Барон Генрих де Монфор

Часть 1

Великолепный, проведённый с необычайной торжественностью и пышностью рыцарский турнир, собравший цвет аристократии и лучших рыцарей королевства, для юного наследника рода Монфоров барона Генриха де Монфора закончился его полным триумфом.

Победив в заключительном поединке неотразимым ударом копья грозного Вистана  д.Обиньи по прозвищу Могучая Десница, барон заслуженно и щедро был одарен самим королём и королевой.

Король наградил барона за столь впечатляющую победу породистым арабским скакуном и резной шкатулкой из красного сандала, полной золотых соверенов. Но ещё большее вознаграждение получил Генрих от королевы. Королева одарила юного героя перчаткой со своей руки и очаровательной улыбкой.

Такой чести от королевы не удостаивался до сей поры никто из рыцарей. Отныне на гербе рода Монфоров в дополнение к орлу, терзающему змею, должна быть изображена и Перчатка Королевы. С этой мыслью, переполнявшей гордостью его сердце, барон возвращался в своё родовое поместье.

О бароне следует сказать, если оставаться предельно кратким ( хотя после столь блистательной победы его биография заслуживает быть занесённой в летописи королевства ), что он являлся единственным наследником рода Монфоров. И наследником, как мы уже убедились, достойным величия этого прославленного рода, чьё начало уходит корнями в глубь веков и сплетается там с именами патрицианских родов древнего Рима.

Барон потерял родителей во младенчестве.

Отец его так же, как и сын ( эта страсть, по-видимому, передалась сыну от отца по наследству вместе с замком ), был отчаянным рубакой, пылким обожателем и непосредственным участником рыцарских турниров, на одном из которых он получил тяжёлое увечье, ставшее причиной его смерти.

Мать, тяжело перенёсшая гибель горячо любимого супруга, заболела и вскоре умерла, оставив маленького Генриха на попечение своей родной сестры.

Сестра, старая дева, уделяла мало внимания подрастающему племяннику, так как сама была не вполне здорова.

Возможно, по этой причине Генрих не изведал в необходимом количестве того сердечного тепла, в котором нуждается каждый ребёнок, чтобы его психика сформировалась гармонично. Генрих получил блестящее образование - он знал назубок историю своего рода и прекрасно владел любым оружием, но сердцем он был чёрств, а поступками развратен.

Помимо рыцарских турниров в число его любимых развлечений входила охота на диких кабанов, медведей, оленей, туров и охота на красивых деревенских девушек.

Дикие животные, опасаясь метко разящих стрел барона, бежали в соседние леса, а девушки из ближайших деревень, заслышав издали топот копыт его коня, в панике разбегались кто куда. В противном случае их ждала скоротечная любовь, от неистового проявления которой не было никакой защиты и от последствий которой многие из них уже носили под сердцем ребёнка.

Барона нисколько не заботило то обстоятельство, что в лесах его поместья кабанов, медведей, оленей и туров почти не осталось. Он беззастенчиво совершал набеги в леса соседей, ему не принадлежащие, где кабаны, медведи, олени и туры ещё водились, пользуясь в качестве защиты от справедливого гнева соседей покровительством своего сюзерена.

Ещё меньше заботил его панический страх деревенских красоток, так как свою любовь, проявленную к ним, пусть и без взаимности с их стороны, он почитал за высокую честь, им оказанную.

В результате всего этого в окрестных деревнях практически не осталось красивых девушек, им так или иначе не обласканных, и барону уже нередко приходилось утолять свою любовную страсть с девушками не столь красивыми, а порой даже и с откровенными уродками. Но и это обстоятельство не могло его охладить, так как запас любовной страсти, заключающейся в его юном сердце, был неистощим.

Каково же было удивление барона, когда однажды в азарте погони за оленем, он наткнулся в лесу на девушку, никогда им до этого не встречавшуюся и при этом необычайно красивую. Пастушка, на которую наткнулся барон, была настолько красива, что он опешил. Ему показалось, что перед ним ангел. Барон, забыв об олене, слез с коня и подошёл к девушке, которая в отличие от других девушек не побежала от него с криком, а лишь тихо опустила перед его пронзительным взором свои глаза.

