Вечерняя прогулка

. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я люблю зверьё.
Увидишь собачонку –
тут у булочной одна –
сплошная плешь, —
из себя
и то готов достать печёнку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Владимир Маяковский)



Кистью мягкой колонко́вой
размалюет вечер стёкла
кружевным узором лёгким, –
ветвью хвойною сосновой,
будто вышивкой жемчужной
по зеркальной ровной глади
лик зимы в резном окладе.
Белоснежный и воздушный…

Мне — во двор, гулять с собакой,
а тебе — состряпать ужин.
Вяжешь шарфик мне потуже,
вразумляя нас на всякий
чрезвычайный крайний случай
стычки с дерзким рыжим псом —
беспардонным существом
нагловатым и прыгучим.

Наш кудлатый собачонка
в предвкушеньи этой встречи
возбуждён по-человечьи, –
до надсады в перепонках
его громкий звонкий лай
с ноткой страстной нетерпенья.
Пулей — в дверь, в одно мгновенье!
Только следом поспевай…

Проходной уютный дворик,
под ногами хрусткий снег,
взвесь заоблачных сусек, –
есть, где бегать на просторе!
Наш полкашка словно суслик
въехал носом в «клюв» застру́ги —
творчество февральской вьюги,
снежный на́рост заскорузлый.

Фыркнул носом, расчихался,
в щёлках глаз завис вопрос:
«Где заклятый друг-барбос?!» –
удручённо почесался
и метнулся в подворотню
к стайке жирных голубей
вдоль кирпичных гаражей:
может там кобель-негодник?

Погоняли птиц нахальных,
промышлявших на помойке,
с кровли сводчатой пристройки
парочку котов скандальных…
От бесчинств свирепой стужи
уносились спешным бегством,
предвкушая смак бифштекса…
Ждал нас дома славный ужин!





* за́стру́га — небольшая снежная гряда, наметённая ветром

Post scriptum:
Иван Тургенев "Собака" (стихотворение в прозе)

Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря.
Собака сидит передо мною — и смотрит мне прямо в глаза.
И я тоже гляжу ей в глаза.
Она словно хочет сказать мне что-то. Она немая, она без слов, она сама себя не понимает — но я ее понимаю.
Я понимаю, что в это мгновенье и в ней и во мне живёт одно и то же чувство,
что между нами нет никакой разницы.
Мы тожественны; в каждом из нас горит и светится тот же трепетный огонёк.
Смерть налетит, махнет на него своим холодным широким крылом…
И конец!
Кто потом разберёт, какой именно в каждом из нас горел огонёк?
Нет! это не животное и не человек меняются взглядами…
Это две пары одинаковых глаз устремлены друг на друга.
И в каждой из этих пар, в животном и в человеке — одна и та же жизнь жмётся пугливо к другой.