здесь лежит отважнейший герой?

Вот памятник солдату. Погребён
Со знаменем полка друзьями он.
Его ковчег,- святилище для них,-
Весь утонул в гирляндах дорогих.   

Вот холмик в стороне. Он в почву врос,
На нем не видно ни венков, ни роз.
Но сердце, что землёй поглощено,
О, как же билось горячо оно!

Не знал, должно быть, ни один из вас
Таких, как у неё, блестящих глаз,
Ни поступи, что столь тверда была
На поле, где надежда умерла,-

Как у неё, кто в тесном гробе спит,
Кто здесь навеки миром позабыт
Средь диких трав, побегов и корней,
Где памятного камня нет над ней.

О эти юность, воля, красота,
О эта вожделенная мечта,
Что' жизнь, увы, исполнить не могла --
Их ныне смерть забвенью обрекла.

Нет, не смотрите, други, на меня,
Когда колени молча преклоня,
Я на могилу лилии кладу
Той, кого здесь отважней не найду.

-------------------------------------
От переводчика.
По замечанию издателя, данное стихотворение Т. Хиггинсона посвящено им его первой
супруге Мэри Э. Ченнинг, которая скончалась в 1877 г. после длительной тяжкой болезни.
Стихотворение помечено Днём Поминовения 1878 г.: это национальный день памяти США,
отмечающийся ежегодно в последний понедельник мая, когда вспоминают американских
военнослужащих, погибших во всех конфликтах, в которых США к.-либо принимали участие.
-------------------------------------

Оригинал
Thomas Higginson
Decoration

             Manibus O Date Lilia Plenis
[Ed. Note: The epigraph is from Virgil's Aeneid, Book VI;
it means "O give handfuls of lilies." The woman is Higginson's
first wife, who died after a long and painful illness.]

MID the flower-wreathed tombs I stand
Bearing lilies in my hand.
Comrades! in what soldier-grave
Sleeps the bravest of the brave?

Is is he who sank to rest
With his colors round his breast?
Friendship makes his tomb a shrine;
Garlands veil it: ask not mine.

One low grave, yon trees beneath,
Bears no roses, wears no wreath;
Yet no heart more high and warm
Ever dared the battle-storm.

Never gleamed a prouder eye
In the front of victory,
Never foot had firmer tread
On the field where hope lay dead,

Than are hid within this tomb,
Where the untended grasses bloom,
And no stone, with feigned distress,
Mocks the sacred loneliness.

Youth and beauty, dauntless will,
Dreams that life could ne'er fulfill,
Here lie buried; here in peace
Wrongs and woes have found release.

Turning from my comrades' eyes,
Kneeling where a woman lies,
I strew lilies on the grave
Of the bravest of the brave.

NEWPORT, R. I., Decoration Day,
1878

=======================================


По канве сонета Сосновый Лес Осенью
Т.  Хиггинсона
Вариант 1

В недвижной атмосфере, в тишине
летят с высоких сосен семена,
спускаются с ветвей на почву, на
тропинки, корни, мирно, как во сне.

Они пластом лежат на каждом пне,
на скалах словно мантия видна,
и бледная покрыла желтизна
лесной прогал немного в стороне.

Пронзает чащу сосен луч косой,
вороны подоспели на ночлег,
мелькает сойка в дымке золотой,
и начинает падать первый снег.

Снежинки в танце кружатся легко,
окрестность погружая в молоко.

------------------------------------------------------

От переводчика.

Сосна -- вечнозелёное дерево, на ней независимо от времени года держится зелёная хвоя. 
Поэтому там, где автор пишет об опадании "листочков" сосны ("Float down...  LEAVES"),
переводчик увидел опадание чешуек, пластинок коры, либо семян-крылаток, которые
способны кружиться в воздухе как маленькие листья.
Однако это, скорее всего, неверно, ведь семена из сосновых шишек выпадают весною
(см. ниже 1*), а Хиггинсон рисует нам картину осенней природы.
Очевидно, листочками он всё-таки называет иголочки, хвоинки сосны (см. ниже 2*).
Поэтому далее приводится второй вариант перевода, отступающий от сонетной
формы, но, возможно, более точный с точки зрения дендрологии.

