Последний

"Вы только послушайте, что пишет Нечаев! Он говорит, что надо уничтожить всю царскую семью. Браво, Нечаев! То, что не удалось осуществить этому великому революционеру, сделаем мы" (В. Ленин).


1
У этой драмы
Не видать конца.
Она случилась
В годы грозовые...

В особняке
Ипатьева-купца
Сидел с семьёю
Бывший царь России.

Весь дом
Двойным забором
Обнесён,
Загородив
Дорожки тротуаров,
И в каземат тюремный
Превращён
По замыслу
Уральских комиссаров.

Вот в этом доме,
Втайне от людей,
И содержались:
Бывший царь с царицей,
Пятеро слуг
И пятеро детей,
Да спаниель -
Собачка с рукавицу.

На первый взгляд,
Только на первый взгляд,
Всё вроде было
Тихо и спокойно,
Но втихаря,
Два месяца подряд,
Готовилась тут
Дьявольская бойня.

И зря на ветер
Не бросая слов,
За этой
Подготовкою
Б е с о в с к о й,
Следили зорко
Ленин и Свердлов
За сотни вёрст,
Из-за стены
Кремлёвской.


2
Опять во сне
Пригрезилась медаль
В честь трёхсот лет
Романовского Дома.
И снова в душу
Хлынула печаль
О том, что сердцу
Близко и знакомо.

В ушах гудел
Торжественный банкет,
Который клокотал
В дворянском зале,
Когда лукавый
Петербургский Свет
На грудь привесил
Новые медали.

Князья, дворяне
И послы кругом.
Мундиров блеск,
Цветов благоуханье...
Царю хлеб-соль
На блюде золотом
Преподнесло
Дворянское собранье.

И вспомнил он,
Что произнёс тогда
Речь перед знатью
Очень небольшую:
"Я предлагаю
Тост свой, господа,
За нашу Веру
И за Русь святую.

Дай, Бог, чтоб Русь
И крепла, и росла,
Чтоб её солнце
Не затмили тучи,
Чтобы Россия
На земле была
Несокрушимой,
Крепкой и могучей.

Дай, Бог, чтобы Россия,
Как и встарь,
От всех врагов
Себя оберегала...".

И "Славься, славься,
Наш русский царь!.."
Под музыку
По залу громыхало.

И тосты полились
Со всех сторон.
Министры льстили,
Льстили генералы...
Казалось, был
Неколебимым трон
И ничего царю
Не угрожало.

И слышал царь,
Как, глядя на медаль,
Один полковник
За столом соседним
Сказал другому:
- В шапке -
ПЕРВЫЙ царь,
А вот без шапки -
Это царь ПОСЛЕДНИЙ.

И вздрогнул царь,
Вздыхая тяжело,
Хоть было слово
Для него не ново,
Но, словно током,
Душу обожгло
Простое это
Будничное слово.

"П о с л е д н и й"...
Это слово он
С тех пор
Воспринимал
С какой-то неприязнью.
Оно звучало
Словно приговор
В последнюю минуту
Перед казнью.

Об  э т о м
Не хотелось вспоминать
И слово долго
В памяти молчало.
И вот во сне
Пригрезилось опять
И суеверно
Сердце застучало...

Всё ближе, ближе
Чешские войска,
Уже освобожденье
Стало сниться.
Уже белогвардейцы Колчака
К уральской
Приближаются столице.

И Екатеринбург
Вот-вот возьмут.
Как радует всё это
И тревожит.
Или спасут,
Иль дальше увезут,
Иль красные
Всю семью уничтожат.

Ну, а пока нас
Бдительно хранят,
Даже прогулки
Вдвое сократили,
И комиссары
В мрачный каземат
Из городского штаба
Зачастили.

Все суетятся,
Видно, неспроста,
И зыркают глазищами,
Как урки.
Всё что-то
Замышляют, сволота.
Грозою пахнет
В Екатеринбурге...

Никто не знал,
Что за глухой забор
Пришёл приказ
От Янкеля Свердлова...

Готовит свора
Жертвенный костёр,
И к жертвоприношенью
Всё готово.


3
Всю ночь у всех
Сон беспокойным был,
Но всё семейство
Пробудилось рано,
И бывший царь
Вниманье обратил,
Что появилась
Новая охрана.

Кругом слышны
Чужие голоса.
Кто смуглолицы,
Кто широколицы.
У тех черны,
Как дёготь, волоса,
У этих - словно
Спелая пшеница.

