91. Чертоги Сатаны

Стены красны, сквернословны,
Но это все внушение - они немногословны.
Подговорил меня спуститься в преисподнюю
Через дверь и то, только чрез исподнюю.
Для сброда и чертей безликих,
А он, Данталион - схватил когтями за руку
И мило так твердил: - пойдем скорей на муку,
Смертных душ он подстрекатель.
И вот спускаюсь я сквозь недра,
Счастливых благ искатель,
А вижу лишь над головой я корни кедра,
Пока спускаюсь я во тьму.
И слышал я слова упрямого Вельара,
Что если я, легко им присягну,
То ждет меня богатство, власть, дьявола гитара.
Это был бессмысленный, пустой как пробка шепот Ваала,
Такой пронзительный, созвал полкарнавала,
Но знал ли сам Барбатос? -
Великий предсказатель,
Что буду, видеть я обитель
Бессмертного невежества полос.
Где гордость затмевает этим бестиям глазницы
И заставляет огненную кожу пузыриться,
И из твердых лбов отращивать рога,
Но вот я прибыл в потусторонний мир.
Тут нестерпимая жара казалось,
Пока Ксафан сжигал очередную душу,
Чтобы вновь добавить в мрак, костер,
А я, как странно, весь промерз.
Пока ходил я с Мулцибером,
С тем кто по веленью Сатаны -
Это все построил,
Легендарный архитектор
Адамовых печей,
В которых прожигались
Судьбы тысячи людей.
Советовал ему я, как состроить
Новый дворец из гроз,
Тех, что посылает нам Фурфур,
Меня порой сдувая,
С тех порогов, об которые я разбиваю лбы.
Свои, чужие - всех тех,
Кто недоволен раскладом карт, своей судьбой.
Но Парки не сказал мне то, чего я
Жду наверно много лет, но чур
Паймон мне не сломает воли.
Не хватит сил у словолома,
Не под силу ему тот гранит,
Который в моем теле его так манит.
Он не страшнее той обсидиановой двери,
За ней - Люцифер закрыл ту бездну,
В которой Аббадон прикованный ко дну,
Все зазывает Астарота,
Чтобы тот освободил его.
И тысячу мгновений погодя,
Он лишь пожимает плечи,
Пожиная телом ваши свечи,
Которые, не зная сами для чего,
Тысячами ставите вы в храмах.
Вам о религии давно
Пора подумать, зачем
Вашим богам столько?
Златых монет, дублонов и рублей,
Кажись кто-то зажрался в паранже.
Но вот я все-таки согрелся,
Когда меня до шеи накормил Дагон -
Тот самый местный пекарь,
Что раскормил отца Калигулы,
Пока сношался тот с очередной.
И вот вхожу я в демонический предел,
Туда, где слышен стук земляного сердца,
А пред тобой великий преогромный трон,
А на нем лишь восседает Сатана.
В своем ужасном великолепии,
По-скольку он не лжет вам кто он есть
И он вам жизнь не делает обманчивей,
Говоря при этом без бровей.
Я не призываю вас отринуться от ваших дум
И не пытаюсь вас заставить отвернуться от ваших сложных рун.
Я лишь описываю царство,
В которое меня вогнал тот гнев,
Который пожираю каждый день,
Подобно Азазелло.
И вам здесь Мефистофель скажет:
Что все мы люди - твари,
По-скольку все эти 100 лет
Мы ищем только свой сценарий.