Анализ 1-го философ. письма П. Я. Чаадаева

Чаадаев об исторических и культурных особенностях России. Что лежит в основе его объяснения этих особенностей? «ЗА» и «ПРОТИВ».
       Первое философическое письмо Петра Яковлевича Чаадаева было опубликовано в 1829 г. в журнале "Телескоп". В наше время текстов и блогов, отражающих скептические настроения и разрушенные надежды, собралось великое множество: одни пестрят заголовками о политической импотенции России, другие сетуют на её проблемы в экономике, остальные банально пугают социальными потрясениями и картинами нелицеприятной жизни. Сейчас на это можно смотреть по-разному: как на русофобию или деятельность инагентов, как на поток несбывшихся надежд и разрушенных желаний или же как на бессмысленное нытьё, основанное лишь на собственной нерешимости. Подобные суждения уже входят в нормальный процесс политической и социальной жизни, но тогда подобный взгляд на свою родину произвел эффект разорвавшейся бомбы. Правительство объявило Чаадаева сумасшедшим и посадило его под домашний арест. А общество отреагировало появлением двух новых течений в общественной мысли - западничества (на основе идей Чаадаева) и славянофильства. Известен ответ А.С. Пушкина на письмо, в котором он убедительно не соглашается с мнением Чаадаева о России и ее месте в мире.

        В своем письме Петр Яковлевич поднимает важные и «неудобные» вопросы не столько имперской России, сколько российского народа в целом, вопросы, которые мы продолжаем задавать и сейчас. Из каждого «утюга» кричат теперь о необыкновенной чудотворной силе «русского духа», которая вот уже два века поднимает империю с колен, выигрывает страшные кровопролитные воины и создает перед нами необычайный пласт русской культуры. Но, как подмечал еще Белинский, надеявшийся на переход от собирательства в мире литературы к самостоятельному созиданию, у России нет своей литературы, не было и Творцов, способных на западном фундаменте взрастить русские культурные ценности, умело вплести их в ткань мировой литературы, да чтобы иным не стыдно было прочесть томик-другой таких творческих изысканий. Не было до появления в литературных кругах имени Пушкина. Культура пополнилась тогда значимым и уважаемым в мире списком достижений.

        Но не будем же мы утверждать, как модно в наше время, что эти плодотворные вливания в русскую культуру обязаны всем исключительной силе русского народа, обусловленной его вековой великой историей? Признавая исторические факты нелегкого становления своего народа, я уважаю его, горжусь славными деяниями своих предков, но НЕ ПОНИМАЮ МИФОВ ОБ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТИ нашего развития, о наличии волшебного русского духа, позволяющего ВСЕ ОСОБЕННОСТИ НАШЕГО БЫТИЯ ПРИПИСЫВАТЬ ИМЕННО ЕМУ: «Ведь мы русские…»

       Наверное, не понимал этого и Петр Яковлевич, затрагивая в письме вопросы об историческом пути разных народов, делающем как личность, так и государственность; вопросы уникальности нашего народа и отличии его от западных и восточных цивилизаций; размышлял Чаадаев и о возможных путях развития русского мира, поиске ориентиров и ценностей общества, и почему вышло так, что русские, подобно детям, не научились размышлять, а только слепо, поверхностно и бестолково подражать другим.
        Вот те самые особенности русской истории и культуры, которые не дают стать нам в один ряд с передовыми и развивающимися странами, которые я смог обнаружить в 1-м философичном письме Чаадаева:

1. Воспитание человеческого рода. Почему нет ни одного достойного свидетельства, памятника эпохи, который говорил бы нам о великом некогда прошлом? По мнению Петра Яковлевича, это связано с тем, что мы не смогли должно пройти этап воспитания рода человеческого. Это переход от «хаотического брожения в духовном мире» и тупой неподвижности к пониманию своего места в общем строе и попыткам повторения у себя воспитания общества по успешным образцам. Чтобы общество развивалось, ему необходимо благоустроить свой быт, а не жить первобытными атавизмами.