Наёмники
Без сердца и души,
Подонки из отребья
Ч у ж е з е м ц е в:
Австрийцы, венгры,
Чехи, латыши,
Китайцы, немцы...
Как же тут без немцев!

Большевикам
Без них не победить.
Не зря ж германцы
Тайно их снабжали.
А, чтобы власть
Быстрее сокрушить,
Они в Россию
Ленина заслали.

И неспроста печать
Со всех сторон
Трезвонила
И зло, и возмущённо,
Что "Ленин - это
Кайзера шпион...
Арестовать
Немецкого шпиона!".

Тогда об этом
Царь и сам читал
И слышал
От жандармских офицеров,
Особого ж значенья
Не придал -
Мало ль в стране
Революционеров!

Не Ленин,
Так заявится другой,
В Европе их
Скрывается немало.
Кому в России
Ненавистен строй,
Европа тех
Под крылышком держала...

Тут Николай Второй
Раскрыл дневник
И, полистав,
Настроился душевно.
Он аккуратно
С юности привык
В нём делать запись
Чуть не ежедневно.

Вот обозначил дату,
Месяц, год.
И - всё...
Перо между страниц
Застряло,
Все мысли, как табун,
Пошли вразброд.
Не смог он записать,
Что волновало.

Дышалось трудно
С самого утра,
От жажды пил он
То и дело воду.
Валила с ног
Ужасная жара
В  и ю л е
Восемнадцатого года.

Открыть окно бы,
Воздух освежить,
Да комендант-еврей
Не разрешает.
Привыкший даже
Женщинам хамить,
Он сладострастно
Жертвы унижает.

Со всеми важен,
Как персидский шах.
Гордится властью!
Как тут не гордиться?
Ведь у него
Находятся в руках
И бывший царь,
И бывшая царица.

Заходит часто
С похмела багров,
На койку сядет,
Словно на диване.
- Как, гражданин Романов,
Жив-здоров?
Какие есть
Претензии к охране?
Ты причинил России
Много зла.
Теперь всему,
Как говорится, - крышка!
Тебя молва
"Кровавым" нарекла,
А ты ведь с виду
Сраный мужичишка.

И захохочет,
И смеясь, уйдёт,
То за ворота,
То в охранороту.
Ну чем не хам?
Ну чем не идиот?
Да впрочем, они тут
Все идиоты...

О, если б прямо
Написать он мог
О толстомордых
Красных комиссарах,
В ремнях и коже
С головы до ног,
В красных бантах
И красных шароварах.

Он бы сказал:
"Опричники Москвы,
Вы самозванцы все
И уркаганы.
Меня "кровавым"
Окрестили вы,
Но вы кровавей
Хана Тамерлана...".

Но разве мог он
Это написать?
Они с проверкой
Часто заявлялись.
Совали нос
И в личную тетрадь,
Да кое-что
Похитить не стеснялись.

И бывший царь
Уставился в окно,
Страницы жизни
Мысленно листая.
Всю жизнь свою
Он видел, как в кино,
И сокрушался,
Головой качая.

Всю жизнь свою
Он переворошил -
До службы царской
И на службе царской.
Он размышлял,
Он сам себя казнил
В  к а н у н
Кошмарной казни
Комиссарской...


4
С женой опять
Был трудный разговор.
Её упрёки
Для меня, как пытки.
Да, в Кремль послать
Прошенье до сих пор
Я всё не сделал
Никакой попытки.

Вчера Керенский
И временщики
В России управляли
Повсеместно.
А нынче - Ленин
И большевики...
А завтра кто?
Лишь Господу известно.

Но кто б сейчас
В Кремле ни восседал
Иль во дворце,
Под небом Петрограда,
Он - царь,
Он - власть,
Он - красный генерал,
И с ним считаться,
Безусловно, надо.

Никто так просто
Не избавит нас,
И суд над нами
Замышляет Ленин.
Настал, наверно,
Неизбежный час -
Упасть пред ним
Смиренно на колени.

Вчера просили
Дочери и сын
Писать прошенье
Ленину в столицу.
А как начать?
Товарищ? Гражданин?
Иль - господин?
На чём остановиться?

Беда не в том,
С чего и как начать,
Какое лучше
Выбрать обращенье.
Беда в другом:
А станет ли читать
Ульянов-Ленин
От меня прошенье?