"Как зовут тебя, красавица ?" - только и промолвил Генрих, хотя во всех подобных случаях никогда не задавал девушкам такого вопроса, а просто торопился утолить свою страсть.

"Эмма" - тихо ответила девушка.

- "Сколько тебе лет ?"

"Пятнадцать" - не поднимая глаз, так же тихо, но при этом не теряя самообладания, ответила девушка.

Генрих замолчал, не зная, что ещё сказать, и только, не отрываясь, смотрел на прекрасное лицо незнакомки.

Девушка была необычайно хороша собой. И при этом, что было удивительно для Генриха, красота её не пробуждала в нём привычную плотскую страсть, наоборот, она как бы обволакивала его сознание никогда до этого не испытанным им ощущением умиротворения и покоя. Того умиротворения и покоя, которого ему так недоставало, когда он был ребёнком.

"Где твой дом, Эмма ?"- наконец, выйдя из оцепенения, спросил Генрих.

"Здесь, неподалёку, вон в той деревне" - всё так же, не поднимая глаз, ответила
 девушка.

"Не хочешь ли служить у меня ? Я щедро заплачу тебе, я очень богат" - пытаясь заглянуть девушке в глаза, снова спросил Генрих. Девушка отрицательно покачала головой. "Мой батюшка хворает и нуждается в моей помощи. Я не могу оставить его" - тихо, но твёрдым голосом ответила она.

"Подумай хорошенько !" - сказал Генрих, продолжая не отрываясь смотреть на прекрасные девичьи черты.

Ничто не мешало ему взять немедленно то, что он обычно привык брать, встречая в лесу понравившихся ему деревенских девушек. Они были с Эммой в лесу одни. Лишь небольшое стадо коз, пасшееся рядом, стало свидетелем их разговора. Нет, ничто не мешало и ненасытный зверь плотской страсти, которому Генрих никогда не перечил, как случалось обычно в таких случаях, пытался уже издавать хищное урчание где-то чуть ниже области солнечного сплетения.

Но впервые в жизни Генрих, повинуясь какому-то необъяснимому чувству, накинул на алчную пасть этого зверя крепкую узду и не дал пасти раскрыться.

"Подумай, Эмма ! Я приду за ответом !" - только и сказал он, запрыгнув на коня, и, не оборачиваясь, поскакал по лесной тропинке.

Часть 2

Вернувшись поздно вечером в замок с добычей в виде затравленного волка, Генрих приказал слуге подать ему вина и задумчиво опустился в кресло у камина.

Образ прекрасной девушки, повстречавшейся ему в лесу, не выходил из его головы.

Прошла ночь, миновал день. Однако ни вино, ни  ни охота, ни новый великолепный арбалет, за который он отдал бешеные деньги оружейному мастеру, ни Перчатка Королевы, хранимая им на груди под панцирем доспехов - ничто не могло отвлечь его мыслей от образа деревенской красавицы.

Прошло ещё несколько дней и, наконец, Генрих понял, что он влюблён. С ним произошло то, что никогда с ним прежде не случалось. Это состояние было для него так непривычно ! От того, что где-то неподалёку живёт Эмма, от одной только мысли о ней ему становилось и бесконечно хорошо, и отчего-то нестерпимо мучительно.

Как быть с этим дальше ? - вот вопрос, на который он не мог пока найти ответа.

Между ним и Эммой стояла непреодолимая преграда. Он потомок древнего, увенчанного славой рода, герой рыцарских сражений, получивший награду из рук короля и королевы, желанный и выгодный жених для невест самых аристократичных фамилий Англии. А она... а она просто та, без кого он уже не может представить своей жизни.

И вот после одной невыносимо мучительной, бессонной ночи Генрих принял твёрдое и окончательное решение.

Часть 3

Проявив упорство и терпение в достижении своей цели, Генрих дождался таки благоприятного случая. Неподалёку от того места, где он встретил Эмму впервые, он снова встретил её. Она лишь слегка вздрогнула, когда он неожиданно вышел из засады, и подошёл к ней.

"Здравствуй, Эмма ! - глядя страстным взглядом ей в глаза, которые она уже не отводила, твёрдым, но тихим голосом сказал он - Я пришёл, как и обещал. Я пришёл за ответом. Согласна ли ты служить в моём замке ?"