2. Культура подражания. «Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это — естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весть откуда.» Нас не приучили в свое время мыслить самостоятельно, мы быстро привыкаем к плодам иных цивилизаций, не собираясь совершенствовать свою, ведь это долгий путь проб и ошибок, в итоге приведший Запад к эпохам Просвещения и Процветания.

3. «Мы – народ исключительный». Исключительность наша не в том, что мы выбрали иной путь развития или обладаем особенными знаниями и таинствами, а, скорее, в том, что как бы вне человеческих обществ. Пытаясь постоянно дать кому-то урок, наставление, сколько мы терпим убытков, и какой ценой будут обретены те или иные элементы наставничества. Все народы Европы имеют общие историко-культурные особенности, что дает возможность без особого труда набирать личности необходимые умения и навыки из «идейного наследия». «Это — идеи долга, справедливости, права, порядка. Они родились из самых событий, образовавших там общество, они входят необходимым элементом в социальный уклад этих стран».

4. «Нам недостает известной уверенности, умственной методичности, логики. Западный силлогизм нам незнаком». Без связи с предыдущим опытом и без понимания последствий принятых решений ни одному ученому невозможно добиться успеха. Это делает его «заблудившимся», он остается без поддержки, один наедине со своими мыслями. Поэтому мы крайне индивидуальны в своем мышлении, замкнуты, шатки и неполноценны. Даже отвага, приписываемая русскому миру, стихийна и бездумна, что есть достижение для малоразвитых народов, но – непозволительная роскошь для народов развитых.

5. Мыслители не могут жить в текущих условиях зажатого общества. В потугах проявить себя среди других народов наше самосознание не стремилось созидать, не служило благам общества, а лишь обслуживало частные интересы и услаждало жажду роскоши. Это странно, учитывая географию нашего государства. Впитав опыт Востока и Запада, можно было бы синтезировать свой отточенный уверенный путь развития.

6. Враждебность к истинному прогрессу. Имея мудрых правителей, стремящихся усовершенствовать жизнь соотечественников, народ не зрит в корень, не желает учиться и с интересом наблюдать за развитием других народов, ему чуждо все, приносимое извне – подайте барина да избу с соломой. Об этом рассуждал Некрасов в своей поэме «Кому на Руси жить хорошо?».

7. Неверный исторический выбор. Выбрав путь Византии, которая была отвергнута европейскими цивилизациями, Русь надолго определила свой путь развития – обособленность, замкнутость и подражательный характер культуры. «Мы же замкнулись в нашем религиозном обособлении, и ничто из происходившего в Европе не достигало до нас. Нам не было ^никакого дела до великой мировой работы. »

8. Кризис религиозного развития. Народы Европы объединяла общая религия, схожая обрядовость. «Вся история новейшего общества совершается на почве мнений; таким образом, она представляет собою настоящее воспитание. Утвержденное изначала на этой основе, общество шло вперед лишь силою мысли. Интересы всегда следовали там за идеями, а не предшествовали им; убеждения никогда не возникали там из интересов, а всегда интересы рождались из убеждений. Все политические революции были там, в сущности, духовными революциями: люди искали истину и попутно нашли свободу и благосостояние. Этим объясняется характер современного общества и его цивилизации; иначе его совершенно нельзя было бы понять.»

       Разберемся с реакцией общества на письмо Чаадаева.
21 октября 1836 г. вскоре (по существу, сразу) после публикации в “Телескопе” первого философического письма П. Я. Чаадаева Ф.Ф. Вигель (1786—1856) написал письмо митрополиту новгородскому и санкт-петербургскому Серафиму:
«Высокопреосвященнейший владыко, милостивейший архипастырь! … Самая первая статья представляемаго у сего журнала, под названием “Телескоп”, содержит в себе такия изречения, которыя одно только безумство себе позволить может…
…
Многочисленнейший народ в мире, в течении веков существовавший, препрославленный, к коему, по уверению автора статьи, он сам принадлежит, поруган им, унижен до невероятности. Если вашему высокопреосвященству угодно будет прочитать хотя половину сей богомерзкой статьи, то усмотреть изволите, что нет строки, которая бы не была ужаснейшею клеветою на Россию, нет слова, кое бы не было жесточайшим оскорблением нашей народной чести…»
Вигель был глубоко оскорблен письмом и полагал, что это удар по русской репутации из Запада, попытка уничтожить вековую историю народа. Лично мне понятен гнев этого автора, но я не вижу в письме ужасающих фактов истории или морали, которые бы порочили честь русского народа. Есть перегибы и недомолвки, но общий тон письма мне близок и понятен.
Н.М. Языков (1803 — 1846) упрекал П.Я.Чаадаева (в 1844 г.): “Ты лобызаешь туфлю пап” (10).
 