Ведь его мать
У бати моего
Сыночка тож
Помиловать просила,
Но, как ни грустно,
А тогда его
Отцовская рука
Не пощадила.

Скользка, наверно,
И моя стезя -
Идти с прошеньем,
Опуская вежды...
И всё же детям
Отказать нельзя
В надежде
На последнюю надежду.

О, Господи!
Молю тебя опять
В свои минуты
Эти горевые.
О, помоги мне,
Боже, написать
Письмо  ц а р ю
Сегодняшней России.

Хоть от Урала
Далеко Москва,
Но и с Урала
Письма доходили.
Внуши мне, Боже,
Светлые слова,
Чтоб ленинское
Сердце умягчили.

"Москва - Ленину

Пишу с разбитым
Сердцем и душой -
И падаю с мольбою
На колени
Перед Вождём
Республики большой,
В котле войны
Кипящей, к сожаленью.

Не для себя
Спасения ищу -
Ради детей пишу
Это прошенье -
И во слезах
Молитвенно прошу
И милости твоей,
И снисхожденья.

Прошу детей безгрешных
П о щ а д и т ь
И отпустить
Из-под солдатской стражи.
Они не то что
В жизни нагрешить,
Они и жизни
Не видали даже.

Я помню, что тебя,
Как бунтаря,
Ссылали в глухомань
Страны когда-то.
Ты всё стремился
Устранить царя
И отомстить
За террориста-брата.

Но неужели ты
Забыл, бунтарь,
Что САМ СЛОЖИЛ я
Царскую корону,
Что больше года
Я уже НЕ ЦАРЬ,
Что НЕКОГО СВЕРГАТЬ
В России с трона?

Так что ж меня
Ты держишь взаперти
Со всей семьёю,
Что ни в чём невинна?
Ты лучше нас
На волю отпусти
И я Россию
Навсегда покину.

Мне не нужны
Ни власть и ни престол,
Не для того я
Делал отреченье...
Уйми в России
Дикий произвол,
О с т а н о в и
Её кровотеченье.

Немало зла
Творили все цари, -
П о л м и р а
Русской кровью оросили,
О, Господи,
Спаси и умири
Заблудшую,
Несчастную Россию!

Как бывший царь,
Я много виноват
Перед народом
И перед Россией,
Да, меня ныне
Многие клеймят
За все свои
Невзгоды вековые.

За триста лет
Династии царей,
За триста лет
Бесправья и неволи,
Расплачиваюсь я
Судьбой своей,
Семьёй своей,
Свободою своей,
Своею жизнью
И своею долей.

Пусть до  с у д а
Продлится  м о й  арест -
Я заслужил за всё
Венец терновый,
И на Голгофу
Тяжкий крест
Я понесу
С молитвою Христовой...".

Очнулся Николай
И молвил: "Да-а...
Если писать
В таком я духе буду,
Охрана хамовластья
Н и к о г д а
Письмо, как нас,
Не выпустит отсюда".

- Ты, папа, что?
Уснул иль задремал? -
Спросила тихо
Дочь Анастасия.
- Я не дремал.
Я, дочка, сочинял
Письмо  ц а р ю
Расхристанной России.

- Но ведь царя
В России больше нет.
Скоро и слово "царь"
Совсем забудут.
- Какие были,
Тех, конечно, нет.
А  н о в ы е  ц а р и
И есть. И будут.


5
Возлюбленное
Солнышко моё,
Твои посланья
В памяти листаю.
Письмо любое
Нежное твоё
Я, как молитву,
Мысленно читаю.

Когда на фронт
Я с сыном уезжал,
То ты одна
В столице оставалась,
С мерзавцами,
Кто всех нас предавал,
И мужественно
С ними ты сражалась.

Возлюбленное
Солнышко моё,
Как ты меня, бывало,
Наставляла!
Я вспоминаю
Про письмо твоё,
Где ты меня
Быть  т в ё р д ы м
Умоляла:

"Ты докажи ИМ,
Что ты - властелин,
Чтоб пред тобой
Министры трепетали,
Чтоб ни Гучков,
Ни Львов и ни Шульгин
В колёса власти
Палки не вставляли.
Любимый мой,
Советую добром,
Ради меня
И дочерей, и сына:
Будь Иоанном Грозным!
Будь Петром!
Будь самовластным,
Как Екатерина!..".