" Нет, господин ! Я благодарна Вам за Ваше предложение, но это невозможно." - как и при первой встрече ответила девушка.

Немного подумав, Генрих с дрожью в голосе, которой сам не ожидал от себя, медленно и тихо произнёс :" Тогда не согласишься ли ты стать моей женой ?"

"И это невозможно, господин." - услышал он в ответ.

"Я потомок древнего рода ! - сверкнув глазами, в которых помимо любовного огня вспыхнули искры удивления и гнева, воскликнул Генрих - Сам король знает меня ! Я богат и знатен. Став моей женой ты навеки забудешь нужду и унижения. Ты будешь носить роскошные наряды. Жемчуга, алмазы, изумруды украсят твои руки, шею и грудь. Ты будешь кататься в роскошной карете, запряжённой породистыми лошадьми. Все твои прихоти будут выполнять сотни слуг, что бы ты ни пожелала. Ты будешь есть лучшие яства, какие только есть на свете, из золотых блюд. Ты будешь проводить время в праздности и увеселениях. Твоим обществом станут самые родовитые аристократы Англии, а не грязные крестьяне из твоей деревни.  Неужели ты откажешь мне ?"

"Я обручена, господин. Я дала слово и не могу нарушить данной мною клятвы." - произнесла девушка.

При этих словах Генрих посмотрел на кисть её правой руки и увидел на безымянном пальце серебряное кольцо. Для любого деревенского парня всего этого было бы достаточно, чтобы понять бессмысленность дальнейших просьб и убеждений - для деревенского парня, но не для потомка прославленного рода, чьё начало уходит корнями в глубь веков и сплетается там с именами патрицианских родов древнего Рима.

Ни твёрдо произнесённые слова девушки, ни кольцо не смогли охладить пыла юного барона. Отказ столь решительный, к которому он был совершенно не готов, так как был абсолютно убеждён в обратном, серебряное кольцо на безымянном пальце лишь сильнее разожгли в нём решимость добиться своего, так как он всегда привык добиваться своего и не знал пока на своём жизненном пути неудач и поражений.

В голове Генриха помутилось. И в этот момент столь укоренившийся в нём и давно ставший привычным образ действий, когда он терял контроль над своими желаниями, давая им полную волю, привел к тому, что Генрих позабыл о данном себе слове и о чистоте своих намерений. Зверь, живший в нём, на пасть которого он надел железную узду, встретив Эмму, почуяв ослабевшую волю хозяина, яростно рванулся и в один миг разорвал все путы.

"Ты не хочешь стать моей женой ? Ты отказываешь мне ? Ты станешь ею, станешь прямо сейчас !" - воскликнул барон, вплотную подойдя к девушке. Холодный, злобный, хищный блеск, похожий на блеск кинжала, которым победитель рыцарских турниров хладнокровно добивал свою добычу на охоте, вспыхнул в его глазах. Тепла и нежности, с которыми Генрих смотрел на Эмму при их первой встрече, не было в них и в помине. Только голод желания, требующего немедленного утоления, остался там.

Эмма попыталась оттолкнуть барона, но эта слабая попытка девушки, значительно уступавшей ему в физической силе, доставила зверю, освободившемуся от пут, ещё большее наслаждение обладания своей беззащитной жертвой.

Долго и яростно утолял страсть хищный зверь, пока, наконец, вполне насытившийся и утомлённый не вернулся в своё логово, расположенное чуть ниже солнечного сплетения.

И лишь после того, как затих зверь в логове, человеческое сознание с остатками разума и сострадания вернулось к Генриху. Встав над распростёртым на земле телом Эммы и посмотрев на её лицо с неподвижно застывшим взглядом, направленным куда-то  в бездну неба, Генрих понял, что Эмма мертва.

Ледяной холод пробежал по спине Генриха, когда он ясно осознал, что он совершил.

Подняв тело Эммы с земли, Генрих положил его на лошадь, привязанную неподалёку, накрыл плащом, сел на коня и поскакал к замку.

Часть 4

Произошедшее потрясло Генриха.

