143. Алчный гений. Песнь о Немой излучине

143...((215.а)) Реконструкция. Неравновесие
– А Ростовщик, чем он сумел задеть тебя? – интересуется Ученик.
Колдун смеётся:
– Ничем, и, согласись, такого не прощают! Я рисковал жизнью всего пару раз и, запомни это, юноша: всегда поблизости оказывалась женщина. Я не играл со смертью, а честно заходил в тупик. На самом краю я должен был задрожать и обратится к нему, как ростовщику, за отсрочкой от смерти. Ведь мы якобы примирились, он даже признал свою вину. Как бы невзначай он оказывался поблизости. Чомга так ждал этого, как хотел! Бедняга. Но каждый раз над пропастью мне становилось ужасно смешно! Это не его промах и не моя заслуга! Ты видел, как по-разному люди ведут себя на краю? Кто-то дрожит, кто-то сияет. Я держал себя за шкирку. Я говорил себе: ты не птица, не смей, еще не время. Сложно удержаться, когда впереди такая воля и беспредельность, так и сорвался бы… Я смеюсь, а он-то ждёт совсем другого! И бесится, неимоверно бесится. Он до сих пор ищет, чем бы таким напугать меня. А я и сам не знаю, чем! Да мне первому будет интересно, если найдёт! Я, кажется, запутываю тебя. Всё не так: Чомга опасен, реально опасен, без шуток. Он страшный и жутко переломанный где-то внутри. Сам факт смешон: один колдун бегает за другим и делает: «Бу!» Наша вражда – не моя. А, впрочем, такое ростовщичество, под залог смертного страха, я считаю адовой мерзостью, и охотно положу ему конец.
***
143...215.а Исходник
Колдун:
– Ты знаешь сказку «Громкие пороги»?
Ученик:
– Песнь о Немой Излучине? Ага,
когда я в детстве убегал из дома,
примерно каждый день,
с другими оборванцами
мы коротали время в притоне нищего.
Жевали забавную смолу,
в округе немного воровали
и байки слушали бродяг:
«То – враки, это – было точно,
а вот рассказ людей восточных…
И только про неё одну –
«Песнь о Немой излучине»
я накрепко запомнил,
что это – поверье колдунов.
Колдун:
– А ну-ка, расскажи, как слышал.
Ученик:
– Два государства рядышком лежали
в большой долине.
волшебные по-разному: в одном
был каждый встречный колдуном,
но всё вокруг обычное.
Там ведьма правила.
А по теченью выше
в соседнем государстве –
вещицы не волшебной не нашлось бы,
хоть век ищи.
Там правил славный парень.
И через оба государства текла река
с крутой излучиной и шумными порогами.
Надумали правители женится,
но воспротивилась стремнина.
До этого момента
всё пропускала бурная вода – плоты и лодки.
Это было чудом,
к которому привыкли здесь и там.
Из государства жениха сплавлялись
магические всякие товары.
На осыпи пологой, каменистой
в стране невесты их купцы ловили,
притягивая лодки и плоты
баграми, искусной магией.
Так было неизменно.
Ладьи же с дарами свадебными канули на дно.
Русалка ли приревновала?
Невеста ничего не дождалась,
она решила, что её отвергли молча.
Тогда она и прокляла
речные громкие пороги,
чтобы оттуда не пришло
ни лодки, ни письма, ни звука.
Слёзы свои, как яд невеста собрала,
на воду брызнула и реку прокляла.
Стала немой излучина и непреодолимой.
Жених стоял у запертых ворот едва не год.
Нет! Сто и тысячу раз – нет!
Раздор привел затем к большой войне.
Колдун:
– Всё так, и вот что я тебе скажу… Я верю в это.
Оставшееся в мире колдовство –
тех государств и той вражды осколки.
А в магии «немой излучиной»
такой изъян досадный называют,
когда рука хватает,
но не доносит до кармана
либо до рта.
Когда обличье возникает, начинка – нет.
Плод колдовства созрел,
но не приносит он удовлетворенья никому.
Колдун и покупатель, оба,
все люди, что его потом возьмут,
не чувствуют ни радости, ни вкуса,
ни тяжести монет,
как Чомга.