Любимая!
Свидетель тому Бог,
Хотя на твёрдость
И имел я право,
Но быть, как Грозный,
Я никак не мог,
Чтобы рубить
Налево и направо.

Немало я
Прошений получал,
Чтобы смягчить
Крутые приговоры,
Но это право
Я другим отдал -
Министрам, генералам,
Прокурорам.

Они сурово
За моей спиной
Творили всюду
Казни и расправы.
Я не сумел пресечь
Их суд чумной,
Вот и ношу
Их прозвище -
"Кровавый".

Прости, Алиса,
Милая моя,
Прости меня,
Вчерашняя царица.
Прости за то,
Что вся наша семья
Погребена
В ипатьевской темнице.

По-гре-бе-на! -
Я слово повторю,
Оно гудит
В моём воображеньи.
Я  п о н и м а ю,
Ч т о  я  говорю,
Я чую сердцем
Это погребенье.

И от него теперь
Нам не уйти.
Кругом в огне
Бурлящая Россия.
Нас в этом мире
Некому спасти,
И ни-ко-му мы
Не нужны  ж и в ы е.

Нас даже САМ
СПАСИТЕЛЬ не спасёт.
Не выйти нам
Отсюда за ворота.
Нас ожидает
Только эшафот,
А, может, что-то
Хуже эшафота.

Да, от суда
Не скрыться никуда,
Кругом штыки,
Как зубья частокола...
А начиналась
Вся наша беда
Ещё до отреченья
От престола.

У трона было
Множество врагов,
Они и в Думе,
И в министрах были,
Кто тихой сапой,
До большевиков,
Как червь, Россию
Изнутри точили.

Россию взяли
В клещи и капкан
Предатели России
Да варяги...
Кругом была
Измена и обман,
И нарушенье
Воинской присяги.

Теперь в стране
Царят большевики.
Окрасилась империя
В два цвета.
И красные,
И белые штыки
Лицом к лицу
С о ш л и с ь
Со всего света.

Идёт в России
Несусветный бой.
Трещит по швам
Держава повсеместно.
Подмял Россию
Ленин под собой.
Мне это имя
Хорошо известно.

Он не простит,
Он люто отомстит.
Он растоптал
Все истины святые.
Он никого из нас
Не пощадит,
Как не щадит он
И саму Россию...

Возлюбленное
Солнышко моё!
Любимая жена,
Прости, родная.
Перед тобою
Вся моя вина
Не знает меры,
Ни конца, ни края.

Прости меня
За горький наш конец,
Хотя, наверно,
Нету мне прощенья,
Что я, как царь,
Как муж и как отец
Не принял мер
Для нашего спасенья.

Кругом враги,
И тяжек наш удел.
Большевики
От крови очумели...
Терпи, Алиса,
Как Господь терпел,
Молись, чтоб всё мы
Вытерпеть сумели.

Нас долго Бог
В изгнании хранил,
Хотя жилось нам
Страшно неспокойно.
О, Господи,
Дай мужества и сил,
Чтоб встретить
Свой последний час
Достойно.


6
Простите, дочки,
Звёздочки мои,
За вашу участь,
Горести и боли,
За то, что в годы
Юные свои
Из-за меня
Страдаете в неволе.

Мне очень тяжко
Слышать всякий раз,
Когда хамьё -
Охранники-кретины,
Обрушивают
Мерзости на вас
Из грязных слов
И всякой матерщины.

Легко ли вам,
Лебёдушки, взирать,
Когда подонки
И дебилы эти
Рисуют пошло
И меня и мать
На всех стенах
И двери в туалете?!

Но в словоблудье
Этих нечистот,
Под постоянным
Градом униженья,
Вы им не сдали
Нравственных высот,
Достоинства
И гордого терпенья.

Простите, дочки,
Пленного отца.
Я сердцем и душою
Рядом с вами.
Нам вместе быть
До самого конца.
Ну, а конец
Уже не за горами.

Прости и ты,
Единственный сынок,
Наш долгожданный
И несчастный с детства,
Наш малышок,
Наш милый ангелок,
Наш голубок,
Наследник
Без наследства.

Ещё в окопах
Схватки мировой,
Когда с тобой
На фронт мы
Приезжали,
То мне гадалки
Тяжкий жребий твой
П р о р о ч е с к и
И  т о ч н о
П р е д с к а з а л и.

То, что от них
Услышал я тогда,
И ныне в сердце
Болью отдаётся,
Что царствовать
В России никогда
Тебе, как ни прискорбно,
Не придётся.

