Я - то, что я есть, и я говорю, что мне хочется

(На месте ее казни нашли тетрадку со стихами...
скорее письма. Я переложил их на стихи, следуя подлиннику.)

" Эти строки, наверно, последние.
Не могу перед смертью молчать.
Разве совесть оставлю в неведенье?!
Как хотела я сильною стать,
И улыбки твоей быть достойной,
В твоей памяти место занять.
Но была аскетически скромной.
О чем больно теперь вспоминать.
Сколько лет! Радость только в посланьях.
А о встрече могла лишь мечтать.
И пространство, и время нас ранило.
Ах, как тяжко, любя, ждать и ждать.

... Понял раньше, чем я, ослепленная,
Участь горькую ты, напускной.
После встречи полтавской, казенной
Разделил рок нас черной чертой.
Речь за речью, как течь из пробоин,
Как трамвайная вежливость вслух,
Равнодушная, очень спокойная.
А язык, как докладчика, сух.

... Не твои это письма - чужие.
Пишешь их, принуждая себя.
В них не радость - болезненный чирей.
И читай, не читай - ознобят.
И как будто под тяжестью молота,
Плющат, плющат, как шляпку гвоздя.
От бессонницы, словно порота.
Как от тряски земной чехарда.

... Что в ответ?! "Где твое здравомыслие?
Дай стихам социальный настрой,
Торжество и веселие письмам..."
Я хочу же, чтоб ты был со мной.
По-другому никак не умею.
( Вот пишу, а меж строк вижу - злой.
Твои добрые губы кривеют,
Искаженные мыслью квасной.
Мое сердце, ну, чем не мишень-то?
Слово-пуля сразит в аккурат.
Но я то - и не больше, не меньше -
Что я есть. Вот такой мой расклад.
Одинокой и немощной стала я.
Горе-женщина уж в 30 лет.
В клочья волосы, мало-помалу
Седину обнажает в них ветр.
Взгляд тяжелый, походка тяжелая.
Кожа в струны, как строй на парад.
Резкий голос и скулы камолые.
И манер моих вид мешковат.
В жестком темно-коричневом платье
И с обветренным смуглым лицом -
Речь любая о моде некстати -
Я кажусь самородком-дичком.
В пору грим наложить - мне не нравится.
Я естественна сердцем, душой.
Да, в одежде простой, не красавица.
Но в стихах мир мой чистый, прямой.
Пусть нелепы они и бездарны.
Жизнь моя в них - ни дать, ни отнять.
Но я то, что я есть - пусть бесчарная.
И что думаю, смею сказать.
Как без радости жить человеку?!
И не думать о ней, не мечтать -
Что закрыть для паломников Мекку.
Нет надежды - извечно страдать.
Потому нарушаю запреты,
И что есть на душе, говорю,
Хоть мне радостно, больно при этом...
Не скажу - не засну, не умру.
       *   *   *
... А весной земляника в стакане
Распустила на редкость цветы.
Лепестки красоты первозданной,
Как желанье, любовь и мечты.
Умилительно дугообразные -
Грудка голубя, можно сказать.
Твои веки в них видела сразу я.
Им решила твое имя дать.
Всё земное, красивое хочется
Твоим именем мне величать:
Тихоструйные воды проточные
И небес синеватую гладь.
Все цветы, и все травы, и зори,
Облака с розоватой каймой,
Всё, что в видимом поле для взора,
Нахожу я похожим с тобой.
Удивляюсь, как могут не видеть
Красоты бесподобной твоей.
Слепы сердцем, душой, очевидно.
Ты так мил, хоть с лица воду пей.
А чего стоит рукопожатие!
Солнце счастья в ладонях горит.
Прикоснешься - готов обожать их.
Так душой мастер ты говорить.
Излучают тепло по округе
Так - будь айсберг - в момент потечет.
Только мы не подходим друг другу.
Видно, я для тебя не в зачет.
Получаю в конвертах бумажки.
Буквы плоские - строго в рядок.
Всё по норме - роль, место для каждой,
Как консервы, запиханы впрок.
Даже запаха нет никакого,
Даже слова хотя б: не горюй!
(Но я - то, что есть сердцем и словом,
И что хочется, то говорю.)

... Как в объемном кино, ты с экрана
Ко мне сходишь, по залу идешь,
Как живой, весь светящийся, странный...
Сквозь меня... словно сон... не зовешь.
Твоего я не слышу дыхания.
Грёзы, грёзы - кабы наяву.
Хоть на миг оправдаться стараньям.
Но и в муках тобою живу.

... Твое тело, подобное музыке,
Вот Бетховену бы написать.
День и ночь я бы слушала блюзы,
Их по капле хотела б глотать.
А потом захлебнуться прибоем
И симфонию жизни допить.
Жизнь моя! Что ж была ты такое?!
Больше не напишу. Мне не жить.
Строки, строки, последние строки...
Мне не совестно вовсе за вас.
И прости, что не так, друг далекий,
В мой предсмертный, безжалостный час.
... А той девушке я завещаю, -
Кто тебя будет нежно любить -
Пусть целует ресниц твоих стаю,
По одной, чтоб восторг длить и длить.
Пусть узнает и ямочку тайную,
Когда пальчиком станет водить
Там, за ушком, где точка астральная.
Будет радость она вам дарить.
И пускай милой нежность летучая
Повторяет все мысли мои.
Я с тобою была невезучая.
Ей - удачи и счастья в любви.

Вот теперь я есть то, что не нужно.

Хотя что там судить да рядить.
Не смогли стать женой мы и мужем.
По судьбе, стало быть, и вердикт.

... За тобой босиком до Белграда
С легким сердцем - позвал бы - пошла.
Снег дымился бы паром, не смрадом.
Мне тепло отдавала б земля.
Полетела бы пара касаток
В теплый стан - далеко те края.
Но на горе везде беспорядок.
Раз война, ты невесть где и я.
Все границы под бдительным оком.
Да и сердце закрыто твое,
Как шинель перед вражьим наскоком,
Как услышишь команду: - В ружье!"
Не пропустят к тебе мою песню.
Не положено - на разворот.
А пойду напролом - хоть ты тресни -
Часовой тут же в небо пальнет...

Только выстрела я не услышу...
Позовет меня кто-то, не ты...
Голубую улыбку нависшую
Вижу... свастику... и кресты.
Прикоснется ко мне этот кто-то
Хладной пропастью жадного рта...
Поцелуя не помню... ломота...
И падение... и темнота...
           28-30.01.2022

НЕБО КАЧАЕТ ДУШУ. РЕКВИЕМ
Посвящается Елене Михайловне Ширман(1908-1942)

Ты - провидица,
ты судьбу свою знала:
неземным чистым телом
не можешь истлеть.
Ты жила!
Ты горела!
Летала!
О любви не кончая
и думать, и петь.

Жить!
изорванной ветрами в клочья,
кровотоком бурлящим
в сосудах кипеть!
И писать
неустанно
и денно, и нощно,
презирая любовью
грозящую смерть!

Ты о детях пеклась,
о всамделишних детях.
Даже ветер нашептывал
их голоса.
Но судьба уготовила
участь поэта.
И стихи - твое племя -
творят чудеса.

Ночь. Последняя ночь.
И последние письма.
Свет от тайной свечи -
строго ввысь полоса.
И сарай - тебе келья.
Последняя исповедь.
Твою душу качают уже небеса.
         31.01.2022