Военное детство

Военное детство (редактирование воспоминаний)

Воспоминания Кузьминой (быв. Васильевой) Татьяны Романовны

Родилась я в Ленинграде. Перед войной мать отвезла меня к бабушке на лето в деревню Сеглицы Ленинградской (теперь Псковской) области, расположенную в 50 км от г. Луга. Деревня Сеглицы довольно большая. В центре неё находилась площадь,  к которой сходились три длинные улицы  и одна маленькая, на краю которой и жили мы с бабушкой. Сразу за деревней шли поля,  а потом – лес, окружавший деревню. Лес прекрасный, грибной, ягодный. У нас была хорошая изба с хозяйственными постройками. К дому примыкал сад, где росли яблони, вишни, сливы, смородина.
За садом находился огород, большую часть которого занимала картошка. К началу войны мне исполнилось 5 лет.
Для меня начало войны ассоциируется с шеренгой немцев с ружьями наперевес, идущими по ржаному полю, где женщины с детьми жали рожь. Пожилые женщины выпрямились, прижав к себе детей. Немцы не стреляли, подошли совсем близко. Женщины стали угощать их смородиной, которую брали с собой в поле для детей. Эта первая встреча закончилась мирно. Все вернулись в деревню.
Но вообще первые немцы, появившиеся в деревне, вели себя агрессивно.
Прежде всего, они вылавливали молодёжь. Много молоденьких ребят и девчат были схвачены и куда-то отправлены.  Как потом выяснилось, на работу в Германию.
Вскоре жителей деревни собрали на площади. Было объявлено, что у кого есть оружие, должны его сдать. Иначе – расстрел. И тут же доказали это делом.
С поля ехал паренёк с возом сена. В этом сене немцы быстро нашли какое-то оружие. Парня заставили копать себе могилу. И когда она была готова, мальчишку расстреляли у всех на глазах. Я тоже стояла рядом с бабушкой, держась за её юбку. Потом немцы прошлись по избам.  Забрали хлеб, яйца, куриц и другую провизию и двинулись дальше.

Через некоторое время появились другие немцы. Они расселились по избам. Был назначен староста деревни. Им стал житель деревни по фамилии Узольник. За пособничество немцам, выдачу и расстрел партизан после войны его судили и расстреляли. В нашей избе тоже поселилось несколько немцев. Из продуктов они брали, что хотели, ходили в сад за яблоками. Однажды я «пошла» защищать сад. Взяла какую-то палку и стала их выгонять. Они, правда, добродушно посмеялись. Был среди них один немец, который рассказал бабушке (уж не знаю, на каком языке), что у него дома осталась жена и двое детей, показал фотографию. Пока они жили у нас, он иногда давал мне шоколадки. Оказалось, что не все немцы хотели воевать.

Через какое-то время стали появляться партизаны. Они приходили или очень поздно вечером, или ночью. Тихонько стучали в окно. За помощь партизанам тоже полагался расстрел. Бабушка на эту тему поговорила со мной и припугнула.
Она помогала партизанам, как могла. Давала хлеб, яички, молоко. Но у нас самих этого было немного. Рассказывала об обстановке в деревне. Чаще всего я в это время спала, но иногда и слышала их разговоры. Бабушка, безусловно, боялась, что я проболтаюсь.Но она серьёзно сказала мне, что если я хоть кому-то скажу, что к нам приходят партизаны, нас убьют. А что это такое, я уже знала. И молчала.

Потом наступил какой-то период, когда немцев в деревне не стало. А война продолжалась. И народ стал думать об уходе из деревни в лес. Стали рыть в лесу землянки, пригодные для жилья в зимнее время. Обосновывался народ в разных участках леса. Делать это было трудно, так как остались в деревне одни старики, старухи, дети. А приближалась глубокая осень. Жильё нужно было делать пригодным для жизни в холодное время.Бабушка меня с собой в лес не брала. Обычно я сидела на окне и наблюдала, как народ потихонечку тянется в лес мимо нашего дома. Но однажды я увидела, что вслед за хозяевами пошли собаки и кошки. И тут мне стало очень страшно. Показалось, что я остаюсь одна в деревне. Обуви я не нашла (бабушка припрятала, так как с обувью становилось плохо). Каким-то образом я сползла с нашего высоко расположенного окна (двери были закрыты) и тоже пошла в лес. Но куда идти я-то не знала. Сначала идти было просто – по дороге через поле. А когда вошла в лес – тут много дорожек. Я выбирала самые протоптанные. И вдруг упёрлась в болото. Не помню, как я его перешла, несколько раз проваливалась довольно глубоко. Потом вышла на твердь и пришла именно туда, где готовили землянки. Если бы мне рассказали, что такое путешествие может совершить 5-летний ребёнок, я не поверила бы. Но это было со мной.
Бабушка, увидев меня, промокшую, с красными как у гуся ногами, пришла в ужас. И … выпорола меня прутом. Это меня, наверное, и спасло от болезни. Прут оказался хорошим горчичником.