Но не об этом
Надо сожалеть,
Коль мы во власти
Бешеного стада,
Где нам не выжить
И не уцелеть,
И не спастись
Из ленинского ада.

Мы участи своей
Не избежим,
Не миновать нам
Красного содома.
Не нынче-завтра
Все мы завершим
Д и н а с т и ю
Романовского Дома.


7
Прощай, Россия, -
Русская краса
С природой райской
И природой дикой,
П р о с т о р н а я,
Как Божьи небеса,
В е л и к а я,
Как Океан Великий!

Прощай, Россия, -
Наша колыбель,
Души и сердца
Вечное зерцало.
О, сколько ты
Народов и земель
Под крылышко своё
Н а с о б и р а л а!

Когда-то
Протяжённостью своей
Была ты необъятнее,
Чем в сказке -
От южных гор
До северных морей,
От Польши
И до проданной Аляски.

Но сколько стран,
Чуть сдерживая зуд,
На тебя пялят
Алчущее око.
Они тебе покоя не дают
Ни с Запада,
Ни с Юга,
Ни с Востока.

Даже сейчас,
Когда большевики
Кромсают и поганят
Твоё тело,
Чужие, разноликие полки
Вмешались
В твоё внутреннее дело.

Какой тебе
Держаться стороны,
Когда над головой
Беда нависла?
Тебе и  ч у ж е с т р а н ц ы
Не нужны,
Тебе и  с в о е с р а н ц ы
Ненавистны.

Ты сплошь, Россия,
Словно полигон,
Не плугом,
А снарядами изрыта...
Ты долго будешь
Помнить  т о т  в а г о н,
В котором завезли
Тебе бандитов.

Они в десятках
Сёл и городов
И совратили всех,
И развратили.
В кладбище и в страну
Сирот и вдов
Они тебя, Россия,
Превратили.

Тебе в сто раз
Больнее, чем вчера,
Насилие терпеть
От власти новой...
Жаль, нет сейчас
Великого Петра,
Руки Петра
И мудрости Петровой.

Хоть мы в одной
Династии стоим -
Я тоже часть
Романовского рода,
Но я как царь
Был всё же не крутым
И для России
И её народа.

Я был во многом
Слишком либерал,
Душа была
Ко многому терпима.
Я чересчур
Жестоко не карал
Большевиков -
Преступников режима.

И мракобесы
Расползлись кругом,
Во всех краях
Россию взбунтовали.
Не потому ли
Часто "дураком"
Большевики меня
И обзывали.

Да, я дурак,
Что бунтарей щадил.
Порою их
За тяжкие злодейства
Ссылал в Сибирь
И из казны платил
И им самим,
И членам их семейства.

Да, я дурак,
Что в ссылку отправлял
Таких, как Ленин,
Яростных марксистов.
А надо б -
В Александровский централ,
На Соловки,
Иль в штольни
Декабристов!

И всё же самый главный
Мой просчёт,
Который допустил я,
К сожаленью,
В семнадцатом,
В мой самый смутный год:
Не надо было
Делать  о т р е ч е н ь е.

Мне бы иначе
Надо поступить:
Тех, кто доставил
Акт об отреченьи -
А р е с т о в а т ь,
Под стражу посадить,
Потом принять
Великое решенье:
Взять из траншей
Дивизию солдат -
Резерв под Псковом,
Иль под Могилёвом -
И перебросить
Срочно в Петроград,
Чтобы покончить
С хаосом дворцовым.

Я растерялся,
Упустил свой срок
И сам попал
В предательские когти...
Как говорится:
Близок локоток,
Да не достанешь
Языком до локтя...

Вон пробили часы
Десятый час.
Пора ложиться
И угомониться.
О, Господи,
Помилуй, грешных, нас.
Дай, Господи,
Спокойно пробудиться...


8
А комендант
Тем временем собрал
К о м а н д у
Латышей-легионеров,
И добровольцам-палачам
Р а з д а л
Д в е н а д ц а т ь
Воронёных револьверов.

- Ребята, - приглушил он
Свой басок, -
Настало время
Убирать злодеев.
Сегодня будем, -
Пальцем ткнул в висок, -
ВСЕХ - от царя
И до его лакеев.

Прошу о колебаниях забыть.
Вы все должны
Доверием гордиться.
Ну, я пошёл
Романовых будить.
СЕГОДНЯ
СУД ИСТОРИИ
СВЕРШИТСЯ!..