Той частью своей раздвоенной души, которая не до  конца подчинялась власти зверя, жившего в нём, и сохраняла относительную свободу суждений и нравственных оценок, он понимал, что ужасный поступок, им содеянный, навсегда лишил его надежды на обретение подлинного счастья, так как счастье невозможно без состояния внутреннего покоя. А покой он отныне потерял навсегда.

После страшной, бессонной ночи, едва взошло солнце, Генрих уже ехал в закрытой карете к небольшой церкви, расположенной на окраине его владений. Рядом с ним в белом платье, в котором когда-то шла под венец матушка Генриха, лежала Эмма. Глаза её были закрыты. Казалось, что она крепко спала, так по-прежнему свежо было её юное прекрасное лицо. Выражение не ужаса от пережитого, а умиротворения и как бы сожаления о чём-то запечатлелось на нём. Смерть ещё не успела наложить на него своей неизгладимой, роковой печати тления.

В церкви священник совершил печальный обряд отпевания.

Могильщики внесли тело Эммы в помещение фамильного склепа. Перед тем, как закрыть крышку саркофага, куда они положили тело Эммы, Генрих снял с безымянного пальца её руки серебряное кольцо и надел на его место свой перстень.

Лучшему городскому скульптору он заказал изваять из каррарского мрамора ангела со скорбно склонённой головой и опущенными крыльями и установил ангела над саркофагом.

Часть 5

Вернувшись в замок, барон заперся в своих покоях и почти месяц не выходил из них, даже слуг, приносивших ему еду, лишь изредка впускал он к себе.

Наконец, когда вышел он из покоев, слуги были поражены перемене, произошедшей с ним.

Барон сильно исхудал. От его цветущего, бравого, самоуверенного вида ничего не осталось. Это был почти старик, хотя барону не исполнилось и двадцати лет. В некогда буйной шевелюре тёмных, слегка вьющихся волос местами сверкала седина.

Не только внешне, но и внутренне сильно изменился барон. Голос его стал тих. Глаза утратили прежнюю живость. Весёлость и буйство, свойственные прежде его характеру, сменили задумчивость и печаль.

Слуги, привыкшие беспрекословно исполнять его приказы, так как за их неаккуратное исполнение прежде всегда следовала мгновенная вспышка  гнева и жестокое наказание, никак не могли понять, что им ждать теперь от человека, который ничем не был похож на их прежнего господина. И каково же было их удивление, когда барон, едва заговорил после затворничества, спросил их, как они провели всё это время, пока он был затворником, были ли они сыты и не нуждаются ли они в чём-либо ? Первым своим приказом барон увеличил им жалование. Часть слуг он, щедро вознаградив, отпустил домой, оставив в замке лишь тех, кто сам пожелал остаться.

Имели место и другие случаи, родившие немало пересуд и подтвердившие то обстоятельство, что в характере Генриха произошёл какой-то надлом.

Однажды, скача на лошади по лесу, он повстречал юную девушку, собиравшую цветы. Увидев подъехавшего к ней всадника и поняв, что это барон Генрих де Монфор, девушка замерла в ужасе, зная по слухам, что может сулить ей эта встреча.

"Не бойся меня ! - обратился к ней Генрих - Ты собираешь цветы, чтобы подарить их любимому ?"

"Нет, господин ! Я собираю лекарственные травы. Моя матушка заболела, а денег на лекаря и на лекарства у нас нет." - с трепетом в голосе ответила девушка.

Генрих протянул ей горсть золотых монет. "Возьми ! Этих денег вам с матушкой хватит на лечение - сказал он и добавил - Помолись обо мне !"

В другом случае, став невольным свидетелем разговора слуг о том, что одна очень добрая и хорошая деревенская девушка не может выйти замуж за любимого ею парня лишь по той причине, что очень бедна и родители жениха категорически против их союза, Генрих принёс резную шкатулку из красного сандала, наполненную золотыми соверенами, и попросил передать шкатулку этой девушке в качестве приданого.

Спас он и сына мельника, приговорённого к смертной казни за преступление, которого  не совершал, чтобы наказания избежал настоящий преступник, бывший сыном градоначальника.

