По угору вверх к крылечку...

По угору вверх к крылечку… Заиграли половицы...
Дом притихший встрепенулся, одинокий на ветрах.
Кто приехал поклониться?.. Втихомолку повиниться... –
К косяку прильнув щекою в набежавших вдруг слезах?

Пол исхоженный, покатый, – плачет, мается в потугах.
Смутно где-то уцелевший, рассыхается по швам.
Примет шаг мой затаённо, молчаливостью недуга,
Но притопну с гиком шумным, по-мальчишечьи упрям.

Зорькой алою – калина… Но остужен дом, заброшен…
Только птахами привечен с поднебесной высоты.
Покосился, обветшалый... – непосильна тяжесть ноши,
Стариковски всхлипнет тихо, от смущения застыв.

Круглый стол. В комоде скатерть. Нежный в ней мотив неброский.
Дух захватит… Это мама… вышивала всё в любви.
Нитка бус... Часы с кукушкой... – молчаливы по-сиротски…
Эх, гармошечка, сыграю! Только сердце мне не рви…
 
В призме времени – былое. Хлеба чёрного краюха.
Чесноком натёрта с солью. Запивали молоком!    
Босы пяточки по лужам, наставления вполуха,
Да с сестрою на закорках, путь до пристани знаком!

Маму вижу с пирогами, суетится возле печи.
Люльку братову качаю… Дождь морзянкой, как драже…
То ли явь, то ль сон случайный, но зачем судьбе перечить –
Ночью многое приснится задремавшей враз душе.

Утром солнышко в оконце... тронет ситец занавески,
Васильки на ней лаская, обнуляя все года.
Станет мне теплей и проще, схлынет боль – не зря всё, дескать...
Дом со мной... и мил, как раньше... Пусть живёт во мне всегда!