Что снилось жертвам
В эти два часа?
Сады? Цветы?
Друзья или злодеи?
Иль от кошмаров
Рвали волоса?
Иль вылезали
Из орбит глаза?
Иль рушились
Земля и небеса,
Как в адский день -
Последний день
Помпеи?..

Проснулись все.
И комендант сказал:
- Белогвардейцы
Город осаждают.
Я всех прошу
Сойти в полуподвал,
Где вас уже
Машина ожидает...

Ударили часы
Двенадцать раз.
Все с лестницы
Спускались в напряженьи
В последний путь,
В последний уже час,
В последние минуты
И мгновенья...


  "Постановление президиума Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.
  Ввиду того, что чехо-словацкие банды угрожают столице красного Урала Екатеринбургу, ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа, президиум областного комитета, во исполнение воли народа, постановил: РАССТРЕЛЯТЬ бывшего Царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях.
  Постановление президиума областного Совета приведено в исполнение в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля тысяча девятьсот восемнадцатого года.
  Семья Романовых перевезена из Екатеринбурга в более надёжное место.
  Президиум областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Урала".


  "Телеграмма секретарю СНК Н. Горбунову от семнадцатого июля тысяча девятьсот восемнадцатого года. Передайте Свердлову, что всё семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации.
  А. Белобородов, председатель Уральского областного Совета".


  "Постановление президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от восемнадцатого июля тысяча девятьсот восемнадцатого года.
  Центральный Комитет рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов в лице своего Председателя ОДОБРЯЕТ постановление президиума Уральского комитета.
  Я. Свердлов, Председатель В Ц И У".


ЭПИЛОГ
Нам с детства
Много чепухи вдолбили
Про старый мир
И зори Октября,
И что не зря
Большевики казнили
Царя и семью
Русского царя.

Но всё же мы
И в детстве понимали:
Царь - власть!
Правитель!
Грозный судия!
Его не зря, возможно,
Наказали,
Ну, а при чём тут
Царская семья?

За что на них
Обрушилось несчастье?
Или в Кремле
Обидели кого?
Чем провинились
Перед красной властью
И сын царя,
И дочери его?

Они во власти
Часу не бывали,
На них греха
Против народа нет.
За что же их
Свирепо растерзали
В самом расцвете
Юношеских лет?

За что же
Добивали их
Штыками
Садисты власти,
Злобою горя?
Вся их "вина"
Перед большевиками,
Что родились они
В семье царя.

Их за отца-царя
И покарали,
И Кремль злодейство это
О д о б р я л.
Но ведь они
Отца не выбирали,
Как и сам Вождь
Отца не выбирал.

Тогда ещё
Россия и не знала
Всей подоплёки
Варварства того,
Что положили
Палачи Урала
Кровавое,
Преступное начало
Войны с детьми
Народа своего.

Такой войны
В Кремле не объявляли -
Безгласно длился
Этот беспредел,
Когда детей
В заложники хватали
И принародно
Делали расстрел.

Мои слова -
Ещё не аргументы,
В них доказательств
Вроде бы и нет.
Так пусть мой стих
Дополнят документы
Об изуверствах
Комиссарских лет.


  "Объявление о расстреле заложников. Выписка из приказа номер 014/К от двадцать второго августа тысяча девятьсот двадцать второго года.
  За убийство в селе Ужур зампродкомиссара товарища Эхиль расстрелять заложников:
1. Таброву Марию - семнадцать лет.
2. Рыжикова А. - десять лет.
3. Рыжикову П. - тринадцать лет.
4. Фугель Фёклу - пятнадцать лет.
  За убийство командира по решению чрезвычайной тройки расстрелять заложников:
1. Тайдокову Анну - восемнадцать лет.
2. Кокову Т. - одиннадцать лет.
3. Кидиекову Марию - пятнадцать лет.
4. Байдурова Матвея - девять лет.
  В. Какоулин, командующий ЧОН Красноярской губернии" (В. Солоухин из книги "Солёное озеро").


  "...В мае тысяча девятьсот двадцатого года газеты сообщили о расстреле в Елисаветграде четырёх девочек трёх-семи лет и их бабушки, матери одного из офицеров. "Городом мёртвых" называли в тысяча девятьсот двадцатом году Архангельск, где чекисты расстреливали детей двенадцати-шестнадцати лет".