Эти и другие бескорыстные, добросердечные поступки Генриха, разносимые молвой окрест, изменили в лучшую сторону отношение к нему простых людей, но вызвали поначалу недоумение, а затем и раздражение людей знатных.

Никто не знал истинной причины перемены, произошедшей с бароном, так как исчезновению Эммы не придали в убогой деревушке, где она жила, большого значения. Нищий отец её вскоре после исчезновения Эммы умер и заботится о поиске пропавшей девушки было некому.

Часть 6

Между Англией и Францией началась война и барон Генрих де Монфор получил приказ от короля выступать в поход.

Он надел доспехи, те, что не надевал много лет со дня последнего рыцарского турнира, того самого триумфального турнира, на котором был обласкан королевой, и на боевом коне в сопровождении воинской дружины покинул замок.

Около десяти лет не было о нём ни слуху ни духу. Война шла с переменным успехом и в конце концов закончилась перемирием. Слуги со дня на день с волнением ожидали возвращения своего господина.

И вот однажды во дни осенней непогоды и распутицы в ворота замка въехал экипаж, из которого вышел облачённый в тёмный плащ и в запылённые латы рыцарь. Лицо рыцаря было изувечено шрамами. Он сильно хромал и только с посторонней помощью смог подняться по ступеням парадного крыльца. Слуги, вышедшие встречать экипаж, молча расступились перед ним, почтительно склонив головы. В седовласом, покалеченном человеке, устало прошедшем сквозь строй встречающих, почти невозможно было узнать хозяина замка - барона Генриха де Монфора. Но это был он.

Часть 7

Любимому и преданному слуге рассказал Генрих о своих приключениях на полях сражений.

Рассказал о том, как не раз был на краю гибели. Рассказал о жестоком сражении при осаде неприступной крепости, в котором едва не лишился ног. Рассказал о своём пленении и о тех нечеловеческих пытках и страданиях, которые ему довелось претерпеть в плену. Много военных историй, от которых стыла в жилах кровь, рассказал он. И в конце каждого рассказа он повторял одни и те же слова :" Своему чудесному спасению я обязан кому-то, кто молился обо мне. Я всегда, когда Смерть смотрела мне в глаза, чувствовал это незримое заступничество, так как ничем иным не могу объяснить того, что остался жив в то время, когда мои товарищи вокруг меня погибали. Я должен был погибнуть вместе с ними. Я был ещё более, чем они, безрассуден и отчаянно смел бою, я не щадил себя и рвался в самое пекло. Я порой даже сознательно искал смерти, но какая-то неведомая мне сила охраняла меня. Я не знаю, кто это был, но чувство, что у меня есть незримый заступник, не оставляет меня. Как хотелось бы мне знать : кто это ?"

"По-видимому, это Ваш ангел хранитель, господин" - ответил слуга.

"Нет ! - задумчиво покачал головой Генрих - Ангел хранитель давно отвернулся от меня после одного страшного преступления, совершенного мною в молодости. Я сам отверг его заступничество тогда. Молится обо мне кто-то другой. Но кто ?"

"Возможно, это Ваша матушка молится о Вас на небесах, господин ?" - неуверенно произнёс слуга.

"Нет ! - снова покачал головой Генрих - Моя мать сошла с ума и умерла, когда мне не исполнилось и года. Молится обо мне кто-то другой."

Часть 8

После всего, что довелось испытать ему на войне, здоровье Генриха от природы крепкое сильно пошатнулось. Однако вместо того, чтобы укреплять силы, он не берёг и то небольшое здоровье, которое у него ещё оставалось.

Огромное богатство своё он так же не берёг, раздавая деньги беднякам. Простые люди, крестьяне из окрестных деревень, некогда панически боявшиеся только одного  его имени, теперь безбоязненно приходили к нему с просьбами о помощи и защите. И Генрих внимательно выслушивал просьбу каждого и никогда не отказывал в помощи никому. Слухи о его благотворительности распространились далеко за пределы его владений.

Такая расточительность в конце концов привела к тому, что от былого богатства Генриха, накопленного многими поколениями его предков, не осталось почти ничего. Но всё равно он продолжал щедро раздавать деньги, помогая нуждающимся в них бедным людям.

