Сказанье о монстрах

В далекие дни забытые,
В холодном безлюдном краю
Легенды слагались бардами
В пригорной деревне, в дыму.

Гора полыхала пламенем
Таким, что плавил гранит,
Рожденным в драконовой ярости
Из угрюмых звериных обид.

Те ящеры силы недюженой
Славились красотой –
Не той, что подвластна времени,
А свирепой и боевой.

От свирепости и могущества закружится голова
От клыков и когтей заточенных не спасет стальная броня.

Коль прогневишь крылатого ящера берегись, мой отчаянный друг!
Все драконы хитры и мстительны – не сбежишь от дьявольских мук.

Люди в страхе в потемках прятались,
Не дышали, когда вдали
Пролетала фигура ящера –
Вестник гибели и крови.

И не ведал народ обездоленный
Корень несчастий своих,
Драконовым голодом сморенный
В домах запершися сидит.

А зверь, преисполненный ярости,
Не может утешить тоску –
Любимая, милая, нежная
Вовек не вернется к нему…

Прекрасная, зленоглазая,
И волосы, как пожар,
Полна ведьмовскими чарами
В каждом жесте, во всех словах.

Томный голос журчащей музыкой
Усмиряет звериный нрав,
Нежна ласка ладони мягкой
Топит сердце, как магмы сплав.

«Чаровницей» в деревне звали,
«Самым прекрасным цветком».
Все мужчины к ногам её пали,
Но не нужен ей был никто.

Побыстрее закончит с хозяйством
И бежит без оглядки в лес.
Там, в условленном месте тайном
Он ждал, спускаясь с небес.

Драконы полны загадок
В них магия бьет ключом,
И Чёрный Дракон силой странной
В человека был обращен.

Быть может, повинно желанье,
А, может, сама любовь,
Но пара сердец сплетенных
Остудила драконью кровь.

Они были счастливы вместе,
Могли говорить обо всём,
Друг друга учили жизни,
Хотели сбежать, вдвоём.

Он рисовал ей небо, словами,
Ну, как уж мог.
Она говорила о травах,
О сплетеньях лесных дорог.

Как добра и наивна ведьма!
Избавляла от хвори всех,
Помогала богатым и бедным –
Всё окрашено было в грех.

Сколь скупы и коварны люди!
Как легко забывают добро.
И когда графский сын бросил: «Ведьма!»,
Заступиться не вышел никто.

Было жадным мужское сердце,
Неприемлемым был отказ.
Пусть огонь поглотит девчонку,
Чтобы свет ведьмовских глаз погас.

Привязали к столбу потуже,
Были глухи к девичьим мольбам.
В ноги – сено, округом – дровья…
Лишь дракон вторил ведьмы слезам.

Он услышал, хоть был далёко:
На охоте, в чужих лесах.
Лёд предательски стиснул сердце –
Не успеть могучим крылам.

Он ведь больше не зверь, не ящер,
Лишь подобье, почти человек,
И остывшая кровь драконья
Не осилит такой забег.

Опоздал. У столба только пепел,
И зеваки все разошлись.
В опустевшем сердце лишь зелень,
Голос нежный: «Меня дождись».

Всё пропало. В глазах померкло.
Чешуя, словно сталь, горит.
Пламя ярости грудь сжигает.
Слёз не будет. Душа – гранит.

Как тогда полыхало селенье
Было видно за сотню лиг,
И в веках воспевают барды
«Монстра-змея», «безжалостный бриг».