        Протоирей Г. Флоровский в “Путях русского богословия” утверждает: “Чаадаева принято называть первым западником, и с него именно начинать историю западничества. Первым назвать его можно только в непрямом смысле, — в его поколении все были западниками, часто просто западными людьми. И западником он был своеобразным. Это было религиозное западничество. Магистраль же русскаго западничества уходит уже и в те годы в атеизм, в “реализм” и позитивизм...”

       А теперь пора перейти к А.С. Пушкину. Каково было отношение А.С. Пушкина к первому философическому письму П.Я. Чаадаева? Получив от автора (через И.С. Гагарина) отдельный оттиск напечатанного в “Телескопе” первого философического письма, А.С. Пушкин выразил крайне резкое неприятие его содержания и выводов концепции П.Я. Чаадаева.
 
       Как же выглядит Россия в чаадаевском произведении, если А.С. Пушкин заявляет: “Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться”  (26). Вдумаемся в слова и мысли А.С.Пушкина. Сразу становится ясно и то, как выглядит Россия в чаадаевском произведении, и то, как резко А.С. Пушкин выражает свое неприятие чаадаевской концепции.
 
      Как же выглядит Россия, ее история, ее роль и место во всемирной истории в чаадаевском изображении, если А.С.Пушкин в частном письме своему другу клянется, что ни за что на свете не хотел бы переменить отечество, или дословно: “Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал»

       В. В. Зеньковский одним из первых указал, что реконструировать концепцию Чаадаева можно только в том случае, если поставить в центре его идей религиозную установку. Историк русской философии выделил теургический момент в восприятии и понимании Чаадаевым истории и указал на то значение, которое автор «Философических писем» придавал возможности осуществления Царства божьего на земле (Зеньковский 1991: 168). Не разделяя точку зрения М. О. Гершензона, что близость Чаадаева к русскому либерализму была «недоразумением», Зеньковский писал, что «напряженное ощущение ответственности» за историю роднит Чаадаева с «русской радикальной интеллигенцией, которая всегда так страстно и горячо переживала свою “ответственность” за судьбы не только России, но и всего мира». В размышлениях Зеньковского вызывает недоумение мысль, что взгляд на Россию совсем не стоит в центре учения Чаадаева, а, «наоборот, является логическим выводом из общих его идей в философии христианства». Думается, что система Чаадаева вообще не имела бы смысла без историософского осмысления прошлого России, его «Философические письма» первоначально именовались «письмами о философии истории»
Таким образом, мы могли наблюдать как Петр Яковлевич в указанном письме критикует текущие тенденции развития общества 20-30-х годов 19 века, объясняя свое мнение нежеланием принять западную модель поведения, перенять их опыт в построении цивилизации. Главным звеном здесь должна будет стать религия, на которой и основаны успешные опыты развивающихся стран в понимании «слова Божьего» и «рая на Земле». Именно религия, по мнению Чаадаева, объединившая разрозненные европейские племена, создала почву для мощного рывка в социальной и интеллектуальной сферах.
   
      Критика в адрес Чаадаева была связана в основном с мнением о его «западничестве». Где-то писателя откровенно называли революционером. Однако РПЦ, возможно, навсегда потеряла одного из самых мудрых деятелей христианства и православия, обвинив его во всем, что только можно было приписать человеку, желающему реформировать общество вокруг себя. Сам Петр Яковлевич называл себя христианским философом, а значит, идея совершенствования народа через религиозное познание и учение – это та нотка консерватизма, которая не дает назвать Петра Чаадаева гнусным русофобом, скептиком и убежденным революционером.

2022г.