  "...В тысяча девятьсот тридцать первом году арестовали моего мужа, а меня с шестерыми малышами, беременную на восьмом месяце выслали в Нарым. Выгрузили в болото, где никакой постройки. Нам же ничего не дали взять с собой. Голые, босые, голодные, все семеро моих детей погибли, как мухи. За что мы перенесли такие муки и кары, кто даст нам ответ?" (слова Марии Базих из книги А. Яковлева "Омут памяти").


  А вот выдержки из заметки, опубликованной в мелекесской газете "Знамя труда":
  "...До сих пор я не могу забыть кошмар, как после войны, в пятидесятых годах, у нас в Тереньтевке, за невыработку минимума трудодней ссылали в Сибирь колхозниц Евдокию Бекетову и Марию Гормачеву. У Бекетовой семеро детей, мал мала меньше. Старший сын погиб на фронте, на дворе не было ни козы, ни курицы... Какой уж тут минимум, если у матери одна забота - как накормить детей. Колхоз же не давал ни грамма хлеба, а государство в те годы душило крестьянство налогами и займами. Даже если ты не имеешь скота и кур, всё равно обязан сдать государству и мясо, и яйцо, и шерсть...
  Находясь в Сибири, Бекетова добилась разрешения взять к себе четырёхлетнюю Лизу и пятилетнего Гену. Оставшиеся дети ходили побираться, с привязанными на ногах дощечками, у них даже лаптей не было...
  А у Гормачевой было восемь детей. Трёхлетнего Петю позже она взяла в Сибирь, а остальные дети росли беспризорниками, разбрелись кто куда и пропали без вести..." (В. Воротилин, город Димитровград).


Во все концы
Гулаговской России,
Со всех её
Гулаговских концов,
В Сибирь,
В глухие дебри
Роковые,
Везли детей
Расстрелянных отцов.

Грядущее России
Гибло с детства
И рана эта
До сих пор болит.
Десятилетья длилось
С а м о е д с т в о,
С а м о у б и й с т в о,
С а м о г е н о ц и д.

Ущерб страны
Не выразить глаголом,
Не перечислить
Её жертв и ран.
Так наша власть
Россию прополола,
Как не смогли
Батый и Чингисхан.

Хоть и высот
Достигнуто немало -
Страна была
Могучею страной:
Росла, творила,
Города рождала,
Плотину за плотиной
Воздвигала,
И полюса, и небо
Покоряла...
Всё это верно,
Но - какой ценой!

Мы миллионы
Жизней положили,
Чтобы по Марксу
Строить коммунизм.
Капитализм хулили
И крушили,
Чтобы опять придти
В... капитализм?!

Добро б вошли
В капитализм
Пристойный -
Нырнули слепо,
Чохом, всей страной,
В чубайсовский,
Разнузданный,
Разбойный,
В грабительский
Олигархизм чумной.

Мы все попали
Олигархам в сети
На нефтяной
И газовой трубе.
И снова  э т и м
Грянули по детям,
По их здоровью
И по их судьбе.

И снова наши дети,
Как когда-то,
В далёкие,
Крутые времена,
Разделены
На бедных и богатых,
Как и страна - увы -
Разделена.

Ну разве это
От судьбы хорошей
(Мы узнаём
Из нынешних газет):
У нас почти что
Миллион Гаврошей,
А на панелях
Тысячи Козетт!?

Вот где истоки
Многих преступлений,
Вот где гнездится
Детская напасть.
Трагедия
Российских поколений
С Ипатьевского дома
Началась.

Власть наша в прошлом
Всласть полютовала,
Карая оклеветанных людей.
Она с детьми
Полвека воевала,
Теперь пусть повоюет
ЗА ДЕТЕЙ!

Пора бы к ним
Лицом поворотиться
И проявить
Побольше доброты,
Чтоб детям
В подземельях не ютиться,
Чтоб все могли
Учиться и лечиться,
Трудиться
И в Грядущее стремиться,
Не зная лихоты
И нищеты.

Свои невзгоды
Дети не осилят.
Им без поддержки
На ноги не встать.
А ведь они -
НАСЛЕДНИКИ РОССИИ,
Кому державу
Нам передавать!

Дай Бог,
Чтоб власть России
Курс сменила,
Пройдя сквозь
Олигарховый режим,
Чтоб никому из них
Не стыдно было
Вручать страну
Наследникам своим.