Он вёл очень уединённый, почти монашеский образ жизни. Увлечения молодости - охота и любовь - давным-давно были им забыты. Общество людей, окружавших его, было невелико. Из сотен слуг, некогда служивших ему, в замке осталось лишь несколько человек, среди которых была девушка по имени Люсия.

Люсия была гораздо моложе Генриха. Она была привлекательной и добросердечной крестьянской девушкой. При этом она была хорошей служанкой - аккуратной, верной и преданной. Однако Генрих чувствовал, что в её усердии кроется нечто большее, чем просто желание услужить, нечто большее, чем просто привязанность к нему, своему господину. В те дни, когда он особенно сильно страдал от полученных на войне ран, она ни на минуту не отходила от него и не только заботливыми руками, но и теплом своего сердца - участливым словом, искренним сопереживанием - облегчала его страдания.

Генрих, понимая, что Люсия тратит молодость на него - уже немолодого калеку - предложил ей однажды покинуть замок и вернуться к родным, выйти замуж, завести семью, дав ей при этом деньги размером в целое состояние. Но Люсия горько расплакалась, услышав это предложение. И Генрих никогда больше не возобновлял его.

Он и сам чувствовал, что в его отношении к Люсии было нечто гораздо большее, чем благодарность за её верную службу и искреннюю к нему привязанность. Он гнал от себя это растущее чувство и не мог прогнать. Он понимал, что полюбил Люсию, но боялся себе в этом признаться.

Часть 9

Со дня возвращения Генриха с войны прошло несколько лет.

Та разительная перемена, которая произошла с ним после после его месячного затворничества, когда пропала Эмма, после страданий, перенесённых им на войне, стала ещё более разительна.

Он до неузнаваемости изменился физически : исхудал до такой степени, что кисти его рук казались прозрачными насквозь. Щёки его впали, волосы почти полностью побелели. И только глаза - спокойные, внимательные, излучавшие некий свет - выдавали напряжение духовной работы, происходившей в нём. Он всё более и более становился похож на бродячих монахов, иногда заходивших в его замок. И хотя Генрих не покидал замка, образ жизни его ничем не отличался от монашеского.

Жил он уже не в здании замка, а в небольшом доме, расположенном рядом с замком и служившем до этого хозяйственной постройкой. Большую часть дня Генрих проводил в чтении старинных книг и в молитвах. Кроме Люсии слуг у него не осталось, так как денег на содержание большого количества слуг у него не было. Не было и самой потребности в слугах, так как та жизнь, которую он вёл в ранней молодости - лёгкая, беззаботная, полная всяческих празднеств и увеселений, канула в прошлое безвозвратно.

Однако эту жизнь нельзя было назвать полностью затворнической и одинокой не только потому, что рядом с ним неотступно находилась Люсия. У подворья его домика всегда толпились и сидели на скамейке люди. Слух о чистоте и святости его жизни, о его доброте и бескорыстии, и даже о чудотворных, целительных для тела и души способностях разнеслась повсюду, по всей Англии.

К нему приходили не только простолюдины : жители деревень, посёлков и городов - крестьяне и ремесленники, к нему за добрым советом и помощью обращались даже представители его сословия. И он не отказывал никому и не брал за оказанную помощь ни гроша.

Его домик стал своего рода Меккой для всех страждущих, центром паломничества. Сам король, тяжко захворав, однажды навестил его и провёл в его домике целый час и после этого приезжал неоднократно. Чудесное исцеление короля ещё больше подогрело и без того громкую славу Генриха как целителя и святого. Церковники завидовали ему и всячески старались опорочить, называя шарлатаном и слугой дьявола, но как ни чернили его доброе имя, ничего поделать с растущей славой Генриха не могли. Она только крепла.

Доброй славой пользовалась и девушка, неотступно находившаяся рядом с Генрихом, девушка по имени Люсия. И нередко, когда Генрих, испытывая сильную физическую слабость, не был уже в состоянии принять всех гостей, люди обращались с просьбой о помощи к Люсии.

Часть 10

Люсии исполнилось девятнадцать лет. Она была очень хороша собой. Её лучезарные глаза и улыбка, неизменно озарявшая лицо, её русые волосы, заплетённые в косу, её лёгкая походка и быстрые, заботливые руки - весь её облик производил сам по себе неотразимое впечатление.