------------------------------------------------------

(1*)
Семена сосны...  созревают в октябре-ноябре.
...  Опадание семян из шишек понемногу идет всю зиму, но массовое опадание начинается
с наступлением весенних солнечных дней в марте.

(2*)
... Возьмем, например, обыкновенную сосну. Отдельные хвоинки этого дерева
живут сравнительно мало - обычно только 2-3 года...
Сосна... сбрасывает старую хвою в начале осени, в течение довольно короткого периода.
Перед этим, в конце лета, иголки на более старых участках веток становятся оранжево-
желтыми и хорошо заметны в кроне дерева среди зеленой живой хвои. Затем они довольно
дружно опадают. По срокам опадения хвои сосна несколько похожа на лиственные деревья.
Массовое опадение пожелтевших сосновых иголок особенно хорошо заметно там,
где поверхность почвы в лесу покрыта зеленым ковром мхов. Этот ковер в конце осени
сплошь усеян множеством только что опавших с деревьев иголок.

------------------------------------------------------

По канве сонета Сосновый Лес Осенью
Т.  Хиггинсона
Вариант 2

С верхушек сосен опадает хвоя,
бесшумно колыхаясь на весу,
чтоб сделаться частицей перегноя,
дерновою подстилкою в лесу.

Иголки густо осыпают скалы,
сухой кустарник, камни у тропы,
и цвет их желтовато-полинялый
бледнее, чем осенние снопы.

Закатный луч сумел пробиться чащей,
вспугнув ворон, слетевшихся ко сну,
и сойка синей молнией блестящей
пронзает золотую пелену.

Придет декабрь. Замерзнут все былинки,
умолкнут птицы, спрячутся зверьки,
и кружевные снежные пушинки
закружатся, воздушны и легки...


Оригинал
Thomas Higginson
The Snowing of the Pines

SOFTER than silence, stiller than still air
Float down from high pine-boughs the slender leaves.
The forest floor its annual boon receives
That comes like snowfall, tireless, tranquil, fair.
Gently they glide, gently they clothe the bare
Old rocks with grace. Their fall a mantle weaves
Of paler yellow than autumnal sheaves
Or those strange blossoms the witch-hazels wear.
Athwart long aisles the sunbeams pierce their way;
High up, the crows are gathering for the night;
The delicate needles fill the air; the jay
Takes through their golden mist his radiant flight;
They fall and fall, till at November's close
The snow-flakes drop as lightly--snows on snows.


=======================================


По канве ст. Томаса  Хиггинсона
Ода  Бабочке


Ты огонёк крылатый золотой,
летун бесшумный среди певчих птиц,
автограф переливчатый живой
самой природы; и твоих сестриц,
          сачок крутя-вертя,
          преследует дитя
в саду среди душистых медуниц.


Взмывающее нечто, существо,
кого свободней не было и нет!
С цветами сада -- мира твоего --
скажи, какой связал тебя секрет?
         И так же ли придёт
         однажды их черёд
взлететь и устремиться в белый свет?


А может быть, эфирный ты агат,
осколочек небесного стекла,
в котором отражается закат,
чья вспышка краски яркие зажгла
      на крылышках твоих
       в часы, пока ты их,
безропотно сложив, не умерла?
 

У птицы есть гнездо, и в нем она
питает воробьишек и галчат;
полёвка-мышь без отдыха и сна,
выращивает деток, милых чад;
        и только ты одна,
        ища пыльцу, вольна
лететь на всякий пряный аромат.


Ах лакомка!  Весь сад сегодня твой!
Кути, покуда блеск твой не потух.
Довольно мёду капельки одной
тебе для счастья; много было б двух.
        Ты вдоволь напилась,
         но не смежаешь глаз...
Не солнцем ли рождён твой здравый дух?


И человека слабая душа
парит на крыльях радужных твоих,
когда к иному поприщу спеша,
она взлетает ввысь в посмертный миг,
         чтоб с верою,  вдали
         от горестной земли
небесного он царствия достиг!