В итоге работ в лесу было сделано несколько (2 или 3) довольно прилично обустроенных землянок. Это был наш новый дом в земле. Стены отделаны стволами небольших деревьев. Сверху – крыша. Внутри стояла небольшая печурка для отопления. Можно было скипятить воду, сварить картошку. В центре был проход, а по бокам на некоторой высоте располагались два настила, которые служили нам кроватью. Спали все вместе, в холодное время не раздеваясь.
Чем мы питались, уйдя в лес, я толком не помню. Первое время, видимо, кормил лес: грибы, ягоды. С собой принесли из деревни картошку, муку, сухари, соль. Но этого было немного. Помню только, что вечно хотелось есть и мы, дети, всё время жевали какие-то травки, ягоды, всё, что попадалось под руку в лесу. К нам приходили партизаны. Иногда приносили что-то из еды. Иногда взрослые, узнав обстановку в деревне от партизан, сами ходили и приносили из дома то, что ещё можно было найти. Но это была небольшая добыча.

Оказалось, что немцы знали о том, что жители деревни ушли в лес. Периодически они устраивали облавы и расправлялись с людьми безжалостно. Однажды мы узнали от партизан, что они собираются в нашу сторону. Возникла необходимость сняться с насиженного места и уйти ещё дальше в глубь леса. Бабушка сделала себе «рюкзак» - мешок, в два угла которого положила по картошине, а верёвки превратились в лямки. Итак, мы двинулись в путь. Зима была очень снежная. Обувь плохая. Скоро мои валенки были полны снега. Идти я не могла. Пришлось посадить меня на «рюкзак» и нести. Так мы и идём… Бабушка потихоньку напевает: «Битый небитого везёт». Я спросила, что она поёт. Она и говорит: «Я старая везу тебя молодую». Стыдно мне стало, но выхода не было. Я бы совсем увязла в снегу. К счастью для нас, немцы в нашу сторону не пошли. Они направились в другой «лагерь». Вот там люди пострадали.

Так мы жили довольно долго. Потом немцы стали понемногу отступать. Всем захотелось побывать дома, нормально помыться, испечь оладий или блинов. Вот однажды собрались и мы. Затворили блины. И пошли. Но стоило выйти из леса, как справа услышала стрельбу. Это по параллельной дороге, но далеко от нашей, неслись лошади, а за ними немцы на мотоциклах. Мы тут же повернули обратно, побросав тесто для блинов. Опять были жертвы среди селян.

Отступление немцев продолжалось. Об этом мы узнавали от партизан. Почти каждый день взрослые ночью выходили на опушку леса и видели пожары, пытаясь определить, чьи горят дома. Сгорело много домов. Сгорел и наш дом.
Однажды, наблюдая за горящими домами, мы услышали музыку, неприятную, ни на что не похожую. Уходили последние немцы. Буквально на следующий день народ пошёл в деревню. Запах пепелищ – ужасный запах. Особенно неприятен он был около одного из сгоревших домов. Там лежали прямоугольные кучки пепла. Когда разобрались, оказалось, что это сожжённые люди. Они-то и кричали во время пожара, так как выйти из дома не могли. Все двери и окна были закрыты. А мы их крики приняли за неприятную музыку.
С тех пор, когда 9 мая по телевидению и радио много говорят о войне, у меня в памяти всплывает вид пепелища с прямоугольниками пепла и ужасный запах. Я начинаю плакать.

Дом моей замечательной бабушки Ульяны Илларионовны Васильевой сгорел. Жить мы стали у соседей, дом которых сохранился. Жить было трудно. Одежды, обуви нет. Из тряпок сохранилось только то, что бабушка в начале войны закопала в сундуке в землю в сарае. Да и оно пострадало. Есть тоже было нечего. Я помню, что пекли оладьи из неочищенной, но хорошо вымытой картошки. Её тёрли на тёрке и добавляли чуточку муки. Съесть их надо было сразу, пока горячие. Иначе они становились тёмно-синими и страшными. Мыла не было. Стирали настоем золы. В качестве мыла использовали цветы, которые называли «мыльниками». Они действительно хорошо мылились, давая обильную пену.

С приходом весны всё и все стали оживать. Заново обзаводиться хозяйством. А далее – Победа. Самый счастливый праздник нашего народа.


декабрь, 2011 г.      Кузьмина (быв. Васильева) Татьяна Романовна
дом. тел. 297-85-19


Дед Татьяны Кузьминой, Трофимов Иван Трофимович, поступил работать при князе Гагарине и умер в 1960 году. Ему дали две комнаты в красном доме (кв. 7), где и живёт его внучка с мужем.