К ней пытались свататься видные парни из окрестных деревень, зажиточные и вполне привлекательные юноши из города, но она с улыбкой неизменно и без колебаний отказывала каждому. Причина, почему она так поступала - ведь все девушки её возраста торопились выйти замуж - была никому неизвестна. И в конце концов общее мнение пришло к заключению, что она хочет остаться девственницей и достичь святости, как и её господин.

Так они и жили - Генрих и Люсия - в небольшом домике около замка, разделённом на две половины - для неё и для него, и одной общей комнаты, в которой они встречались только днём и принимали гостей.

Часть 11

В один из дней Генрих почувствовал особенно сильную слабость. Дали знать себя тяжёлые раны. В этот день он не смог даже, как обычно, выйти к своим посетителям. Не смог он сделать этого и в последующие дни. Запас трав, из которых Люсия готовила лекарственные настои для Генриха, исчерпался и она пошла за пределы замка в лес, где эти травы можно было отыскать. Она ушла рано утром. К обеду она не вернулась. Не вернулась она и к вечеру. Генрих сильно встревожился и вечером этого же дня обратился к жителям окрестных деревень оказать ему помощь в поисках Люсии.

Поиски продолжались весь вечер и всю ночь. Крестьяне с горящими факелами в руках бродили по лесу, ища следы пропавшей. Утром Люсия была найдена.

Её бездыханное тело нашли в овраге, в густых зарослях шиповника. Она лежала на земле, раскинув руки. Одежда на на ней была изорвана так, словно дикий зверь терзал её. На одежде были видны красные пятна. Но это были не только упавшие с кустов ягоды шиповника, это были капли крови. Взгляд широко открытых глаз Люсии был устремлён куда-то в синий купол неба.

Часть 12

После того, как тело Люсии было доставлено в замок, о случившемся были оповещены её  отец и мать.

Люсию погребли на погосте около церкви в  деревне, где она родилась и выросла.  Сотни людей со всей округи прибыли, чтобы простится с ней.

Генрих не проронил ни одного слова ни тогда, когда тело Люсии было доставлено в замок, ни во время погребальной процессии. Лишь лицо его и без того бледное, стало ещё бледнее. В глаза же ему, чтобы увидеть их выражение, никто не смотрел, так как не смел в них заглянуть.

Часть 13

В тот день, когда найденное тело Люсии было доставлено в замок, Генрих послал в город за скульптором, чтобы тот снял с лица Люсии посмертную маску.

Скульптор вскоре прибыл. Он наложил на лицо Люсии жидкий гипс, дал гипсу застыть, снял отпечаток и сказал, что через пару дней принесёт готовую маску.

Скульптор не нарушил обещания и через два дня зашёл в домик к Генриху и положил на стол свёрток. Получив деньги за работу, он тотчас удалился.

Генрих подошёл к столу и, дрожащими руками развернув свёрток, вынул из него маску и оцепенел.

Маска изображала не лицо Люсии. Маска изображала лицо совершенно другой девушки. Генрих всмотрелся внимательнее. Никакого сомнения у него не осталось - это было лицо... Эммы ! Всё то же выражение покоя, умиротворения и как бы сожаления о чём-то было на нём, то самое выражение, которое осталось последним впечатлением в памяти Генриха о Эмме, когда он надевал на безымянный палец её правой руки свой перстень.

В ужасе поначалу отпрянул Генрих от маски, а затем упал перед ней на колени и зарыдал.

К вечеру он почувствовал сильную боль в груди. Полный бокал горячего вина, не принёс облегчения.

Через два дня Генриха похоронили в его фамильном склепе рядом с саркофагом, над которым склонил голову и опустил крылья, как бы осеняя его, ангел, изваянный из каррарского мрамора.

Крестьяне из окрестных деревень, горожане и даже жители некоторых самых отдалённых уголков королевства с искренней горечью в сердце оплакали кончину доброго своего господина, мудрого наставника, бескорыстного защитника и благодетеля, подвижника благочестия, достигшего святости при жизни, барона Генриха де Монфора.