Оригинал
Thomas  Higginson
Ode to a Butterfly

THOU spark of life that wavest wings of gold,
Thou songless wanderer mid the songful birds,
With Nature's secrets in thy tints unrolled
Through gorgeous cipher, past the reach of words,
    Yet dear to every child
    In glad pursuit beguiled,
Living his unspoiled days mid flowers and flocks and herds!

Thou winged blossom, liberated thing,
What secret tie binds thee to other flowers,
Still held within the garden's fostering?
Will they too soar with the completed hours,
    Take flight, and be like thee
    Irrevocably free,
Hovering at will o'er their parental bowers?

Or is thy lustre drawn from heavenly hues,--
A sumptuous drifting fragment of the sky,
Caught when the sunset its last glance imbues
With sudden splendor, and the tree-tops high
    Grasp that swift blazonry,
    Then lend those tints to thee,
On thee to float a few short hours, and die?

Birds have their nests; they rear their eager young,
And flit on errands all the livelong day;
Each fieldmouse keeps the homestead whence it sprung;
But thou art Nature's freeman,--free to stray
    Unfettered through the wood,
    Seeking thine airy food,
The sweetness spiced on every blossomed spray.

The garden one wide banquet spreads for thee,
O daintiest reveller of the joyous earth!
One drop of honey gives satiety;
A second draught would drug thee past all mirth.
    Thy feast no orgy shows;
    Thy calm eyes never close,
Thou soberest sprite to which the sun gives birth.

And yet the soul of man upon thy wings
Forever soars in aspiration; thou
His emblem of the new career that springs
When death's arrest bids all his spirit bow.
    He seeks his hope in thee
    Of immortality.
Symbol of life, me with such faith endow!


=======================================


Из Томаса  Хиггинсона
Трубач

Трубил, трубил я, смело, громогласно,
Трубил, трубил я, сердце билось страстно,
И весь народ, разбуженный трубой,
За новый, лучший мир восстал на бой,
А я трубил, трубил, а я трубил!

Мы победили, пойте, менестрели.
Мир воцарился в мире в самом деле,
А я схожу в могилу. Ну так что ж,
Напрасной жизнь мою не назовёшь:
Ведь я трубил, трубил, ведь я трубил!


Оригинал
Thomas Higginson
The Trumpeter

I BLEW, I blew, the trumpet loudly sounding;
I blew, I blew, the heart within me bounding;
The world was fresh and fair, yet dark with wrong,
And men stood forth to conquer at the song--
I blew! I blew! I blew!

 The field is won, the minstrels loud are crying,
And all the world is peace, and I am dying.
Yet this forgotten life was not in vain;
Enough if I alone recall the strain,
I blew! I blew! I blew!


=======================================


По мотиву сонета Т. Хиггинсона
К Чувству Долга

Не ты ли свет в тумане? -- Так свети!
Ты верный щит нам от жары и хлада,
замена славы, в горестях отрада,
товарищ тех, кто одинок в пути.

Ты строгий воспитатель, чья рука
смиряет тех, кто дерзко зазнаётся,
ты поприще, где мудрость достаётся
ценой, что непомерно высока.

Садовник, обрывающий у розы
все лепестки, не трогая шипов,
хирург, что взрезать нашу плоть готов,
закрыв глаза на наши боль и слёзы,
палач, тиран, чей беспощаден суд...

Небесной Волей не тебя ль зовут?


Оригинал
Thomas Wentworth Higginson
To Duty

LIGHT of dim mornings; shield from heat and cold;
Balm for all ailments; substitute for praise;
Comrade of those who plod in lonely ways
(Ways that grow lonelier as the years wax old);
Tonic for fears; check to the over-bold;
Nurse, whose calm hand its strong restriction lays,
Kind but resistless, on our wayward days;
Mart, where high wisdom at vast price is sold;
Gardener, whose touch bids the rose-petals fall,
The thorns endure; surgeon, who human hearts
Searchest with probes, though the death-touch be given;
Spell that knits friends, but yearning lovers parts;
Tyrant relentless o'er our blisses all;--
Oh, can it be, thine other name is Heaven?